Мы живем в эпоху словесных битв и страстных дискуссий. Весьма говорливое время.
Так такое ж бывало! Вот двадцать лет тому назад как начали говорить, так и говорили, говорили. Потом еще по инерции поговорили. И утихли. Не замолчали, а утихли.
Но сейчас не то. Сейчас все больше в сети, да не на СМИ-сайтах, а в Живом журнале. Да в умных еженедельниках, которые тоже все больше норовят в сеть ускользнуть.
Говорят известно о чем -- о судьбах России. Это тоже как всегда, но тоже с некоторыми изменениями. При всей групповщине, делении на своих и прочих сетевой образ жизни и общения исключает партийную ясность времен «Знамени» и «Нашего современника». Да и, слава Богу, литературу мало путают в политику, разве что Быков сам встревает.
Другое дело философия там, то да се. Но не об этом речь. А о том, что по существу все свои, родные, хорошие, хоть и собачатся. Да и собачатся как-то несерьезно.
Даже если литератор встревает, тоже все в конце концов заканчивается мирно, хотя и сопровождается воплями.
Похоже, что сбылась мечта Михаила Сергеевича Горбачева. Мы и в самом деле в одной лодке. Более того, можем совершенно безбоязненно ее раскачивать, ибо лодка стоит на берегу. На теплом песке. И можно друг друга на него сбрасывать, посыпать им своих оппонентов по спорам о морских путешествиях, возможности шторма в ближайшее время и о других приятных вещах.
Некоторые, правда, напоминают о приливах, цунами, других способах оказаться в воде, но большинство склоняется к тому, что ничего -- не утонем и обсохнем.
Все сказанное -- результат наблюдений за недавней словесной перепалкой по поводу статьи Владислава Суркова, текст которой, заявляю сразу, предметом моих заметок не является. Равно как и личность самого господина Суркова. Равно как и личности участников дискуссии.
А Быкова упомянул, потому что как же без него. И не захочешь, а упомянешь. Без него у нас ничего не делается.
Правда, он и многие другие убеждены, что без Суркова ничего не делается. Ничем иным нельзя объяснить страсть, с которой он и некоторые другие полемисты набросились на известную статью в «Эксперте». И вот эта страсть непостигаема в категориях политологических, философских и бытовых. Тут надо прибегать к примерам из великой русской литературы. Не только, конечно, русской, но мне она ближе.
Я о двойниках. Надо, конечно, вспомнить нелюбимого мною Достоевского, но не собственно «Двойника», а «Преступление и наказание». Там Раскольникову все время подсовывают не одного даже двойника, а Свидригайлова с Лужиным, чтобы он полюбовался на свое отражение. Нечто подобное осуществил и, напротив, любимый мною Набоков в «Лолите», где Гумберт Гумберт невыносимо страдает от своего двойника Куильти. Но это классика. А вот современность -- целый роман, написанный с целью вроде бы полного разрыва с так называемой великой русской литературой, -- «Голубое сало». Из которого получилось признание собственной неотчуждаемости от этой самой литературы и ее наследницы, литературы советской.
Вот так же и у птичек, как говорится в известном анекдоте про Вовочку. Все обличения идеологической активности власти наводят на мысль о том, что обличители на самом деле более всего раздражены своим родством с ней, своей внутренней зависимостью и неотчуждаемостью от нее, отсутствием собственной субъектности.
Признаться, погорячился, назвал подобную реакцию рептильной. Но Быков на меня не обиделся. Надеюсь, что и этот текст никого не обидит. Не для того он пишется. Не вслед прошедшей дискуссии. Куда интереснее и серьезнее те новости, которые появляются каждый день. Об арестах мэров крупных городов. О выемках документов в федеральных ведомствах. И об убийствах банкиров, гендиректоров и прочих бизнес-персон.
В общем, как было сказано одним умным человеком в частной беседе, кто не может посадить, тот убивает. Налицо все признаки силового передела власти и собственности. Это и есть то море, порядком уже взбаламученное, которое и наблюдают смыслопроизводители из лодки, застрявшей на берегу.
Мрачная, конечно, параллель, но все-таки. Есть в этом что-то общее с наблюдениями Николая Ивановича Бухарина над страной, где делами заправлял Николай Иванович Ежов. Общее в том, что слова сейчас не нужны. Наступает время силы. Собственно, власть и люди при ней разделились на тех, у кого сила, и на тех, у кого слова.
Различия со сталинскими временами, конечно, огромны. В нынешней политической системе каждый, у кого есть хоть немного силы, сам себе Ежов. И каждый, кто ворочает языком, сам себе Бухарин. Но одна параллель существует. Все эти бухарины -- левые, правые, маргинальные, номенклатурные -- все они работают в одном жанре. Они пишут письма будущим вождям партии. То есть страны, конечно. Власть давно не является (да и была ли?) реципиентом их идей, концепций, программ и проектов. Можно приводить сколько угодно примеров взаимоисключающих решений власти, но дело не в этом. А в ином.
Даже поздний брежневский режим с его днепропетровцами в силу своего исторического происхождения оставался идеократическим. Даже внутри него были возможны словесные игры, влиявшие на общий ход дел и на отдельные решения. Идеология оставалась словесным каркасом для кланового режима.
Сейчас все с точностью до наоборот. Идеология власти заключается в ее кадровой политике, в очевидном ведомственно-земляческом принципе формирования политической элиты -- из однополчан и односельчан, а не из людей, объединенных некими интегрирующими ценностями, неким концептуальным консенсусом. Дело вовсе не в демократии и авторитаризме. Более всего фрустрированы вовсе не интеллектуалы-демократы, а те, кто возлагал надежды на просвещенный авторитаризм.
И не в том дело, что главной целью власти является рост собственного благосостояния. А в том, что подобная система атомизирована, разобщена, не контролируется из центра.
И следствием этого является усиление не меркантильной, а психологической составляющей мотивации власти. А это, в свою очередь, приводит к тому, что безразличие к любым -- именно любым -- идеологическим построениям сменяется раздражением и неприятием любых попыток осмысления реальности.
Даже -- и в первую очередь -- если это обычные экспертные оценки. Например, запасов нефти и газа, положения в странах СНГ или возможной реакции западных стран на трубоцентризм российской политики.
Но письма будущим вождям все-таки стоит писать.
