Кинокартина «Левиафан» Андрея Звягинцева предсказуемо, ещё до выхода в широкий прокат наделала много шума, круто разведя отечественное общественное мнение по полюсам. Одни темпераментно обвиняют авторов фильма в очернительстве родных пенатов. Другие с равновеликим энтузиазмом аплодируют их социально-политической отваге. Сам же режиссёр заявляет, что показанная им история универсальна и могла случиться где угодно, не только в России.
Между тем, в 2010 году «Русский репортёр» побывал в той самой Териберке, посёлке на Баренцевом море, где проводились натурные съёмки для этого фильма. В нашем, журналистском сюжете под названием «Муниципал дальнего плавания» тоже были: и свой главный герой – маленький бунтарь с живым и гордым сердцем, и своя нешуточная драма, и своё аллегорическое чудовище, подавляющее природу человека и его свободную волю…
***
…В своё время эта почти детективная погоня била все новостные рейтинги. Экипаж российского траулера «Электрон» под командованием Валерия Яранцева захватила двух норвежских рыбинспекторов, пытавшихся наложить арест на их улов и снасти. Преследуемый боевыми кораблями и береговой авиацией Норвегии капитан Яранцев спустя несколько суток все-таки пробился в территориальные воды РФ. Фактически ему тогда удалось отобрать у норвежцев и вернуть родине ее небольшую часть, если таковой можно считать судно под флагом России. Сейчас Яранцев возглавляет администрацию Териберки, заполярного поселка на Баренцевом море, многие жители которого были бы не прочь оказаться под этими самыми норвежцами. Так что теперь ему приходится удерживать часть родины от побега, пусть и виртуального
***
Звонят как-то Яранцеву в Териберку из администрации президента:
— У вас хотэли есть?
— Нет.
— Где же остановиться?
— У нас такие прекрасные дома пустуют. Только им ремонт небольшой требуется. Приезжайте.
— А что там сделать-то надо?
— Окна вставить, крышу покрыть, канализацию подвести. А потом хоть отелем назовите, хоть хотэлем.
— Вы не понимаете, с кем говорите.
— Все я понимаю. Хотэли как лучше, а получился блин горелый.
Териберка — поселок на краю земли. От Мурманска ехать 120 километров. Сворачиваешь за областным центром на грунтовку — такое ощущение, что жизнь и советская власть заканчиваются одновременно. Колдобулыжная поверхность. Внутренние органы хаотически, как фигуры в калейдоскопе, меняются местами. Впервые пристегиваемся не из страха быть оштрафованными, а чтобы не удариться головой о крышу.
Териберка появляется неожиданно и сразу будит в тебе талант режиссера фильма ужасов. Первозданные сопки, загаженный металлоломом залив и человеческие жилища, которые язык не поворачивается назвать домами. Сносные на вид здания оказываются брошенными, а те, что выглядят как после бомбардировки, напротив, заселены. Повсюду мусорные кучи. Чайки и вороны лениво сортируют отбросы.
Останавливаемся около металлической двери на первом этаже одной из жилых хрущевок. Никогда не догадаться, что это и есть администрация Териберки.
***
Глава поселка подходит к карте. Долго водит пальцем по границе своего муниципального образования. Если напрячь воображение, можно увидеть в его очертаниях морское судно.
— Большое, — говорим мы, чтобы слегка ему потрафить.
— По площади — Бельгия, — отзывается Яранцев. — А бюджет — как недельный оборот бельгийской бензозаправки. Я уточнял.
Его вид противоречит его репутации. Мы думали, выйдет навстречу морской волк в тельнике, пожмет нам руки, едва их не сломав. А на поверку оказывается: невысокий тип, джинсы, лицо без особых примет, тихая речь. Неужели этот человек в одиночку отбивался чуть ли не от всего норвежского флота?
— Помню, на второй день противолодочный самолет «Орион» заходит на нас и рядом напалм кладет — бомба взрывается в воде. Больше на психику давит, конечно. А моя команда что делает? Ему в ответ задницы заголяет. Он выбрасывает ловушки — тросы в кассетах. Я ускользаю. — Яранцев будто в морской бой играет: ранен, ранен, убит. — А ловушки наматываются на винт норвежской «Милены». «Орион» снова пикирует, а потом раз — и форсаж наверх, чтобы в нас попали струи горячего воздуха от двигателя. Пока он выкрутасничает, я проскальзываю между двумя их кораблями. — Яранцев снисходительно усмехается.
Нет, все-таки он. Тот самый Яранцев.
На столе у него — там, где у других фотография детей, — Уголовный кодекс РФ. Нам уже известно, что он под следствием, ему вменяют «халатность». Сегодня для любого муниципального главы эта статья — как медаль за боевые заслуги.
***
Впрочем, к уголовным делам Яранцеву не привыкать. После того как «Электрон» вернулся в порт приписки Мурманск, Генпрокуратура РФ по запросу норвежской стороны возбудила против него два уголовных дела. Одна из статей — «Ограничение свободы двух и более лиц, не связанное с похищением» — грозила капитану длительным сроком заключения. А ведь во время погони не было, кажется, в России человека, который не желал бы Яранцеву победы. На те пять суток, что «Электрон» по-заячьи петлял в Баренцевом море, выжимая из двигателя все его несчастные десять узлов, даже футбольный «Спартак» уступил ему звание всенародного чемпиона.
Мало кто сомневался, что на родине команду «Электрона» встретят как героев. Этому убеждению способствовало выступление министра иностранных дел Сергея Лаврова. Из него следовало, что Норвегия слишком много себе позволяет, рассматривая как свою собственность архипелаг Шпицберген, недра и окружающее водное пространство которого, по международным соглашениям, равноправно могут осваивать несколько десятков государств.
Но вышло наоборот. Яранцева не только не признали героем, а чуть не посадили. Удалось отделаться штрафом в сто тысяч.
***
Без стука входит помощница Яранцева. Подсовывает ему бумаги. Начинается обычная канцелярская тарабарщина: запросы копий, копии запросов, фасады, кровля, канализация. Он с видимым усилием пытается сориентироваться в документах.
— Эти фискалы задолбали совсем. Область, район, прокуратура. Если вовремя им не отпишешь, штрафуют. Моя семья в Мурманске живет, а здесь я квартиру снимаю. Сначала супруга часто наезжала. А потом, как выписали мне два штрафа по 50 тысяч рублей, сказала: «Ненавижу твою Териберку», — и больше ни ногой.
Яранцев яростно долбит кулаком по дыроколу. Один раз, другой…
***
— Когда вы решили уходить на «Электроне» в Россию, что вами двигало: эмоции или расчет?
— Ну какие эмоции? — еле справляясь с эмоциями, отвечает Яранцев. — Они поднялись на наш борт. Начали предъявлять претензии: дескать, мы нарушили правила лова. Потом опечатали трюмы и объявили, что мы арестованы и для разбирательства должны следовать в норвежский порт. Меня это так возмутило! Как если бы чужой человек забрался в мою постель, понимаете? Но сначала пришлось блефовать. Топлива оставалось кот наплакал. Мне удалось убедить их, что своим ходом я до Норвегии не дойду. Они меня прямо там, в море, заправили. А затем я дал газу.
— В новостях тогда сообщали, что вы дали радиограмму: «Готовимся к смерти».
Видно, что Яранцеву подробности своего «боевого» похода обсуждать гораздо интересней, чем отношения с прокуратурой.
— Было так: «На помощь не надеюсь. Оставляю за собой возможность в случае обстрела идти на таран. Да поможет нам бог». Потом, правда, последнюю фразу я вычеркнул. Зачем бога впутывать понапрасну в свои дела?
— А разве была угроза обстрела?
— Фрегат «Тромсе», который нас преследовал, даже один раз выстрелил.
— Попал?
— Его командир Ярле Видиволд потом сказал, что у него пушку заклинило.
— Наврал, что ли?
— Что ему оставалось делать? У нас же находились его соотечественники.
— А приказ стрелять у него был?
— Был. Тогда в Норвегии только что сменилось правительство. Новые власти хотели продемонстрировать свою силу.
***
В кабинет влетает юрист. Подает начальнику очередную бумажку. Даже по запаху ясно, что лист прибыл из карающих инстанций.
Яранцев саркастически смеется. От него требуют объяснений, почему все муниципалитеты отчитались по нарушениям ПДД, а он нет. Нас, приезжих, и то смех разбирает. В Териберке проживают чуть более тысячи человек, по поселку проходит одна дорога — какие правила дорожного движения, если половина местных ездит на машинах без номеров?
— Я уже решил, как им отвечу, — хитро и нагловато прищуривается Яранцев. Наверное, таким же взглядом раньше он встречал норвежские конвои. — Поставьте нам светофор — будут нарушения.
***
— Получается, что капитан «Тромсе» нарушил приказ? — Нам насущно требуется, чтобы каждое полушарие нашего мозга отвечало за одну из тем. Допустим, правое — за «Электрон», а левое — за Териберку. А Яранцеву все одно: он без напряжения ныряет из чиновничьего кабинета в Баренцево море и обратно.
— Его потом отстранили от командования «Тромсе». Теперь он служит где-то в Южной Норвегии. Получает, как он сам мне признавался, раз в восемь больше.
— А вы что же, потом еще и общались с ним?
— По рюмке в Мурманске пропустили, когда он на суд приезжал. Он мне сказал: «В море мы с тобой коллеги».
— То есть без обид расстались, просто работа?
— Кстати, о работе. Норвежский консул мне дважды предлагал стать капитаном этого самого «Тромсе».
— Вам, рыболову?! Фрегат — это же военный корабль?
— А мы его изучали во время военно-морской подготовки для плавсостава гражданских судов.
— Консул объяснил, чего они от вас хотят?
— Чтобы я научил их ловить наши суда.
— И что вы на это ответили?
— Вежливо поблагодарив, послал их подальше.
— А о какой зарплате шла речь?
— Примерно десять тысяч долларов в месяц. Это там так себе зарплата, — говорит Яранцев с видом закоренелого богатея.
На сайте администрации Териберки есть раздел «Декларации». Из него следует, что доходы главы поселка в прошлом году составили 463 тысячи рублей. За год.
— Вам вообще кто-то спасибо сказал за то, что вы сделали?
— Власти — нет. Судовладелец оплатил адвокатские услуги и заплатил штраф. А простые моряки, рыбаки — те поддерживали. Ведь норвежцы никак не унимаются. Осенью и весной регулярно захватывают наши суда. Показывают, кто в Арктике хозяин.
***
По-хозяйски в кабинет заходят двое нетуземной наружности. Яранцев представляет их так: «Штокман-девелопмент АГ». Зачем-то нарочно коверкает иноязычные слова.
Выясняется, что совсем неподалеку от Териберки реализуется мощный проект по строительству газоконденсатного завода и двух морских портов для транспортировки природного топлива. Это часть программы по освоению Штокмановского месторождения. Помимо «Газпрома», в ней участвуют французская и норвежская компании.
Три года назад, когда проект еще только рисовали на бумаге, жители Териберки испытали душевный подъем. Представители консорциума обещали им ремонт инфраструктуры, рабочие места, строительство социальных объектов.
— Приехали два десятка джипов с московскими номерами. Картинки показывали, макеты домов, — говорит Модест Михайлович, местный старожил. — Особо напирали на бассейн. Какой, нах, бассейн? Нам новый нагревательный котел нужен, чтобы зиму пережить.
В результате получилось вот что. Газпромовское присутствие спровоцировало рост цен на жилье. Теперь разбитая двушка стоит здесь 450 тысяч рублей. «Штокман» построил себе городок из сборных модулей и набрал среднеазиатских гастарбайтеров. Из местных работу получили единицы.
— Это понятно, — рассуждает Виктор, коренной поморец. По специальности он слесарь, на бирже труда ему предложили вакансию «ученик слесаря». — Местные возникать будут: экология, то да се. А получают они сколько? Тридцать тысяч каждый месяц переводят в свой Таджикистан. Стоишь с ними в очереди на почте, когда пенсию получаешь копеечную, и думаешь: когда же нас Норвегия к себе заберет?
Представители «Штокмана» пришли к Яранцеву, чтобы обсудить установку «малых архитектурных форм» в детсаде — это они про качели и песочницы. Яранцев ведет себя вызывающе, но границ не переходит: все-таки шерсти клок.
— А что по инфраструктуре нашей деревни?
— Пока ничего. Идет первая фаза.
— Значит, народ в пролете?
— Народ одно должен понять: завод надо будет обслуживать.
— Некому будет, Николай Иваныч, когда вы построите. Вымрут все.
— Вам лучше было бы, если бы здесь вообще не планировали разработки? Юморист вы, — парирует Николай Иваныч.
— Я не юморист, мне просто 56 лет. А еще, к вашему сведению, за прошедший год в Териберке умерли 69 человек, а родились девять.
Штокманцы торопливо уходят.
— Ссы на нижнего, плюй на ближнего и смотри, чтобы сверху не обосрали, — вот и вся система, — заключает Яранцев.
***
Надо снова перенастроить мозги:
— Для вас стало неожиданностью, что Генпрокуратура возбудила против вас дело?
— Для меня неожиданностью стала радиограмма, подписанная генералом ФСБ, начальником погрануправления: мне приказывалось прекратить сопротивление норвежцам. Я воспринял это так, будто Брестская крепость держится, а Сталин шлет нарочного с пакетом: «Сдаться фашистам».
В 2007 году Яранцев вступил в КПРФ. До этого ни в чем не состоял, даже в советское время не был коммунистом. Обиделся он на нынешнюю власть. В этом и кроется скорее всего причина его партийного выбора.
— Как наши вас встретили?
— Сначала подошел большой противолодочный «Левченко» со словами: «В терводы не заходить, ты арестован». Я ему: «Да вы разберитесь — они арестовывают, вы арестовываете».
У Яранцева довольно специфическое чувство юмора. Его юмор — резкий, злой — больше смахивает на сатиру. Особенно, когда это касается пороков человеческих — трусости, глупости, чванства.
— Говорят, вас судебный процесс до инфаркта довел?
— До двух микроинсультов. Инфаркт у меня уже здесь случился, в Териберке, когда я понял, что это такое — муниципальное ЖКХ. Мне тогда снились кошмары, что начались морозы, а у меня все батареи в домах срезаны.
***
Яранцев привык капитанствовать. Но, похоже, еще не до конца понял — хотя в начальниках ходит уже полтора года, — что здесь ему не море и даже не суша. А нечто среднее. Болото.
— Тяжело из мореплавателей переходить в муниципалы?
— Не то слово. За все время ни разу в море не вышел. Некогда. А знаете, как иной раз хочется, чтобы покачало!
Он родом из Кировской области, из города Яранска. Там и река Ярань, и люди — половина Мальцевых, половина Яранцевых.
— Совсем не морская территория — Вятская губерния. Но я с шестого класса знал, что буду трудиться на флоте. Знать бы, чем придется заниматься после флота. Вместо того чтобы работать, все главы администраций только тем и заняты, что спасают мертвую коммуналку. Это разве нормально? Ладно бы мы получали хотя бы то, что запланировано. Так ведь и эти средства надо выпрашивать, унижаться. Главное, чего мне не хватает на этой должности, так это здравого смысла. Когда я был капитаном, все было понятно: вышли в море — начинается труд, все слаженно, разумно. А здесь логика отсутствует как явление природы.
— Давайте с примерами.
— Допустим, мне надо подготовиться к началу отопительного сезона — это примерно начало сентября. По закону я не могу провести тендер на выявление подрядчика ремонтных работ, пока на счете нет денег. На тендер уходит два месяц плюс работа. Между тем я знаю, что деньги придут только в конце июля. Что мне делать? Я на свой страх и риск организую конкурс без денег. Прокуратура меня за это штрафует. Но если бы я делал все по закону, жители Териберки просто замерзли бы.
***
— А что норвежские инспекторы, которых вы захватили? Не замерзли у вас на судне?
— Они могли свободно перемещаться, ели с нами. Тот, что помоложе, разговаривал с командой, смотрел телевизор. Хороший такой пацан.
Как раз из-за него на суде сторона обвинения потерпела фиаско. Генпрокуроры все допытывались, не было ли угроз в его адрес, в то время как он находился на «Электроне». Ему это надоело, он возьми и скажи: «Были, постоянно». Генпрокуроры обрадовались: ага, сейчас-то мы Яранцева и схватим за яйца. Не тут-то было. Молодой норвежец сообщил, что угрозы исходили от командира «Тромсе», который все время говорил инспекторам по рации: «Приготовьтесь к бедствию. Приготовьтесь к бедствию».
— А вы разве у них не отбирали средства связи?
— Мы ж не пираты. Более того, когда их батареи скисли, они стали пользоваться нашими укавэшками.
Видно, яйца у Яранцева стальные. Недаром же он однажды в море, недалеко от Польши, сделал одному из своих матросов операцию по удалению аппендицита. Доктор с другого нашего судна его инструктировал по радиосвязи: что колоть, как и чем резать. А потом прилетел на вертолете американский военный врач, покритиковал слегка неровный шов, исправил его, а перед возвращением на базу назвал Яранцева qualified doctor.
***
Почему Яранцеву переводят деньги на счет в последний момент? Владимир Еремеев, депутат поселкового совета, например, видит причину в том, что человек он внесистемный, тем более сместивший с поста главы поселка единоросску. Ну и вообще руководитель с, мягко говоря, ершистым характером.
Может, к примеру, бросить прокурору: «Вы что, с ними в доле?» Способен уйти с заседания мурманского правительства со словами: «Мне некогда ерундой тут с вами заниматься». А президенту он пишет в такой стилистике: «Не надеясь на вашу помощь, посылаю вам список необходимого для поселка».
Или вот показательная история с мусором. В Териберке нет ни организаций, имеющих лицензию на вывоз мусора, ни специальной техники — и быть не может. Яранцев поехал в Колу — райцентр, которому подчиняется Териберка, — просить машину или кредит. Ему говорят: машина стоит два миллиона, это дорого, но вы можете заключить договор с одной хорошей компанией. Яранцев туда звонит, и выясняется, что всего за три месяца их услуг придется заплатить больше, чем за необходимую машину. Он в недоумении снова обращается в район. Там ему отвечают: это ничего, средства найдутся.
— Компания прикормленная?
— Заметьте, не я это сказал.
По его лицу все время блуждает гримаса отчаяния, подавляемого юмором.
— Вот школу у нас ликвидировали. Потом хотели больницу закрыть — еле отстояли (отчаяние). Так до нас дошли два национальных проекта (юмор).
А не так давно в его в кабинете проходило заседание комиссии по проблемам подготовки к зиме. Приехали важные люди из Колы и Мурманска. Выпало на 13-е, пятницу. Позже он назвал это собрание «шабашем ведьм» и пригласил батюшку, чтобы тот совершил обряд очищения кабинета.
При этом он вовсе не сумасшедший. Просто такой у него сатирический способ борьбы с безумием власти.
Или звонит, например, ему Батурина. Та самая, которая Лужкова. Прощупывает, чем можно поживиться в связи со «Штокманом». Вот, говорит, пришлю я вам зама и если что, то деньги из любой федеральной программы вышибу. Яранцеву бы зацепиться за этот звонок, подоить богатую. А он отвечает в свойственной ему манере: «Есть для вас отличная идея. Можно уже сейчас заготавливать снег для Олимпиады в Сочи. Возить будем самолетами МЧС».
***
Народ в Териберке независимый, упертый, за словом в карман не лезет. Недаром здесь, в поселке с полутысячелетней историей, никогда не было крепостного права.
В марте 2009-го приезжал сюда тогдашний губернатор Юрий Евдокимов. Вернее, прилетал на вертолете. Людей собралось много.
— Вот, дорогу хорошую вам положили, асфальтированную, — говорит губернатор.
— Нет такого, мы забыли, как асфальт выглядит, — отвечает народ.
Губернатор озадаченно оборачивается к помощникам: мол, где же тогда деньги?
— Вот, котельную построили, — продолжает губернатор.
— Нет такого. У нас горячей воды не стало, как Союз распался. Водонагревателями спасаемся.
Губернатор снова к помощникам — растерянно: дескать, как так?
— Вот, у вас интернет, все ТВ-программы. Мне доложили, что ретранслятор мощный возвели.
— Да нет у нас такого. Два канала только и принимаем, — в третий раз отвечает народ губеру.
Он снова обращается к свите, но уже совсем беспомощно. Потом не находит ничего лучшего, как сказать: «Зато я знаю ваши нужды». На это народ плюет и уходит по своим териберкским делам.
— Валерий Владимирович, вот вы такой неудобный для власти, не хотите к ней приспосабливаться. А вы не думали, что из-за ваших принципов страдают люди, за которых вы отвечаете? Вступили бы в «Единую Россию», да и дело с концом. Мусор же как лежал, так и лежит посреди поселка.
— Тогда бы я стал другим человеком. А люди голосовали за меня такого, какой я есть. — Яранцев твердеет всем телом. Сейчас он похож на католического миссионера в перуанских джунглях.
Териберкские люди поговаривают, что Яранцев стал главой поселка едва ли не случайно. Просто среди местных был популярен тогда лозунг: «Женщин, местных и единороссов не выбираем». Яранцев подошел по всем параметрам.
Выходим просканировать местность. Вдруг замечаем, что Териберка, оказывается, не так ужасна, как показалось на первый взгляд. Поживи здесь дня три, и глаз адаптируется и к этой разрухе, устроенной людьми, и к этой красоте, устроенной природой. У каждого встречного замечаем хитрый взгляд или ехидные интонации Яранцева.
Разговорились с водителем «запорожца», который благодушно подбрасывает нас, куда мы попросили.
— Давно на юга ездили?
— В прошлом году удалось — был в Нижнем Новгороде.
Холод собачий, дождь. Продавщица продмага замечает:
— Вам повезло, хорошая погода установилась.
Вокруг колодца с питьевой водой возятся несколько подозрительных субъектов в дорогих спортивных костюмах. Явно не местные. В руках держат какие-то приборчики. Главная у них высокомерная фифа.
Разговариваем с хозяином дома, что врос в землю в двадцати метрах от колодца.
— Чего вы стоите? Пойдите, спросите, чего они там делают. Вдруг яду подсыплют.
— А и правда, надо сходить. — Мужик собирается с силами. Кое-как выясняет, что это люди из МГУ делают забор воды для лабораторных исследований, заказанных «Штокманом».
— А вы вообще кто? — интересуются лаборанты.
— Живу я здесь, — отвечает мужик.
— Мы за вас рады, — цедит слова и воду Москва.
Вот народ! В штормовое море в одиночку ходить не боятся, а задать вопрос московской фифе страшно.
***
Странное дело. С кем бы мы ни говорили в Териберке о Яранцеве, мало кто, оказывается, знает эту историю с «Электроном». Выходит, она не так уж сильно повлияла на политический выбор людей. Кроме того, Яранцев почти ничего не обещал избирателям. Вполне возможно, то голосование было протестным. Тем удивительнее, что почти все население поселка его по-прежнему поддерживает.
Может, потому, что на фоне прежних глав он кажется стахановцем. Худо-бедно заменил батареи в домах, электропроводку, поэтому пожары кончились. Поставил новые водонагреватели. Выклянчил у предпринимателей подарки для ветеранов на День Победы. Бодается за увеличение квот на вылов рыбы для местного населения.
— Вот мы, жители Териберки, серьезную квоту на вылов рыбы хрен когда получим. А мне тут звонит человек из Москвы: «Я слышал, у вас небольшой флотец имеется, а у меня квота на триста тонн. Дадите мне трески поймать, или что у вас там?» — «А вы вообще кто такой будете?» — «Да я директор спортивной школы. Мне квоту на день рождения друзья подарили». И что мне прикажете думать после такого бл…тва? — обращаясь к настенному портрету российского президента, спрашивает Яранцев.
Неимоверными усилиями начальнику Териберки удалось добиться для своих жителей права на любительский лов. Но только для личных нужд, не для продажи.
Недалеко от продуктового магазина — по традиции интеллектуального центра любого русского села — замечаем мужиков-рыбарей, стоящих кружком.
— В Норвегию хотим, — заявляет кто-то. Не хватает только треуха оземь.
— Как вы себе это представляете?
— Неважно. Пусть нас к себе заберут. Там люди ловят что хотят и сколько хотят. И всем хорошо — и им, и государству, и даже рыбе.
В Териберке рыбе действительно плохо. В местном магазине только ерш сушеный по 530 рублей за кило. Рыбари заняты преимущественно тем, что катают туристов и дайверов из Москвы и Питера на острова или на рыбалку.
— Нет квот — и катаем вот, — объясняют поэтически мужики.
Яранцев тоже постоянно апеллирует к Норвегии. Это объяснимо: соседи — до границы рукой подать; климат, ландшафт, природные запасы — все одинаковое. А жизнь — как в параллельных мирах.
— Как же мне хочется посмотреть в глаза тем людям, которые у нас принимают законы по рыболовству. — Яранцев сверкает глазами, словно скандинавский бог. — Вот кто придумал такую чушь?! По закону я имею право брать только квотируемую рыбу, то есть вписанную в разрешение. А по правилам рыболовства я не имею права ничего выбрасывать за борт. Допустим, вписана треска и пикша. Но я же не могу рыбе прокричать под воду: «Эй, ты, треска и пикша, иди сюда, а зубатка и окунь — разбегайся!» В результате когда я ловлю рыбу, то нарушаю один закон, а когда выбрасывают за борт то, что попалось мимо квоты, — другой. А в той же Норвегии в 12-мильной зоне берут все, главное — соблюдай объемы. Привез — продал. Целые семьи этим зарабатывают. У каждой своя специализация: рыбаки, обработчики, морозильщики, перевозчики.
— Как вы думаете, чем обусловлены наши запреты?
— Если людям разрешить работать на себя, они богатеть начнут, потом права качать. А государству этого не надобно.
***
Оказывается, народную симпатию завоевать нетрудно. Просто надо делать хотя бы что-то. Или пытаться. Или даже создавать иллюзию деятельности.
— Мы, конечно, выбрали из двух зол лучшее, — говорят люди про Яранцева. — Но знаете, что в нем подкупает? У него пусть не душа, зато дверь в кабинет всегда нараспашку. А на прием к бывшей главе — попробуй попади.
— У меня мысли не было, что меня выберут, — вспоминает Яранцев. Он, кажется, искренне не понимает, почему люди ему доверяют. Мы идем с ним по поселку. Кто-то скупо здоровается, другие — только глазами. Некоторые вообще не узнают.
— Зачем тогда пошли на выборы?
— Чтобы показать, что есть и другие точки зрения, отличные от генеральной.
— А свой мусор я в пакет складываю, — говорит вдруг Яранцев с вызовом, — и на машине во вражеский порт отвожу.
— Это куда?
— Куда-куда… В Мурманск!
***
Итак, после этого последнего яранцевского восклицательного знака прошло больше четырёх лет. Мятежному капитану удалось продержаться в должности главы поселковой администрации года полтора – его сначала унизили подозрениями в коррупции, затем сняли под угрозой уголовного преследования. Списали и с этого корабля. Его место заняла дама, которая сейчас истерично обещает засудить авторов фильма, а также «всю блогосферу» за лживое изображение «вверенной ей территории и их жителей».
Однако судя по тому, что снял Андрей Звягинцев¸ в Териберке мало что изменилось. Та же разруха в головах и сортирах, тот же снег в июле под говор пьяных мужичков. А Штокманский проект, суливший посёлку достаток и достоинство, как был несбыточной мечтой так ей и остаётся: строительство газоконденсатного завода заморожено на неопределённый срок.
По сценарию фильма, главного героя, по натуре сильного и бескомпромиссного, приговаривают к тюремному сроку, ложно обвинив в преступлении. Отличие от вымышленного персонажа у реального Валерия Яранцева лишь одно: ему чудом удалось избежать тюрьмы. В остальном – как под копирку. Его сожрал, переварил и отрыгнул левиафан.
