Предположим, что игра понятиями и цифрами носит стратегический характер и имеет некую цель. Например – завоевание кредита общественного доверия, рост популярности некоей организации – политической – у аудитории. Тогда и элементы для мозаики, для пасьянса с заведомо решенным результатом, подбираются сугубые, маркированные, предназначенные для создания у этой аудитории мнимого ощущения «объективности» сформировавшейся картины.
На днях представители правого политического лагеря решили, в преддверии ожидаемых событий, прояснить собственную идеологическую платформу. И неожиданно освежить ее секулярными тонами и антиклерикальными тезисами. Как, например, представитель партии «Правое дело», директор Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев, чьи последние выступления, в частности, статья «Власть – от Бога, Бог – от власти» («Огонек», №26 (5185)), призывают публику обеспокоиться в связи с нарастанием в России некоей клерикалистской угрозы.
Однако господин Иноземцев должен уточнить некоторые позиции. Партия «Правое дело» – ведь правая партия? Но правые политические силы во всем мире ориентированы на либерализм в экономическом секторе – и опору на традиционные, консервативные ценности в секторе гражданском, этическом. В том числе – и на защиту интересов религиозных институтов, главных хранителей ценностной традиции. В случае же с позиционированием отечественных правых возникает странная логическая коллизия: «правая-левая где сторона?» («Улица, улица, ты, брат, пьяна»).
Очевидно, что в правом лагере никак не могут договориться по целому ряду идейных позиций, в том числе и по поводу той конкретной черты, до какой РПЦ должно быть позволено «вмешиваться» в общественную жизнь. Совсем еще недавно, на открытии последнего Всемирного русского народного собора в храме Христа Спасителя, Леонид Гозман решительно возмущался «пассивностью» и слишком тихим голосом Церкви в социально острых вопросах. Но вот уже коллега господина Гозмана на страницах «Огонька» раздраженно обвиняет Церковь в неослабевающем вмешательстве в государственные дела и слишком дерзкой и активной общественной позиции. Так и хочется сказать: господа, определитесь наконец.
Впрочем, это не ново. Церковь в современной России все чаще становится удобной опорой для самопиара. Чтобы начинающего политика услышали, надо быстро начать громко критиковать православие… Вообще сегодня в публичном пространстве высвечивается поразительная тенденция. Представители Церкви никогда не трогают атеистов, уважая их право на личные убеждения, хотя и считают эти убеждения заблуждениями. Тогда как атеисты пытаются критически задеть Церковь при любой возможности. Это и понятно. Как грибы-паразиты могут жить только на стволе мощного растения, так и атеисты могут самореализовываться только в дискуссии с Церковью. В Советском Союзе быть атеистом – трюизм, теперь же – позиция. Разве что «в окопах под огнем» атеистов почему-то не оказывается.
Остается надежда, что в статье господина Иноземцева изложена именно частная позиция человека-атеиста. Жаль, правда, что такую позицию занимает талантливый и состоявшийся ученый. Признаться, странно обнаружить в публикации безусловно образованного человека логику рассуждений и фактическую осведомленность о жизни Церкви на уровне приснопамятной хрущевской эпохи. Разве еще не доказано, что кукуруза на Северном полюсе и уничтожение Церкви – фантомные цели? Зачем на это тратить время? Не лучше ли еще раз внимательно прочесть историю России и убедиться, что именно Церковь сыграла исключительно важную роль в становлении государства, что миросозерцательное пространство православия до сих пор организует культуру и искусство русского мира?
Ряд положений – что теоретических выводов, что конкретных примеров – в статье главы Центра исследований постиндустриального общества вызывают недоумение. Например, В. Иноземцев ставит в пример русским храмам бесплатные свечи в зарубежных костелах, чем, откровенно говоря, себя и выдает. Очевидно, в православные храмы автор статьи просто не заходил, иначе наверняка знал бы о возможности в любой церкви приобрести свечи «за пожертвование» – любую добровольную сумму. Просто подарок для разорившихся миллиардеров, обыденный для нашей приходской жизни. И для тех, кто с этой жизнью знаком не только понаслышке.
Может быть, именно в этом все дело? Автор пишет о вещах, которые знает не очень хорошо, на уровне умозрительных заключений. Личный эмпирический опыт и знакомство с альтернативными фактами и примерами из церковной реальности необязательны, когда в задачу входит построение линейной цепочки доводов строго определенного цвета.
Не менее удивительна и приведенная статистика «уровней нравственности» в США и Голландии. То есть будем, подобно Сальери, «поверять… алгеброй гармонию», а циркулем мерять нравственность? Странная арифметическая социология – сложение-вычитание. Пристрастие к подобным методикам, видимо, лежит и в основе нелепой, но популярной у некоторых связки – соотношения роста численности церквей и «разгула безнравственности» в обществе. И следующей отсюда попытки назначить Церковь ответственной за все преступления в стране. Но, может быть, причина одичания общества заключаются не в том, что люди ходят в церковь, а в том, что обществу через телевидение навязывается «куршевельский стандарт» жизни? Еще неизвестно, что было бы со всеми нами без уже открытых церквей и монастырей.
Любопытно, что в свое время целый ряд авторитетных социологов-атеистов находил нужным доказывать исключительную важность роли Церкви в развитии и общества, и интеллектуальной мысли. Тот же Александр Кожев, французский философ и принципиальный атеист, предшественник и учитель экзистенциалистов, впрямую говорил о христианских корнях современной науки. Не говоря уже о Максе Вебере, классическая концепция которого известна слишком хорошо.
Наблюдатели уже сейчас называют «Правое дело» партией миллиардеров. Означает ли это, что партия миллиардеров – это партия атеистов, и социолог Иноземцев решил засвидетельствовать это? Но атеисты ведь еще и либералы и потому должны, по крайней мере в теории, уважать права любого гражданина. Надо думать, что господин Иноземцев не может отказать в правах тем миллиардерам, которые считают себя верующими и хотят тратить деньги не на Куршевель, а на строительство храмов. Верующие ведь также имеют право и на некоторое эфирное время. Для атеистов – «Минута славы», для верующих – «Слово пастыря». Почему же здесь изменяют господину Иноземцеву методы «арифметической социологии»? Надо вычислить пропорцию между теми, кто считает себя верующим, и теми, кто считает себя атеистом, и тогда будет ясно, кто кого обкрадывает.
К слову о телеэкранах, якобы «заполоненных» церковной тематикой. Вообще-то неоспоримое свидетельство недостатка религиозных программ в наших электронных медиа содержится в самом тексте статьи. Господин Иноземцев называет духовенство нашей Церкви «святыми отцами», видимо, не подозревая, что это выражение используют исключительно плохие переводчики плохих американских фильмов. Использование этого выражения в современной религиозной лексике выдает, опять же, поверхностное знакомство с «предметом»… Была бы наша эфирная сетка хотя бы на несколько процентов «клерикальной» – уверяю, в ходу были бы совсем иные слова.
Конечно, господин Иноземцев прав, объяснить мир можно и с сугубо материалистических позиций. Так его и объясняли почти весь ХХ век. И именно этот век доказал, что нерелигиозная мораль может иметь только конвенциональную, договорную основу. Я не убиваю не потому, что боюсь греха, но потому, что другой первым может лишить меня жизни – и мы договариваемся о «ненападении». Никаких положительных этических оснований тут быть не может. В атеистическом обществе конвенцию все время надо воспроизводить, подтверждать, ведь она все время будет менять свои границы. Наш замечательный поэт Василий Васильевич Капнист исчерпывающе определил: «Законы святы, но исполнители – лихие супостаты». С XVIII века ничего не изменилось, не правда ли?
Положительные основания нравственности дает христианство, где любой человек, даже неверующий, – это образ Божий. И тогда мера ответственности человека в мире – другая. Вызывает сожаление невнимание к этому со стороны наших политических активистов и статусных экспертов…
Жаль также, что за штампами и надоевшими упреками Церкви в «богатстве» (особенно пикантно звучащими со стороны структуры, возглавляемой крупнейшим отечественным бизнесменом) не замечаются и не обсуждаются реальные проблемы нашего церковного сообщества, существования Церкви в современном мире, ее связи с современным человеком. А ведь есть о чем совместно подумать. И мы искренне надеемся на такой конструктивный и непредвзятый диалог, предметом которого могло бы быть не число прерываний беременности в Голландии, но и более насущные для нашего общества вопросы.
