Великий русский литературный критик, историк и философ ХХ века Вадим Валерианович Кожинов написал однажды бесспорную, в силу приводимых им примеров, статью о невероятной предвзятости в присуждении нобелевских премий по литературе (см. здесь, а наилучший пример – «аргументированный» отказ Льву Толстому). Кожинов определяет долю достойных лауреатов в одну треть и резонно утверждает: столь низкая точность «попаданий» дискредитирует премию. Предположу, подобная критика в научных дисциплинах может быть не менее убедительной, разве что не столь очевидной для широкой публики, в отличие от литературы. Но сам метод Кожинова – анализ периода исторически отдаленного, 1901-1945 годов, для вящей бесспорности оценок – нам недоступен, если желаем, например, судить лауреатов премии по экономике прошедшей недели. Поэтому, отдавая должное таланту и заслугам Оливера Уильямсона и Элинор Остром (см. подробнее здесь), их персоны и труды оставим пока в стороне. А поблагодарим нобелевских экспертов по экономике 2009 года (в силу ли разума или случайной удачи – все равно оказались молодцы) за то, что выбрали на этот раз представителей новой институциональной экономики. Правильной дорогой двинулись, товарищи!
Представители этой ветви микроэкономики удостаиваются нобелевского приза не первый раз (среди лауреатов и Рональд Коуз, и Оливер Норт, и Кеннет Эрроу, хотя название дисциплины предложил как раз Уильямсон), но их пока многажды меньше, чем представителей «мейнстрима». Рискну предположить, в обозримом будущем пропорция (как среди премированных, так и экономистов в целом) будет меняться в пользу неоинституционалистов вместе с самим понятием «мейнстрима» в экономической науке. Потому что данное направление, насколько можно судить сегодня, является наиболее важным и окажется (отчасти уже и оказалось), надеюсь, наиболее плодотворным в практическом отношении. А именно: в возможности сознательного прикладного использования в экономической политике и бизнесе. В теоретической механике выводят законы, предполагая отсутствие трения. Инженер не может трение не учитывать. И хотя преждевременно утверждать, что господин Уильямсон и его современные коллеги отличаются от Альфреда Маршала (да хоть бы и Милтона Фридмана) в той же мере, в какой Генри Форд отличался от Исаака Ньютона, новая институциональная экономика по отношению к традиционной микроэкономике – это шаг от самой абстрактной теории в сторону «инженерии». Ключевое понятие этой отрасли экономического знания – транзакционные издержки – часто уподобляется экономическому «трению».
Помимо транзакционных издержек – иными словами, затрат на обращение товаров, услуг и иных активов (например, на изучение рынка или нотариальное заверение сделок) – неоинституционалист оперирует понятиями асимметрии информации (продавец и покупатель имеют разный объем сведений об объекте сделки), оппортунистического поведения (попросту – жульничества) и рядом других, несомненно, отражающих реалии нашей жизни, но не принятых во внимание традиционной теорией. (Любопытствующих отошлю к учебному курсу.) Возникает вопрос: неужели экономисты были так глупы, что только к 1970-м годам додумались принимать в расчет вполне очевидные для обывателя вещи? Ответов два. Первый – до того как здание экономической теории возведено и создан более-менее полный ее математический инструментарий, переход к систематическому анализу неоинституциональных эффектов затруднен. Второй – любая наука начинает уточнять свои предпосылки только тогда, когда резервы объяснения действительности в рамках исходных предпосылок оказываются более или менее исчерпаны. (Методологический радикал Милтон Фридман вообще считал, что реалистичность предпосылок не важна, если экономико-математическая модель обладает предсказательной силой.) Кроме того, важна смычка науки с практикой. Профессиональные экономисты не так давно стали в сравнительно массовом порядке приходить в правительства и правления крупных корпораций, да и консалтинг получил развитие только в послевоенный период.
Основной принцип неоинституционального исследования – сосредоточение на отклонениях реальности от теоретического идеала (проще говоря – трудностях, неприятностях, проблемах). Применительно к современной экономической политике это означает, что любой документ на перспективу – концепция ли долгосрочного развития, основные ли направления на среднесрочную перспективу, стратегия ли развития отрасли или территории – должен состоять из упорядоченного перечня всех неустройств и симметричного ему перечня мер по их преодолению, учитывающих как классические, так и неоинституциональные экономические эффекты. Практический опыт показывает, что осознанная систематизация трудностей в функционировании и развитии экономики позволяет свести их к весьма ограниченному числу типичных случаев, как раз и описываемых в терминах неоинституциональной экономики. А поскольку таких типичных случаев на порядок меньше, сравнительно невелико и число мер экономической политики, способных преодолеть многообразные с виду многочисленные неустройства (например, принцип «одного окна» – радикальное снижение транзакционных издержек общения с властями – не только облегчает жизнь гражданам и бизнесу, но и объективно понижает коррупцию).
Не ведаю, составляют ли авторы разнообразных экономических концепций и стратегий помянутые перечни неустройств и трудностей (и вообще – исследуют ли реальность перед тем, как намечать планы). Судя по тем документам, которые утверждают органы экономической власти и советы директоров крупных корпораций, вряд ли: наблюдаем в таких документах наборы оптимистичных деклараций без внятного объяснения состава предлагаемых мер, их соподчиненности, согласования и значения. В духе материалов съездов и пленумов КПСС (занятно, как справятся с антикризисной стратегией страны М. Фридман со товарищи, получившие поручение президента). Однако трудно было бы ожидать, чтобы подход, едва начавший завоевывать свое место в науке и образовании, немедленно вошел в практику управления. Тем более что расписывать множество экономических проблем в публичных документах мало кто из политических начальников мог бы решиться (впрочем, и унтер-офицерской вдове вовсе не желательно было самое себя сечь). Поэтому, пожелав новым нобелевским лауреатам успеха, не станем требовать несбыточного: если уж горшки экономической науки обжигают совсем не боги – что там говорить о черепках экономической политики.
