-- Константин Иванович, каковы, на ваш взгляд, основные опасности, сопровождающие труд шахтера?
-- Прежде всего, в работе под землей всегда присутствует элемент непредсказуемости. Просто невозможно на 100% знать, что расположено под толщей пород на глубине сотен метров, а то и более километра. Конечно, методы геофизических исследований, сейсморазведка, бурение дают определенную информацию, но она все равно фрагментарна. К примеру, мы предполагаем, что пласт идет ровно, а он может где-нибудь в заранее не известном месте обрываться, нарушаться включениями других пород или уходить, резко изменяя угол залегания.
С элементом неполной предсказуемости горно-геологических условий связаны и другие опасности. Самая главная – взрывоопасный метан. Затем – обрушение горных пород и вода, опасность затопления шахты. Наконец, в процессе самой работы создаются новые опасности – это угольная пыль, работа с использованием токов высокого напряжения, движение машин и механизмов. Да и просто неблагоприятная для человека среда внутри замкнутого пространства шахты. Это как бы генетические опасности шахтерского труда. И главным средством спасения – сокращения воздействия их на людей – может быть только планомерное уменьшение количества работников под землей и автоматизация производственных процессов.
-- Но без человека под землей все равно ведь обойтись будет невозможно?
-- Да, это нереально, чтобы людей там не было. Но, как показывает передовой опыт некоторых стран, количество подземных рабочих можно сократить в разы.
-- Когда в России начался вал аварий, участились разговоры о том, что, мол, на Западе все намного лучше, чем у нас. А в чем лучше-то?
-- Основополагающая разница между Россией и передовыми угледобывающими компаниями на Западе (да и не только на Западе) – это разные уровни развития культуры производства. Очевидно, что такие страны, как Германия, Англия, США и Австралия, обладают развитой веками культурой аккуратного отношения к технике, уважения к законам. К соблюдению правил, как писаных, так и неписаных. И второе отличие – поддерживающая все это законодательно-финансовая инфраструктура. Жизнь человека, ее сохранение там обставлены целым рядом государственных и страховых институтов. И компании несут очень серьезную материальную ответственность за жизнь своих сотрудников. При этом главными «надсмотрщиками» над бизнесом поставлены страховые компании и котировки компаний на биржах. И даже если пострадавший или его семья не настроены радикально против работодателя, по вине которого произошел страховой случай в виде аварии, то страховая компания – вроде бы и незаинтересованное лицо, -- подчиняясь общим законам, жестко сделает свою работу. И договориться с ними просто невозможно – только на очень суровых условиях. Кроме того, любая информация о крупной аварии резко снижает стоимость акций компании на бирже – страдают собственники-акционеры, а это всегда грозит очень серьезными последствиями. Эта среда во многом страхует от трагедий. В то же время она не только защищает работников и заставляет работодателя быть более требовательным к себе, но и подталкивает их обучать и тестировать людей вдоль и поперек, прежде чем допустить их к опасному труду.
-- А технические методы?
-- С этим тоже не поспоришь. США, Австралия, ФРГ и Великобритания намного нас опередили просто в силу того, что угольная отрасль там изначально развивалась другим путем – сокращение влияния человеческого фактора там всегда ставилось во главу стратегии развития. Например, в США, которые лидируют в мире по объемам добычи угля, всегда в энергетике делали большую ставку на уголь и поэтому создали отличную вспомогательную инфраструктуру. Кто-то говорит, что им природа помогает, пласты у них лучше, чем у нас. Я с этим не совсем согласен. Ведь и в других странах предприятия тоже работают весьма эффективно и безопасно.
Мы же длительное время рассчитывали только на свои силы, самостоятельно выключили себя из информационно-технологического поля всего мира. Традиционно наши предприятия делали ставку на малоквалифицированный рабочий труд, хотя, конечно, понимали, что производительность труда надо повышать. За рубежом же механизация, автоматизация, рост производительности всегда были просто вопросом выживания угольных компаний. Поэтому средние показатели по производительности квалифицированного горняка у них выше, чем в нашей стране, на порядок. Немаловажное значение имеет и высокая техническая и производственная культура. А в тяжелые 90-е наша угольная промышленность понесла колоссальные потери в самых передовых носителях этой культуры – ведь отрасль покидали зачастую самые «продвинутые» работники.
-- Так можно ли вообще в таких условиях говорить о безопасности шахтерского труда?
-- Знаете, в философии считается: абсолютное знание невозможно, но к нему нужно стремиться. Так и с безопасностью. Абсолютной безопасности не бывает, но к ней нужно стремиться. Есть хорошие примеры и в других странах, и у нас тоже. Несколько наших компаний уже сегодня отвечают весьма жестким западным стандартам безопасности – мы специально проводили исследование, поднимали статистику. Так что работать без аварий – это реально. Но, учитывая те турбулентные времена, которые пришлось пройти и стране, и угольной отрасли, кадровый фактор сегодня становится ключевым. Причем сверху донизу: от того, кто работает в забое, до того, кто руководит шахтой или угольным объединением. От них зависит практически все.
Сегодня повышать производительность труда подгоняет экономика. Технологически предприятия нарастили мускулы. Интересы работника и работодателя совпали. Работник, чтобы заработать больше, хочет больше трудиться, и техника позволяет ему это делать. Работодателю тоже хорошо, ведь чем больше угля, тем выше доходы компании. Но, к сожалению, все это происходит на фоне устаревших подходов к работе, к ее организации и культуре. Иногда создается впечатление, что в большинстве из нас как будто живет элемент разгильдяйского отношения к своей жизни и здоровью. И вечная надежда на авось.
Еще один важный фактор – то, что хоть предприятия и оснащены мощной техникой, у них отстает развитие инфраструктуры. Относительно просто купить современный мощный горнопроходческий комплекс. Казалось бы, включай – и поехали. Но при этом в шахте осталось неподходящее энергооборудование, кабели, система вентиляции, транспорт. Так и получается сегодня, что в забое работает мощный современный комплекс, а уголь все еще везут вагонетками и скипом тягают вверх. Многие такие вещи приводят к трагедиям. Наша отрасль отчасти – колосс на глиняных ногах. И для того чтобы изменить ситуацию, одних денег недостаточно, нужно время. И грамотные люди.
-- Как при этом можно минимизировать объективные факторы? Может, пойти на поводу у профсоюзов – увеличить зарплату шахтерам, зафиксировать ее на высоком уровне…
-- И шахтеры потеряют мотивацию работать более производительно. Кому от этого станет легче? Гарантированная зарплата, которая устраивает человека, а также уравниловка снижают стремление искать пути осваивать новую технику, менять формы организации работы, повышать производительность труда. Зарплата – далеко не простой вопрос. Конечно, человек должен быть уверен, что если он отказался работать по соображениям безопасности, он все равно получит достойные деньги. Но, получая среднюю зарплату, он потеряет стимулы повышать производительность. Это невыгодно ни работникам, ни работодателям. Наша отрасль и так территориально невыгодно расположена. Например, транспортная составляющая до основных мировых рынков в цене тонны угля у нас составляет 45-50 долларов, а на Западе – 20-25. И производительность труда у нас гораздо ниже. Поэтому объективно страна заинтересована в том, чтобы собственники повышали производительность.
-- А усиление технического надзора спасет положение? Если инспекторам дать больше полномочий?
-- Есть тысяча примеров, которые показывают, что усиление административного контроля и давления имеет свои пределы, за которыми эффект становится отрицательным. Мне кажется, инспекторы прежде всего должны иметь достойную зарплату, чтобы быть по-настоящему независимыми. И должны быть более подготовлеными, что ли... Того властного инструментария, который у них есть сегодня, – вполне достаточно. Только пользуйся им грамотно и независимо. И тогда система будет работать. А усиление надзора – давайте начнем за нарушение безопасности расстреливать, и тогда все исправится… Ничего не исправится, проблема только уйдет вглубь… До поры до времени. Нужно найти баланс интересов, надо включить позитивные факторы мотивации участников процесса.
-- А что делать с метаном?
-- Предварительная дегазация. Ужасные аварии в последние месяцы создают для собственников угольных компаний огромные проблемы. Сейчас становится очевидно, что гораздо эффективнее больше вкладывать в дегазацию, чем в выплату компенсаций семьям погибших. Между тем в нашей стране технология предварительной дегазации угольных пластов до сих пор не получила широкого распространения. Наоборот, последние 20 лет эта практика сокращалась. Как подотрасли дегазации ее просто не существует.
-- А что нужно, чтобы такая отрасль появилась? Налоговые льготы?
-- Зачем? Нужно четко указать все в техническом регламенте угольной отрасли. У нас пока не закреплено законодательно, что при определенном уровне содержания газа в пласте мы не имеем права на нем работать. Проходка и добыча должны идти следом за подготовкой шахтных полей и дегазацией. Сегодня отрасль совершает качественный переход на новый уровень. И он не проходит гладко, сопряжен с потерями. Весь ужас этих потерь показывает, что очень большие деньги компаниям придется инвестировать загодя в подготовку шахтных полей.
-- И все-таки дегазация метана станет прибыльной отраслью или будет только сопутствующим средством для добычи угля?
-- Думаю, она будет сопутствующей отраслью. Она может стать прибыльной, как только заработают механизмы Киотского протокола, но ее рентабельность все равно будет ниже угледобычи. И хотя уже можно думать о дегазации в коммерческих категориях, задача сегодня стоит более глобальная – угольная отрасль должна раздвинуть горизонт планирования и включить в него долгосрочную предварительную дегазацию, которая позволит обеспечить более быстрые темпы проходки и добычи. И государство в этом вопросе должно задать четкие правила игры. Хотя, если уж честно, и государство здесь ждать не нужно. Каждая компания должна сама осознать важность этого процесса, разработать свои стандарты.
– Ваша компания это уже осознала?
-- Да, у нас наработан во многом уникальный опыт дегазации на Чертинском месторождении, есть очень высокого уровня эксперты в этой области, имеются предварительные проработки и соглашения с иностранными партнерами. Полагаю, что относительно скоро мы запустим специальный масштабный проект, связанный с дегазацией.
