Вообще-то, эта история уже старая, недельной давности. Однако ж ее актуальность была подтверждена вчера в "Александр-хаусе". Речь, конечно, о врагах, ожидающих своего точного определения. То ли Путина, то ли плана Путина, то ли России в целом. Раз уж эта тема не живет лишь внутри психики отдельных чувствительных натур, то надо обратиться к первоисточнику.
Итак, в народном шоу в "Лужниках" в прошлую среду среди ровной риторики у В. Путина возник энергичный фрагмент: о том, как продолжают вредить олигархи. Частично вредят, частично затаились, чтобы навредить в роковой час. Что следует из данного абзаца? Олигархи же все построены, рассредоточены и т. п. Действительно ли они рыпаются поддерживать какие-то партии, которые и сами не очень-то склонны производить некие "оранжевые" действия? Но имена, пароли и явки прямо названы не были. Неужели это все опять о Березовском? Такова сила страсти, скрепляющей этих двух людей?
В целом же вопрос о врагах – вопрос о том, как следует идентифицировать себя тут и теперь. Понятно: если позитивные параметры идентификации найти нельзя (задаются всё какие-то вечные, за все хорошее), то обществу надо самоопределяться от противного. От угроз, порождаемых врагами. Есть угроза -- из нее следует соответствующий враг. Или так – сначала враг, а уж он-то без угрозы не бывает. Но и тут нет конкретики: ни имен, ни угроз. Минимальное продвижение состояло в том, что точка опоры ищется все же внутри: внешние угрозы в "Лужниках" упоминались только косвенно ("шакалят возле посольств"). Так что центр тяжести идентификации находится внутри нас, как локальное Царствие Божье.
Теоретически это интересный случай. Казалось бы, идентифицируешь себя от противного: вот что-то, чем ты не являешься. Значит, оно какое-то другое, чужое или даже мягче: не социально-мейнстримовское, а какое-то маргинальное. Зачем пугаться того, что не есть мейнстрим? Почему любое другое обязано восприниматься враждебным? Однако особенностями восприятия "других", которые в нормативном российском социуме (то есть адаптированном к телевидению) превращаются в чужих и враждебных, заниматься не будем. Левинаса тут еще не хватало. И своих заморочек полно, а если лезть в эту онтологию, так придется еще и к особенностям образования обращаться, к школьным программам, к ЕГЭ и даже к проблемам факультета социологии МГУ.
Но социально-метафизического Бадье процитировать можно: "Никто более Гитлера не желал, чтобы немцы были вместе. Нацистская категория "еврей" служила для того, чтобы дать имя внутренне немецкому, месту бытия-вместе, посредством возведения (безосновательного, но принудительного) внешнего ему, которое можно было бы травить внутри, -- точно так же несомненность того, что ты находишься "среди французов", предполагает, что прямо тут же преследуются те, кто попадает в категорию "незаконных эмигрантов"".
Здесь, как видим, имеются уже знакомые окрестности. Тема незаконных мигрантов существует, а еще есть провластная публицистика, для которой враги – то интеллигенты, то интеллектуалы, то отдельные состоятельные господа, то либералы – в любом понимании того, что это означает. В "злые-чужие" заносятся те, кому нравятся 90-е годы, Запад и всякое т. п. Куча вариантов свободного выбора. Можно становиться быть вместе против незаконных мигрантов, а можно и против интеллектуалов. С любителями 90-х вообще в кассу: сейчас все хорошо, не так ли? Но к хорошему привыкают, так что надо постоянно сообщать, что раньше было плохо. Заодно это даст понять, что плохо может быть и позже -- откуда и необходимость угроз. Все гармонично.
Так что бытовая логика очевидна: какой тут позитивный план, к нему население не приклеишь, пока нет мобилизационной экономики. Сам Путин вовсе не верит в то, что народная любовь к нему способна сплотить население. Зачем бы тогда ему говорить о врагах, что они в сравнении с подобной любовью? Тогда общими должны стать представления о плохом.
Беда в том, что в каждом из упомянутых выше случаев возможность единения имеется, но общая конфигурация тех, кому надо жить-бытовать вместе, собраться тут не может. Противников разных врагов в единое целое не собрать, они будут разрозненными – какой враг может стать общим для них всех? Разве что если бы Каха Бендукидхе решил тайком пробраться в Россию, чтобы поработать дворником в ЦАО: он бы всем условиям удовлетворял. И либерал, и иностранец, и нелегал, и богатый. Ну и 90-е ему, наверное, нравятся.
Чужой и враждебный враг должен быть один. Главное – сделать правильный выбор, чтобы ненавязчивым, но принудительным способом организовать наибольший процент населения, оставив остальных в зоне безнадежного меньшинства. Если ошибиться –фатальный перекос. Но где тут у нас ходят социологи, массово опрашивающие население об этом?
А ведь сейчас выбирается не кто-то, что-то: "главное чужое". Куда уж серьезней. Но вот еще проблема, как можно всерьез думать о врагах в таких вот социальных обстоятельствах:
"Пресс-релиз -- Марш электроподстанций в поддержку Единой России.
28 ноября в 12.00 от Площади Победы по Московскому проспекту стартует парад электроподстанций. Восемь сорокаметровых трейлеров провезут огромные модульные подстанции по Московскому, а затем развезут их по местам установки. Никогда ранее подобные огромные подстанции не перевозили одновременно по одной улице. Все подстанции будут интенсивно украшены ленточками, шариками и флагами.
Акцию осуществляет команда крупнейшего подрядчика "Ленэнерго" УНР-427
Дополнительную информацию можно получить по телефону +7 (812) 982-66-60
Пресс-служба подрядчика "Ленэнерго" УНР-427"?
Тогда уже конкретный теоретический вопрос: когда именно началась вся эта веселуха? Кажется, все же после ткачихи Лапшиной.
