Победа на думских выборах блока "Единство" считается чудом политических технологий. Многие, прежде всего противники "Единства", объясняют этот успех беззастенчивым использованием "грязных" политических технологий. Однако, рассуждая так, мы фактически предполагаем, что реальной политики нет, а есть только политический PR. О том, как развивались реальные политические события в прошедшем году и как они повлияли на думскую кампанию, рассказывает руководитель Фонда эффективной политики, один из участников организации кампании "Единства" Глеб Павловский.

- Глеб Олегович, насколько известно, вы были одним из участников организации предвыборной кампании "Единства". А общее мнение по поводу "Единства" таково: продемонстрировано чудо избирательных технологий. Три месяца назад никто не мог поверить, что этот блок без заметных политиков и ясной идеологии сможет стать лидером на выборах в Госдуму. Как это получилось? Что произвело такое сильное впечатление на электорат?

- В принципе тезис о том, что за три месяца нельзя создать партию, которая могла бы называться партией, и сделать ее самой популярной в стране, совершенно правильный. Однако в нашем случае (да, скорее всего, и в любом другом) был особый политический контекст, который и надо проанализировать, чтобы понять, почему произошло то, что произошло.

А контекст был таков: уход Ельцина. Это событие стало влиять и на политическую систему, и на массовое сознание чуть ли не с осени девяносто шестого года, а по мере приближения июня двухтысячного года этот фактор становился все более значимым. Очевидно, что для многих политических течений уход Ельцина означал бы и их собственный уход. Даже ненависть к тому же Чубайсу теряла свою энергетику. Кто такой будет после Ельцина Чубайс? Никто. Что будет происходить с Москвой, московской экономикой и феноменом Лужкова? Ельцин уходит - все. Условно говоря, нет этой экономики. Она вся выстроена на особых отношениях к Ельцину: ты мне - безопасность, я тебе - бюджет. КПРФ тоже вся целиком паразитировала на Ельцине. Она отжимала тот же бюджет, только через другие позиции. С уходом Ельцина такие возможности исчезали. Оставался только последний тощий ресурс - пенсионерский консерватизм, на котором долго не проживешь.

Все политическое движение выстраивалось вокруг этого. И когда внутри власти начался поиск проекта "мягкого" ухода Ельцина, она неизбежно должна была пойти путем решения всех этих проблем. Проблемы правых. Проблемы коммунистов. И наконец, проблемы преемника.

Фактически в контексте поиска преемника мы находились с девяносто седьмого года - с кабинета молодых реформаторов. Потом Кириенко. Потом произошел августовский зигзаг. Примаков, конечно, не рассматривался как преемник, а только как пожарник. И в этом смысле вся история с Примаковым для политической команды власти была потерей времени. Но им пришлось заниматься, потому что он совершенно правильно оценил процесс, а значит, представлял исключительную опасность.

- Что он сделал?

- Он дал идею. Он стал альтернативой власти в самой власти. А это именно то, что ищут массы. И история Ельцина, и позднее история Лебедя подтверждают, что массы не примут альтернативу власти вне власти. Они ищут альтернативы в самой власти. И Примаков сделал именно это. Он как бы построил систему перетока полномочий - из Ельцина харизма власти вытекала, а в него втекала. Он набирал в массах общую поддержку, рейтинговый потенциал. А элитам предъявлял эту поддержку и одновременно показывал, что он не так страшен. Но при этом он сделал несколько ошибок именно на уровне элитной политики.

- Он мог быть более успешен как политик?

- Да. Если бы не совершил ошибку в отношении ряда ельцинских элит, которые были участниками проекта ухода Ельцина и искали решение проблемы преемника. Не исключено, что Примаков мог бы им предложить решение, а он ими пожертвовал, по-видимому, считая, что они изолированы (идеология "семьи" к этому времени уже сложилась). Однако, отказавшись от них, Примаков позволил выстроиться в ельцинских элитах оппозиции себе. Но существенно то, что он оставил некую модель. И признаюсь, в каком-то смысле эта модель была повторена Путиным.

- Модель преемника?

- Модель возникновения преемника на месте премьера с использованием ресурса перетекания властной харизмы от президента к премьеру. Этот процесс происходил у нас уже несколько раз и даже имеет расчетный срок - восемь-десять недель. За это время человек, который, как правило, в начале не рассматривается даже как кандидат в премьеры, превращается в очень интересного главу правительства и человека с реальными президентскими перспективами.

Явление политика

- Вы хотите сказать, что, даже если бы не было Чечни, Путин все равно набрал бы вес?

- Да. Даже если бы не было Чечни, этот процесс все равно бы шел. Другое дело, что он, конечно, не был бы столь ярким. Хотя на самом деле, я думаю, энергетику задала не Чечня. Энергетику задали взрывы в Москве. Была естественная реакция - страх. И сначала мы в этом ничего хорошего не видели, наоборот, было совершенно непонятно, что за этим последует. Это Путин, Путин ответил на это Чечней. Идея о том, что война была PR, - полная глупость. Попробуйте найти пиарщика, который в сентябре сказал бы, что надо пойти воевать в Чечню. Любой из нас сказал бы: "Что угодно, но Чечню трогать нельзя". А Путин сделал это. И это шаг политика, а не PR. Степашин бы этого не сделал никогда, именно потому, что он внутренне ориентирован на критерий популярности. Путин рискнул популярностью. Рискнул, и народ понял, что он сделал. Мы не поняли, а народ увидел, что у него появился защитник.

В этом смысле он автор своей победы, потому что он мог и проиграть. Мы же помним, как в то время народ относился к чеченской проблеме: целостность России шла восьмым пунктом в общем списке проблем, волнующих электорат. Путин полез в Чечню и показал, что он не только берется за задачу, он умеет ее решать. Это было первое на моей памяти после Чубайса в девяносто седьмом году не пиаровское действие власти. Действие власти, не рассчитанное на массовую реакцию. Путин это сделал, и возникло принципиальное доверие.

- А если обобщить, что сработало? Откуда взялось доверие?

- Вопрос нашел свое промежуточное решение. У народа был внутренний страх от того, что хозяин уходит, а другого нет. Значит, завтра неизвестно что. Это старый русский страх. Когда этот страх вдруг неожиданно реализовался в виде человека с мешком гексогена в руках у тебя дома, возникла совершенно новая ситуация. Страх усилился, и тут же пришел ответ на оба вопроса: кто вместо Ельцина и кто защитит? Отсюда взрывной рост популярности Путина. Такого роста не могло быть в ходе никакого PR. Это был бы дутый рост. Может быть, рост по образцу девяносто шестого года, то есть временно удерживаемый чудовищными ресурсами. Как только ты этот рост перестаешь поддерживать, он бьет с такой силой... Вы помните, кем был Ельцин в сентябре девяносто шестого года. Его даже не жалели. Он лежал при смерти, но до него были готовы добраться и выдернуть кислородный шланг. Я думаю, в ситуации с Путиным все это называть PR бессмысленно. Нужно было только пытаться планировать процесс.

Ролики: кремлевские и антикремлевские

- При наблюдении извне за PR-кампанией по дискредитации лидеров ОВР возникало ощущение, что до осени Кремль молчал, потому что не было Путина. Появился Путин - и появилась возможность для существования Доренко.

- Это не совсем так. Я напомню, что оппозиция Лужкову возникла не с Доренко, а с Кириенко. Мы сейчас уже забыли, что Доренко стал возможен потому, что было снято табу на критику Лужкова. Лужков оставался последней священной коровой России, следующий только Патриарх. Кириенко использовал эту ситуацию, естественно, в своих политических интересах, и оказалось, что Лужков к этому не готов. Падение рейтинга Лужкова началось в мае и представляет собой пологую кривую, в сентябре она просто становится совсем крутой.

Но в принципе вы правильно заметили, что в строго плановый порядок избирательная кампания Кремля вошла где-то за две недели до снятия Степашина. Я не могу сказать, что на первых порах все было скоординировано. Существовали два разных проекта - проект поддержки Путина и проект войны внутри предвыборной думской кампании. Они рассматривались как раздельные. Сознательно никто не хотел их объединять. Они слились уже в каком-то смысле сами собой на последнем месяце кампании.

- То есть Доренко и поддержка Путина - разные проекты?

- Да. Это были разные проекты. Точнее, я бы сказал, разные секторы одного проекта. Но не надо представлять себе все это по газете "Завтра", что все в едином бункере начиналось: ты будешь играть за этого, а ты - за этого. Это, конечно, происходит не так. Есть разные группы, со своими интересами. Но они играли все-таки на одном поле, в рамках единой игры. Поэтому Путин вполне мог пожимать плечами. И, кстати, он совершенно правильно формулировал вопрос: "Это же у вас, - говорил он руководителям блока ОВР, - у вас какие-то споры с Кремлем, вы их и решайте. Вы воюете, ну воюйте. Причем тут я? Почему вы ко мне приходите и предъявляете претензии? Я, что ли, начинал эту войну? Вы начали - тогда воюйте до конца". На самом деле это ответ политика. И совершенно не лицемерный, с моей точки зрения.

В стратегии Лужкова-Примакова есть еще одна забавная слабость. Если ты превращаешь политическую борьбу в характер личного столкновения, то твой противник (в том числе и в глазах населения) получает право на личный же ответ. Поэтому не обижайся. Президент (условно говоря) имеет право выйти из образа отца нации и тебе лично врезать, или те, кто это делает от имени президента. То есть Доренко возмущал, но даже у сочувствующих ОВР было ощущение, что это драка.

Я везде привожу этот пример: представьте себе, Тони Блэр произносит свою известную речь перед съездом лейбористов, и у него падают штаны. Конечно, будет громовой хохот. Но можно ли сказать, что это уничтожит Блэра как политика? Да никогда в жизни. А если ты такой политик, что у тебя падают штаны и после этого твой рейтинг снижается на пять процентов, то это значит, что ты медийное явление. Ты ролик, а не политик. Кстати, Примаков и Лужков это подтвердили, когда отказались ходить к Доренко. Это стратегическая ошибка. Идти надо именно к врагу и на его поле его переиграть. Если ты победил Доренко, то после этого Доренко уже не смотрят, внимание идет за тобой. А они этого не сделали. И они не политики. Они рассчитывали в антикремлевском ролике пройти во власть. Это был ошибочный расчет.

Два проекта: "Единство" и Путин

- Вы ни разу не упомянули "Единство". Благодаря чему оно выиграло? За счет поддержки Путина?

- Конечно. Но опять-таки давайте правильно расставим акценты. Мог ли, например, Лебедь в момент пика своего рейтинга кому-то передать свою популярность? Нет. Все, что он мог сделать, - лично поддержать Коржакова в Туле. Но эффект был только для одного Коржакова и только в одном городе. От этого Россия Коржакова отнюдь не полюбила.

Тогда за что голосовали люди в случае с "Единством"? Люди голосовали, конечно же, за партию Путина. Но не потому, что Путин любит "Единство". Ну любит и любит. Он, например, еще "Машину времени" может любить, и это не означает, что все ее будут слушать. В связке Путин-"Единство" люди увидели дальнейший ответ. То есть Путин как бы сказал: "Мне очень нужно, чтобы эти люди были в Думе. Тогда я смогу вам помочь". "Хорошо", - сказали избиратели. На самом деле это не очень понравилось. Сразу же начались колебания рейтинга Путина, потому что возникло подозрение: не играет ли он вообще с нами? Но все-таки ему поверили. И вся задача кампании "Единства" состояла именно в том, чтобы объяснить населению: "Единство" - это партия Путина. Все действия были направлены исключительно на это.

- Но "Единство" ведь первоначально планировалось как преграда ОВР...

- Здесь такой сложный тайм. Первоначально "Единство" действительно рассматривалось как преграда ОВР, и именно в контексте думской кампании. Отдельно, в каком-то смысле другими людьми, решалась проблема Примакова. Примаков сохранял позицию кандидата элит, несмотря на рост рейтинга Путина. Это означало, что элиты расколоты. Надо было что-то делать, а времени мало. Сейчас Примаков выходит на выборы в Думу. На выборах он подтверждает свою позицию победителя. "Да, - говорит он условно Путину, - ты победил на улице. Я победил в Думе". И элитам говорит: "Хорошо, допустим, Путин наш президент. Значит, нам надо идти к нему договариваться. Так давайте пойдем ко мне в Думу, соберемся, превратимся в силу, договоримся с Советом федерации и все вместе в моем лице пойдем к Путину договариваться". И это был бы разговор с позиции силы, что, естественно, было совершенно не нужно с точки зрения кампании Путина. Надо было уничтожить возможность этой ситуации. И тогда опять возник интерес к думской кампании. Помимо "Единства" выбор был небольшой. Только "Яблоко", может быть. Правые не годились, они должны были ждать крушения ОВР, потому что ОВР стянуло к себе то самое новое правое большинство, о котором идет речь в течение всего последнего года. Надо было, чтобы оно рассыпалось. И осталось только "Единство". А для "Единства" могла быть только одна тема - чудо Путина. И в этот момент, можно по прессе посмотреть, возникает тема феномена Путина. Тогда же начинается новая линия в "Единстве". Я не могу сказать, что здесь какая-то особая находка. Задача была просто довести этот процесс на уровне планирования до дня выборов. И все. А теперь, как говорится, за базар надо отвечать.

В постели с избирателем

- Что будет происходить дальше? Насколько сильны позиции Путина?

- В каком-то смысле народ получил ответ на вопрос, кто вместо Ельцина, и успокоился. Но успокоился: а) не навсегда; б) только по этому вопросу; в) что значит успокоился? Он теперь ждет от власти определенных действий. И даже не просто действий, а определенного стиля действий. Это ужасно трудно. У Ельцина, кстати, оказался стиль. А есть ли стиль у Путина, еще неизвестно. Именно теперь у Путина начинается максимально опасное время. То есть именно теперь решается, есть президент Путин или нет.

Путину придется действовать. Но это не вопрос PR, поймите. Это не пиарщики должны придумывать. Это должна придумывать его политическая голова и люди, которые входят в состав этой головы. В начале перестройки была такая переводная брошюрка с длинным названием "Итак, ты затащил меня в постель. И что мы будем теперь делать?". Вот это и есть тема следующих месяцев.