От Ганзы до ВТО
На протяжении многих веков крупный бизнес стремился выйти за пределы государственных границ. Процесс формирования межгосударственных конгломератов в той иной форме начался задолго до появления капиталистических отношений — в эпоху феодализма. Прообразом международных корпораций в какой-то мере можно считать Ганзейский союз. Созданное в XII веке на основе торговых интересов объединение купцов немецких и североевропейских свободных городов активно влияло на международную политику. Ганза заключала соглашения с европейскими монархами, приобретала крепости и обеспечивала привилегии в международной торговле входящим в него купцам. К началу XIV века торговый флот объединения достигал 1 тыс. судов, при этом Ганза не считалась государством и не имела своих государственных институтов, де-юре являясь частью Священной Римской империи.
В колониальную эпоху огромную роль в международной торговле играли созданные в ряде европейских государств Ост-Индские и Вест-Индские компании. Они контролировали существенную часть торговли европейских стран в Азии и Америке и напрямую управляли некоторыми европейскими колониями.
Тенденция прямого участия крупного купеческого и промышленного капитала в госполитике не обошла стороной Россию. Так, купцы Строгановы приняли ключевое участие в организации военного похода Ермака против Сибирского ханства, результатом которого стало присоединение Западной Сибири. А Российско-Американская компания управляла российскими колониями на Аляске, в Калифорнии и т. д.
В XX веке влияние корпораций усиливалось: возможности отдельных финансовых и промышленных групп позволяли им серьезно влиять не только на отдельные страны, но и порой на весь ход мировой истории. Деньги немецких и американских промышленных магнатов способствовали приходу к власти в Германии НСДАП во главе с Адольфом Гитлером, что в конечном счете привело ко Второй мировой войне, небывалым разрушениям и жертвам и глобальному переделу сфер влияния.
Экспансия транснациональных корпораций продолжилась и во второй половине XX века, в том числе в контексте решающего влияния на политику отдельных государств. Например, американская United Fruit Company (известная также как «Банановый трест») добилась практически полного контроля над экономикой ряда стран Латинской Америки, владея огромными банановыми плантациями, железными дорогами, портами и телеграфными линиями. Попытка экспроприации принадлежащих компании земель правительством Гватемалы в 1952 году привела к госперевороту. Как сообщала пресса, смена правительства в Гватемале произошла не без участия Центрального разведывательного управления (ЦРУ) США.
С крушением колониальной системы и созданием надгосударственных объединений, таких как ООН и Всемирная торговая организация (ВТО), формат участия крупного бизнеса в международной политике изменился, но его влияние не ослабло. Корпорации, отказавшись от открытого вмешательства в деятельность государств, сосредоточились на активном лоббировании своих интересов — легальном и не совсем.
Время техногигантов
В XXI веке концентрация капитала — и, соответственно, власти, которую он обеспечивает международным финансовым и промышленным конгломератам, — продолжается и даже усиливается. При этом на сцену выходят компании нового типа — технологические гиганты, такие как Apple, Amazon, Alphabet (холдинговая компания Google), Meta (признана экстремистской и запрещена на территории РФ; владеет Facebook, Instagram, также официально заблокированными на территории РФ, WhatsApp), а также Microsoft, Nvidia, Broadcom. Их капитализация достигла невиданных уровней, исчисляется сегодня миллиардами долларов и превышает не просто годовые бюджеты отдельных государств, но и ВВП большинства стран мира. Так, стоимость самой дорогой компании в мире Nvidia в ноябре 2025 года составила $4,5 трлн, Apple — порядка $4 трлн.
В то же время сохраняют ведущие позиции энергетические, финансовые и торговые конгломераты: в число мировых лидеров по капитализации входят: ExxonMobil, Chevron, Berkshire, Walmart, JPMorgan, Visa, Mastercard, Bank of America, Procter & Gamble и Coca-Cola. Стоимость каждой из этих компаний колеблется от $300 млрд до $1,1 трлн.
Год от года богатеют и бизнесмены, владеющие крупными корпорациями. Так, состояние основного акционера Tesla и SpaceX Илона Маска составляет более $460 млрд, а Джеффри Безоса (Amazon) и Марка Цукерберга (Meta — организация признана экстремистской и запрещена в России) — по $200 млрд у каждого.
За последние три года — с ноября 2022-го — индекс NASDAQ Composite, включающий акции высокотехнологичных и быстрорастущих компаний, вырос более чем в два раза, отмечает директор Центра инвестиционного анализа и макроэкономических исследований ЦСР Даниил Намёткин. Индекс S&P 500, формируемый из акций крупнейших компаний США, за то же время увеличился в 1,6 раза, а его совокупная капитализация выросла почти вдвое. При этом половину прироста S&P 500 за этот период, по его словам, обеспечили всего шесть компаний: Nvidia, Broadcom, Alphabet, Microsoft, Amazon и Apple. Причем Nvidia подорожала почти в 14 раз за последние 12 месяцев. Концентрация капитала, как обращает внимание Даниил Намёткин, достигла исторических максимумов.
Бурный рост технологических компаний, по его словам, объясняется стремительным развитием технологий искусственного интеллекта (ИИ), активным ростом облачных платформ и растущим спросом на микроэлектронику. В ближайшие годы опрошенные «Экспертом» аналитики не ожидают изменения этой тенденции: крупные технологические компании останутся доминирующей силой в мировой экономике.
При этом такие компании, скорее всего, столкнутся с давлением со стороны национальных регуляторов, что будет оказывать отрицательное влияние на их доходы, предположил в разговоре с «Экспертом» старший научный сотрудник лаборатории структурных исследований ИПЭИ РАНХиГС Владимир Ерёмкин. Другой проблемой для бизнеса и капитализации технологических гигантов, по мнению доцента кафедры стратегического и инновационного развития Финансового университета при правительстве РФ Михаила Хачатуряна, может стать недостаточная эффективность нейросетей и ИИ.
Невидимая рука рынка
Масштабы финансовых интересов крупных корпораций вынуждают их активно вмешиваться в политику отдельных стран и даже международных объединений
Классическим примером, помимо упомянутого выше госпереворота в Гватемале, является роль американской корпорации ITT в свержении режимов в ряде стран Латинской Америки. Владевшая оператором телефонной связи в Бразилии компания в 1964 году пролоббировала в ЦРУ свержение президента этой страны Жуана Гуларта, который намеревался национализировать ее активы. Этому способствовали хорошие отношения президента ITT Гарольда Генина и занимавшего в то время пост директора ЦРУ Джона Маккоуна. Последний после ухода с госслужбы устроился на работу в эту корпорацию. Позднее, в 1973 году, ITT была замечена в финансировании военных, свергнувших президента Чили и приведших к власти Аугусто Пиночета.
В последние десятилетия настолько явное вмешательство международных корпораций в государственную политику стало редким явлением, но крупные холдинги по-прежнему продолжают играть важнейшую роль в политике многих стран — прежде всего развивающихся государств Африки и Азии, но не только. Например, они тайно или открыто финансируют правящие и участвующие в выборах политические силы, а также общественные движения и СМИ, формируя необходимую повестку и создавая благоприятные условия для развития своего бизнеса.
В США бизнесмены охотно «жертвуют» немалые суммы кандидатам в президенты. Так, Илон Маск в ходе последней предвыборной кампании выделил $119 млн America PAC — созданному им комитету, помогавшему финансировать предвыборную кампанию Дональда Трампа в так называемых колеблющихся штатах. Сооснователь Microsoft Билл Гейтс, по данным The New York Times, пожертвовал $50 млн некоммерческой организации, поддерживающей кандидата от Демократической партии Камалу Харрис.
Сам Дональд Трамп пришел в большую политику из бизнеса и, как считается, представляет интересы крупного капитала, в первую очередь промышленного и энергетического. Об этом может косвенно свидетельствовать участие в финансировании его избирательных кампаний нефтяных магнатов — Келси Уоррена (Energy Transfer LP), Гарольда Хэмма (Continental Resources), Джеффри Хильдебранда (Hilcorp Energy) и других.
Другой пример влияния бизнеса на геополитику — решение главы SpaceX Илона Маска ограничить возможность использования сервиса спутниковой связи Starlink (входит в SpaceX) при проведении Украиной атак дронов против России. Миллиардер объяснял, что не хочет способствовать эскалации конфликта.
Вмешательство бизнеса в политику далеко не всегда носит легальный характер и осуществляется в рамках действующих правовых норм. Известным примером противоправных действий бизнеса является незаконный подкуп в 1990-х годах французской корпорацией Elf (сейчас входит в TotalEnergies) лидеров Камеруна, Конго, Габона и Анголы, которым были незаконно переданы миллионы долларов. В результате компания получила полный контроль над нефтяными концессиями в этих странах.
Немецкий автомобильный концерн Daimler в 2010 году также оказался в центре международного скандала: конгломерат признал вину по делу о подкупе чиновников в 22 странах. Есть и более свежие примеры. Так, в Великобритании в настоящее время идет судебный процесс против бывших топ-менеджеров швейцарского трейдера Glencore. Это разбирательство — продолжение расследования серии коррупционных дел, связанных с подкупом чиновников в странах Африки и Латинской Америки в 2007–2014 годах. Расследование против Glencore велось также в США и Бразилии. При рассмотрении в 2022 году одного из таких дел федеральным судом Южного округа Нью-Йорка речь шла о перечислении более $100 млн для дачи взяток чиновникам в Нигерии, Камеруне, Кот-д’Ивуаре, Экваториальной Гвинее, Бразилии, Венесуэле и Демократической Республике Конго.
Транснациональные корпорации являются серьезными лоббистами многих глобальных трендов, таких как усиление защиты интеллектуальной собственности и климатическая («зеленая») повестка, отмечает Владимир Ерёмкин. По его словам, у них имеется «целый арсенал» возможностей прямого и косвенного влияния на отдельные страны и в целом на международную политику. Наибольшее влияние они оказывают на небольшие государства со слабо диверсифицированной экономикой, считает эксперт.
Сейчас международные корпорации, как правило, не стремятся заниматься вопросами госуправления, как это было раньше, обращает внимание заместитель директора Центра коммуникаций и цифровых решений—руководитель направления исследований Школы управления «Сколково» Владимир Коровкин. В то же время их действия являются важным фактором геополитической турбулентности, считает эксперт. Некоторые компании способны продвигать и реализовывать повестку, идущую вразрез с повесткой национальных правительств, добавляет он.
Новый мировой порядок
В последние годы все более активно происходит фрагментация мировой экономики, обусловленная санкционными ограничениями ряда стран и «войнами пошлин», а также вызванным ими же фактическим разрушением принципов ВТО
По мнению Даниила Намёткина, в результате этих изменений уже сейчас можно наблюдать нарушение глобальных цепочек поставок, которые привели к ускорению мировой производственной и потребительской инфляции и спровоцировали волатильность на финансовых и товарных рынках. По оценкам Международного валютного фонда, за неполный 2025 год годовая инфляция в мировой экономике достигла 4,2% по сравнению с 3,3% в 2020 году, напоминает он. Политика «регионализации» производств и перенос производственных мощностей из одних стран в другие приводит к нарушению баланса на рынке труда и создает угрозу для устойчивости развивающихся экономик, продолжает Даниил Намёткин. В среднесрочной перспективе (до 2035 года), по его мнению, этот тренд будет усиливаться.
В таких условиях транснациональные корпорации также перейдут к фрагментации: будут вынуждены запараллеливать производственные цепочки в разных странах, стремясь снизить риски для всего бизнеса, считают опрошенные «Экспертом» специалисты. По мнению Михаила Хачатуряна, трансформация мировой экономической системы — переход от глобализации к многополярности — создает условия, при которых корпорациям придется фрагментировать стратегии и деятельность в зависимости от условий ведения бизнеса в той или иной стране. Он считает, что это приведет к снижению степени влияния крупного капитала на процессы, протекающие в мировой экономике.
Владимир Ерёмкин добавляет, что деглобализация будет вынуждать корпорации действовать с оглядкой на геополитическую обстановку. Сугубо экономические интересы, по его мнению, могут на какое-то время отойти на второй план, что приведет к росту стоимости продукции.
Влияние крупных технологических компаний будет усиливаться: благодаря развитой инфраструктуре они становятся универсальными поставщиками инструментов для аналитики, маркетинга, обработки информации, говорит Даниил Намёткин. При этом в условиях деглобализации крупные экономики — такие как Евросоюз, Китай и Индия — уже активно формируют собственные технологические платформы, стремясь повысить устойчивость цифровой инфраструктуры. По мнению Владимира Ерёмкина, некоторые из ведущих стран мира могут пойти по пути суверенизации, существенно ограничивая деятельность технологических гигантов и даже создавая собственные региональные сегменты интернета.
Больше новостей читайте в нашем телеграм-канале @expert_mag