Есть некая прихоть судьбы, что во главе первого реформаторского кабинета России оказался интеллигентный ученый-экономист, убежденный рыночник, острый полемист Егор Гайдар. Ни Абалкин, ни Явлинский, с одной стороны, ни Сосковец – с другой, а именно Гайдар. Пожалуй, это была одна из самых сильных кадровых «заковык» президента Ельцина, определившая вектор и модель врастания хозяйства страны в рынок на многие годы вперед. Трудно сказать, чем руководствовался Ельцин. Кажется, это был во многом интуитивный выбор в пользу радикальной встряски уже практически неуправляемого, парализованного метастазами дефицитов, разрушенного планового хозяйства.
И встряска не заставила себя ждать. Январь 1992 года: фронтальная единовременная либерализация товарных цен, быстро заполнившая магазинные полки, но вычистившая кошельки и сберкнижки граждан. Апрель 1992 года: либерализация цен на электричество, газ, энергоносители: вслед за потребителями рыночный шок испытали предприятия, промышленное производство на долгие месяцы срывается в штопор спада. Июль 1992 года: унификация валютного курса рубля на рыночных принципах, либерализация внешнеэкономической деятельности: тысячи предприятий и граждан-челноков получают возможность выхода на внешние рынки. Одновременно в отсутствие действенной системы валютного и таможенного контроля старые советские и новые рыночные капиталы устремляются за рубеж. Сентябрь 1992 года – начало ваучерной приватизации советских производственных активов: массовое наделение собственностью граждан довольно быстро приводит к концентрации этой собственности у особо предприимчивых. Менее заметные – но не менее важные, и гораздо более трудоемкие вещи: к началу 1992 года командой Гайдара подготовлен переход на налоговую систему формирования доходов бюджета. Ничего этого просто не было – ни НДС, ни Пенсионного фонда. Все было сделано – от набросанного на коленке черновика до официального закона – за считанные недели. Изматывающая работа, плюс бюджет, который формируется помесячно (напомним, что Гайдар в то время был еще и министром финансов в собственном правительстве). К моменту отставки с поста и.о. главы кабинета министров в декабре 1992 года ключевые решения, определившие формат жизни в рынке предприятий и граждан России, были сделаны.
Можно сколько угодно спорить, возможны ли были другие сценарии и темпы реформ, – и даже слабых надежд на консенсус в обществе по этому вопросу пока не видно, но нельзя не признать одного: Гайдар имел достаточную решимость и мужество сделать то, что он сделал, и взял на себя полную ответственность за самые тяжелые следствия своих решений, которые он считал неизбежными.
Килотонны ненависти и проклятий, которые получил очно и заочно Егор Гайдар от своих соотечественников, не могли не укоротить его жизнь. Вряд ли кто мог предположить, что настолько. Есть надежда, что его смерть отрезвит самых горячих критиков и заставит начать осмысливать деяния Гайдара более беспристрастно.
Его фигура вошла в историю еще 17 лет назад. И судить ее надо, безусловно, по историческим меркам. Дистанция для таких оценок пока недостаточна.
Личные же оценки Гайдара однозначны. Все, кто его знал, запомнили его как крайне порядочного, очень искреннего, честного человека, убежденного ученого и политика.
Светлая ему память.
