Согласно постановлению Конституционного суда от 1999 года, вынесение смертных приговоров признается неконституционным до учреждения в каждом регионе России института суда присяжных. С наступлением нового 2010 года данное решение КС теряет юридическую силу. С 1 января 2010 года суды присяжных должны появиться в Чечне – последнем регионе России, где они отсутствовали. Если Россия не отменит смертную казнь, она будет исключена из Совета Европы.
Ходатайство Верховного суда составлено таким образом, что можно заранее понять, какой вердикт КС видится судьям более предпочтительным. Верховный суд объясняет свое обращение возможностью «противоречивой правоприменительной практики» с 1 января 2010 года. Кроме того, в ходатайстве подробно разъясняются все международные обязательства, взятые на себя Российской Федерацией в вопросе применения смертной казни. Иными словами, приведены убедительные доводы в пользу нежелательности возобновления вынесения смертных приговоров. А Конституционный суд призывается к «устранению неопределенности».
Пока эта неопределенность не устранена, вопрос о смертной казни стал предметом публичного обсуждения. Ряд политиков и общественных деятелей уже успели сделать заявления по данному вопросу. Разброс мнений оказался достаточно неожиданным. Так, вице-спикер Госдумы Людмила Слиска была воодушевлена ситуацией, заявив: «У нас есть основания надеяться на то, что смертная казнь как мера наказания будет в Уголовном кодексе снова действовать». Она подтвердила, что всегда была сторонницей смертных приговоров за тяжкие преступления, включая экономические. Президент Чечни Рамзан Кадыров (напомним, что планируемое введение суда присяжных в Чечне, собственно, и стало поводом к обращению Верховного суда), напротив, заявил, что не верит в эффективность смертной казни как инструмента сдерживания преступности.
Решение об отмене смертной казни практически всегда «больше», чем все обстоятельства и мотивы, по которым оно было принято. Едва ли российские чиновники при подписании протокола № 6 Совета Европы в 1996 году – а именно этот документ декларирует отказ страны от смертной казни – руководствовались соображениями гуманности. Россия желала вступить в Совет Европы и просто брала на себя необходимые «обременения». В позиции российского общества в 1996 году по вопросам расстрелов (суд над Чикатило закончился не так уж давно) также не приходилось сомневаться. Однако сам факт отмены смертной казни породил в России – как и в любой другой стране – дискуссию по важным ценностным вопросам: что такое человеческая жизнь, кто имеет право ее отбирать и каков смысл выносимых судами наказаний. Это одна из важнейших точек пересечения власти и морали. А значит – отправной пункт любой политики вообще
Политическая жизнь в своем повседневном течении не так уж часто обращается к подобным «первичным истокам». Нынешнее обострение дискуссии – это хорошая проверка как для российского общества, так и для его политического класса: насколько мы вообще готовы обсуждать вопросы с точки зрения мировоззренческих позиций и моральных убеждений.
Владимир Жириновский, заявивший о смертной казни как об «опасном деле», не так давно призывал казнить гомосексуалистов. Едва ли и Рамзан Кадыров, неоднократно призывавший к уничтожению террористов, исходит сейчас из внутренних убеждений о бесценности человеческой жизни. Для него, судя по всему, важнее введение в Чечне института присяжных, то есть ее правовое уравнивание с другими российскими регионами. Большинство российского общества, выступающее за возобновление казней, также, вероятно, исходит из импульсивных соображений.
Принципиальное решение по вопросу «о смертной казни» должен вынести Конституционный суд. И есть надежда, что публичное рассмотрение данного вопроса и неизбежная общественная дискуссия все же позволят задуматься о важнейшем фундаменте любой политики. А чуть-чуть разобравшись с фундаментом, перейти к осмыслению других конструктивных элементов.
