В июне Россия будет выбирать нового президента. 7 ноября такое же событие произойдет и в Америке. Эти выборы означают переход от первого ко второму поколению лидеров периода после холодной войны. Выборы в Америке и России столь несхожи, что их едва ли можно сравнивать. Первые будут проводиться по истечении восьми лет неслыханного экономического бума в стране, где избиратели в основном довольны своими государственными институтами. Вторые пройдут на фоне минувших восьми лет невероятной разрухи в стране, где чуть ли не каждый институт власти переживает кризис.
Тем не менее у них есть общие черты, и довольно красноречивые. И Билл Клинтон, и Борис Ельцин старались концентрировать как можно больше внимания на экономике своих стран. Оба заканчивают президентство скандалом и бесчестьем. В обоих случаях их преемникам придется по миллиметрам прокладывать путь к новому международному сотрудничеству.
Выборы в России более непредсказуемы и скованны. Любой победивший в них захочет стать новой метлой, которая по-новому метет: еще большим интервентом дома, еще большим агрессором за рубежом, лицом, с которым еще труднее будет иметь дело. Но в то же время руки его будут связаны выдохшейся государственной системой, коррумпированной экономикой и катастрофическим состоянием вооруженных сил России. Поэтому на практике мы увидим борьбу между личными амбициями нового президента и разрушительной реальностью в стране. Это будет лишать спокойствия всех, и особенно россиян.
Выборы в Америке менее взрывоопасны. Но от них можно ожидать почти любой комбинации: сохранения нынешнего разделения мест в правительстве (президент-демократ, республиканский конгресс); зеркального отражения этого или однопартийного правительства любой из партий. И, как бы в довесок, маловероятно, чтобы какая-либо из партий имела достаточный перевес, который позволил бы ей доминировать в любой из палат. Все это дает основание уверенно прогнозировать, что предынфарктное состояние, характерное для американского правительства последние пять лет, сохранится. И это не обязательно будет слабостью нового правительства. В жизни Америки нет срочных вопросов, требующих политических решений или твердого руководства. К тому же американская общественность настолько разнообразна, что не нуждается ни в каких политических или моральных догмах. (Россия же, наоборот, вполне может клюнуть на догматическую пустышку.)
Во внутренней политике предынфарктное состояние играет незначительную роль, но во внешней этот фактор более значим. Ближайшие десять лет могут стать периодом большей нестабильности в мире, чем прошедшее десятилетие. Одна из причин этого - новый российский президент; напористость китайцев - другая причина; распространение ядерного оружия - третья. Плюс к этому непрерывно возникающие очаги напряженности, которые требуют внимания Америки и, может быть, даже военного вмешательства. Однако, хотя широкая общественность и признает, что США должны взять на себя роль этакого лидера в мире, согласие относительно конкретных точек приложения сил отсутствует. Это означает, что новому президенту предстоит трудный выбор - без мандата общественности на конкретные действия и, очень возможно, без особой поддержки в конгрессе. Можно было бы вполне оправданно сокрушаться по поводу всей этой неразберихи, если бы последние десять лет не показали, что предынфарктная Америка все еще может быстро и свободно двигаться, чего надолго будет лишена коррумпированная и обанкротившаяся Россия, независимо от того, какого президента она получит.
