Впервые со времен отмены монархии Южную Корею возглавила женщина. Для страны конфуцианского ареала это символическая веха. Она фиксирует результаты нескольких поколений движения региона в русле глобализации не только экономической, но и в плане политической культуры. Наверное, не столь удивительно, что впервые это произошло именно в Южной Корее – стране, где около трети населения исповедует религию, принесенную с Запада – христианство. Пак, например, сама католичка, а ее предшественник на посту лидера партии и государства Ли Мён Бак – протестант. Хотя в Южной и Юго-Восточной Азии, где в обществах тоже до сих пор сильны традиционные представления о роли женщин, они как раз давно, даже раньше, чем на Западе, пробили себе путь в большую политику (первой женщиной в мире, возглавившей правительство, стала в 1960 году премьер-министр Шри-Ланки Сиримаво Бандаранаике).
В разное время женщины уже возглавляли Индию, Пакистан, Индонезию, Филиппины, а в Мьянме знаменитая правозащитница и нобелевский лауреат Аун Сан Су Чжи выиграла со своей партией парламентские выборы, результаты которых отменила военная хунта. Правда, обычно связано это было с другой особенностью обществ, где все еще сильны традиционные уклады – высокой ролью семьи и семейных связей. Индира Ганди в Индии была дочерью первого премьер-министра страны Джавхарлала Неру. Мегавати Сукарнопутри в Индонезии – дочерью первого президента Ахмеда Сукарно. Беназир Бхутто в Пакистане – дочерью президента Зульфикара Али Бхутто. Аун Су Чжи в Мьянме – дочерью лидера национально-освободительного движения и главы переходного правительства Аун Сана. Корасон Акино на Филиппинах – женой сенатора, губернатора и лидера оппозиции Бениньо Акино. Причем, родственники, открывшие путь в политику трем последним женщинам, были убиты, а отец Мегавати Сукарнопутри скончался под домашним арестом. Пак Кын Хе в этом смысле не стала исключением.
Теперь оба корейских государства управляются детьми их бывших лидеров. Правда, если на Севере пост лидера год назад был передан от отца к сыну в одной семье уже во второй раз, оформив Кимов в полноценную династию, то на Юге семейственность во власти стала прецедентом. Правда, поводов усомниться в честности выборов Пак и ее окружение не дали. Всевозможные опросы показывали ее преимущество над оппонентами на протяжении почти всей предвыборной кампании, хотя разрыв и сократился до минимума непосредственно накануне выборов. Подсчет голосов был проведен прозрачно и в оперативные, даже по западным меркам, сроки – результат стал известен уже поздним вечером в день голосования.
Пак, возглавляющей правоцентристскую партию «Сэнури» («Партия новых рубежей»), удалось победить своего оппонента-левоцентриста Мун Чжэ Ина, представляющего объединенных демократов главным образом за счет большего сплочения сил на правом фланге и одновременно смещения в центр, которое помогло ей взять достаточно голосов не определявшихся до последнего избирателя. Они и решили исход выборов, дав самую высокую со времени перехода страны к реальной многопартийной демократии явку – почти 76% против 63% пятью годами раньше.
На фоне сплотившей вокруг себя близкие по взглядам силы и четко определившейся с лидерством внутри партии «Сэнури» левоцентристы долго не могли договориться о едином кандидате. Сначала Муну долго пришлось бороться за голоса своего потенциального электората с популярным бизнесменом и независимым кандидатом Ан Чхоль Су. Он одно время даже опережал Муна по опросам, но в результате, не сумев победить в теледебатах, взял самоотвод. Однако до последнего в гонке оставалась другая сравнительно популярная кандидатка, представляющая левых, – Ли Джон Хи, которая снялась с выборов в пользу Муна лишь за несколько дней до голосования. Тот сумел почти догнать Пак, но ему не хватило совсем немного.
Кроме того, для победы Пак пришлось поработать над исправлением имиджа чистого представителя правых. Во-первых, она дистанцировалась от своего предшественника и однопартийца Ли Мён Бака. Получивший еще в молодости прозвище «бульдозер», энергичный, харизматичный и весьма жесткий политик, экс-глава корпорации «Хёндай», живое олицетворение глобального успеха корейского бизнеса последних лет, Ли пришел к власти в 2007 году на пике своей популярности. Он одержал самую уверенную победу в истории свободных выборов в Южной Корее с рейтингом доверия около 70%. Однако дальше его популярность только падала, достигнув к настоящему моменту лишь 30%. Он вызвал недовольство многих соотечественников чрезмерно проамериканской политикой, вылившейся в скандалы вокруг соглашения о зоне свободной торговли с США и допуском на корейский рынок американской говядины, а также вокруг строительства совместной с США военной базы на острове Чечжудо.
Одновременно жесткая позиция по отношению к КНДР не принесла ни лично Ли, ни его стране никаких преимуществ. Двусторонние отношения накалились. Их последовательно сотрясла череда крупных скандалов. Сначала состоялись накалившие обстановку на полуострове вторые северокорейские ядерные испытания. Потом в Желтом море затонул при неясных обстоятельствах южнокорейский корвет «Чхонан», погибли 46 моряков-южан. Сеул обвинил в случившемся северокорейскую торпеду, хотя исчерпывающих доказательств приведено не было. Затем произошел крупнейший за полвека приграничный инцидент – обстрел контролируемых Сеулом, но оспариваемых Пхеньяном, островов Ёнпхёндо, когда погибли четверо южан и еще 19 были ранены. Наконец, за неделю до выборов КНДР успешно вывела на околоземную орбиту некий объект, продемонстрировав наличие у нее технологии производства ракет дальнего радиуса действия.
Во внутренней политике Ли вел себя также весьма конфликтно и резко, нажив немало врагов. При нем было инициировано уголовное преследование экс-президента Но Му Хёна по подозрению в коррупции, которое привело к самоубийству последнего. Оппозиция обвинила президента в доведении предшественника до суицида, пообещав проверить его самого на причастность к казнокрадству после отставки. Правление Ли действительно ознаменовалось чередой крупных коррупционных скандалов, жертвами которых пали несколько приближенных президента, да и самого его спасла от обысков лишь президентская неприкосновенность. Учитывая особенности политической культуры региона, где за коррупцию бывших лидеров судить и сажать не стесняются (экс-президенты Тайваня Чэнь Шуйбянь и Филиппин Джозеф Эстрада несколько лет назад были приговорены к пожизненному заключению, и если Эстраде еще повезло – его вскоре помиловали, то 59-летнему Чэню лишь заменили пожизненное 20-летним сроком), шансы Ли оказаться на скамье подсудимых вполне реальны. Поэтому у Пак, вполне вероятно, еще появятся поводы порадоваться тому, что ей вовремя удалось отстраниться от предшественника.
Еще одной фигурой, от которой ей пршлось дистанцироваться, оказался ее собственный отец – генерал Пак Чон Хи – вероятно, самая противоречивая фигура современной истории страны. Многие уважают его за то, что именно он смог запустить процесс экономической модернизации страны и вырвал ее из нищеты, по уровню которой она после Второй мировой войны имела показатели едва ли не худшие во всей Азии. Однако не меньше южнокорейцев ненавидят его за диктаторский стиль правления, ограничения политических свобод и жестокое подавление оппозиционных выступлений демократически настроенной молодежи и диссидентов. Дочери в рамках предвыборной кампании пришлось ответить за отца, публично осудив репрессии, имевшие место в годы его правления. Сделать это ей было наверняка нелегко – отец был последним для нее близким человеком: ее мать была убита в 1974 году во время одного из покушений на генерала, а мужа и детей у 60-летней Пак никогда не было. С этого времени и до убийства отца в 1979 году она даже исполняла при овдовевшем отце роль первой леди страны, сопровождая его в зарубежных поездках. Однако политик нашла в себе силы осудить преступления времен правления отца и в результате возглавила страну.
Главный соперник Пак – Мун Чжэ Ин – так же во многом фигура символическая. Сын перебежчика из Северной Кореи, правозащитник, адвокат, защищавший в судах интересы рабочих, чьи права подавлялись при Пак Чон Хи во имя рывка в светлое капиталистическое будущее, он даже сидел в правление отца своей соперницы за критику режима. Кроме того, он самым тесным образом связан с погибшим экс-президентом Но Му Хёном. Мун был не только ближайшим соратником и главой президентской администрации при нем, но и его ближайшим другом – много лет назад, еще до прихода обоих в политику, два молодых юриста вместе открыли адвокатскую фирму.
Так что на прошедших выборах оба основных кандидата как никогда олицетворяли два полюса социально-политических настроений корейского общества. Не удивительно, что за четверых остальных кандидатов в президенты вместе взятых проголосовали лишь 0,4% избирателей. Причем за Муна проголосовало большинство в столице и в корейской диаспоре за рубежом, а за Пак – в остальной части страны.
Несмотря на это, программы кандидатов в целом были очень схожи между собой. Оба обещали повышение социальных расходов государства, сокращение разрыва в доходах между богатыми и бедными, снижение безработицы, ограничение влияния крупных финансово-промышленных конгломератов, известных в стране под названием «чеболи». Все эти лозунги вместе были объединены понятием экономической демократизации, и именно на внутренних и, главным образом, экономических проблемах было сосредоточено основное внимание кандидатов и избирателей в рамках предвыборной кампании. Стране удалось показать неплохие результаты в борьбе с охватившим мировую экономику кризисом – Сеул смог избежать рецессии, настигшей США, Европу, Россию, Японию и многие другие страны и регионы. Однако темпы роста все же замедлились и угроза дальнейшего их падения не снята.
Кроме того, оба кандидата обещали принять меры по повышению рождаемости, которая в Южной Корее остается одной из самых низких в мире. По этому показателю страна уступает России и любой стране Европы, за исключением Германии.
Наконец, в одном направлении и Пак, и Мун предлагали менять и политику в отношении Северной Кореи. Общим местом стало ощущение, что при Ли Мён Баке из-за жесткого курса правительства отношения с Пхеньяном зашли в тупик и размораживать их надо, предприняв шаги к новому сближению. Мун не раз называл себя продолжателем свернутой при Ли политики «солнечного тепла» в отношении Севера, проводившейся при Но Му Хёне и его предшественнике Ким Дэ Чжуне и предполагавшей предоставление КНДР экономической помощи, организацию совместных промышленных и туристических проектов и активизацию двустороннего сотрудничества на высшем и высоком уровне.
Соответственно, кандидат от объединенных демократов предлагал возобновление помощи без предварительных условий и проведение в ближайшее время двусторонней встречи на уровне глав государств. Пак высказывалась более осторожно, однако также обещала налаживать отношения и даже обмолвилась раз о гипотетической возможности ради укрепления связей открытия представительств двух стран соответственно в Сеуле и Пхеньяне.
Россия в целом была во время избирательной кампании на периферии внимания южнокорейского общества. Тем не менее, налаживание сотрудничества с КНДР предполагает, в частности, и возвращение к более активной проработке возможных трехсторонних экономических проектов. В первую очередь это касается строительства Транскорейской железнодорожной магистрали с выходом на Транссиб и Транскорейского газопровода от российского Приморья.
В рамках первого проекта Сеул рассчитывает получить альтернативный долгому морскому маршруту путь на европейские рынки для сбыта там своей промышленной продукции. В рамках второго – получить дополнительный источник энергоснабжения своей растущей, но стесненной в природных ресурсах экономики, а также в перспективе, построив завод по сжижению природного газа, превратиться в реэкспортера российского газа для нужд региона.
КНДР заинтересована в проектах, поскольку транзитное положение на пути этих транспортных коридоров сможет принести ей валюту, которой крайне не хватает практически изолированной от внешнего мира экономике страны. Россия, в свою очередь, получила бы новые рынки сбыта для своего газа в Восточной Азии и те же транзитные отчисления от переправки южнокорейских грузов в Европу.
К тому же, Россия остается в стороне от обострения территориальных споров и, как следствие, накаливания отношений между странами региона. Накануне выборов, приведших в течение месяца к смене власти в Китае, Японии и Южной Корее, во всех этих странах звучали выпады в адрес соседей, а после выборов у самих этих соседей – опасения относительно возможного ухудшения отношений при новой власти. То же самое было и год назад накануне и после смены власти в Северной Корее.
На этом фоне Россия, которая в августе провела во Владивостоке саммит АТЭС, ознаменовавший стремление Москвы вдохнуть новую жизнь в развитие своих дальневосточных районов и вернуться к более активной роли в регионе, воспринимается там как относительно беспроблемный партнер. Если это стремление Москвы не иссякнет, у нее есть определенные шансы на успех – по крайней мере, внешний фон этому, в целом, благоприятствует.
Материал опубликован на сайте "Русского репортера"
