"Волчий капкан" перед Алхан-Калой стал первой за все время "второй чеченской" войны антитеррористической операцией, когда гибли только боевики. Однако многие сепаратисты все же прорвались из Грозного в горы и теперь спешно разворачивают партизанскую войну. Их решительность показал недавний рейд на Гехи-Чу. Российские военные запретили населению въезд в Грозный: по их данным, боевики вновь интенсивно просачиваются в столицу для подготовки спецоперации к 23 февраля - очередной годовщине сталинской депортации чеченцев.
Настоящие испытания для федералов только начинаются. И в "первую чеченскую" российские войска сумели за полгода поставить под свой контроль почти 90 процентов чеченской территории, однако это не помешало чеченским отрядам проводить успешные рейды даже за пределы республики и в конце концов вновь захватить Грозный, который охраняли 12 тысяч российских военных. Вот и сейчас январская контратака чеченских вооруженных формирований на Шали, Аргун, Гудермес и рейд на Гехи-Чу вновь наглядно продемонстрировали, что "очаговая оборона" федеральных войск уязвима и военное командование пытается компенсировать это новым ужесточением режима зачисток.
Миф о геноциде
Главный урок той войны, как и многих других партизанских войн, заключается в простой истине: победа будет за теми, кого поддерживает население. То, что многие чеченские села не выдают боевиков, предоставляют им укрытие и медицинскую помощь, известно федералам. Я сам стал свидетелем противостояния омоновцев, пытавшихся "зачистить" один из импровизированных госпиталей, и местных жителей. Это было в селе Октябрьском, расположенном менее чем в десяти километрах от штаба Восточной группировки, и выглядело как гражданское неповиновение. Никаких выстрелов - просто чеченские женщины стали живой цепью между омоновцами и ранеными боевиками и не позволили их вывезти. После длительных переговоров чеченки все же разрешили двум милиционерам из Перми пройти в госпиталь, сфотографировать раненых и снять у них отпечатки пальцев.
На следующий день жители сами привели омоновцев в дом, откуда "вещал" на мир один из удуговских сайтов. Скорее всего, чеченские аксакалы "сдали" этот информцентр как своеобразную компенсацию российским войскам.
Несмотря на то что отдельные села выражают полную лояльность российским войскам и заявляют о ненависти к бандитскому режиму, до коренного перелома в психологической и информационной войне еще далеко. Самое печальное в том, что большинство российских солдат, офицеров и генералов ни в какой перелом не верит: сколько, мол, волка ни корми... Установка на минимизацию собственных потерь реализуется очень просто: ответом на одиночный выстрел является град снарядов по селу. Так завязывается порочная петля: выигрывается военная операция, но проигрывается психологическая война. Поскольку на самом деле психологическая стойкость и сплоченность чеченского племени в отношении Москвы связаны не столько с горским менталитетом, сколько с глубоко укоренившемся среди чеченцев убеждением, что Москва сознательно ведет политику геноцида их народа.
Достаточно сравнить поведение дагестанцев и чеченцев, чтобы понять это. Исторические судьбы этих двух народов, когда-то объединенных имамом Шамилем в борьбе против русского царя, разошлись в советское время. Один из народов подвергся депортации, а второй сохранил за полученную от большевиков государственность благодарность к Москве. Именно из-за мифа о геноциде постоянно враждующие между собой полевые командиры сплачиваются перед лицом российских войск, а чеченские женщины считают своим долгом прятать раненых боевиков.
Несчастный Ду-ду
"Пытаться склеить империю, не имея взамен дееспособной идеи, занятие бесполезное, - утверждает Мовлади Удугов. - России уготовано дальнейшее дробление, даже если бы Запад этот процесс не подталкивал. Потому что нет на очереди спасительной идеи, приемлемой для многоплеменного государства". Надо отдать должное идеологу чеченского сопротивления: его подход к проблемам психологической войны был всегда значительно глубже, чем у его российских визави. Отсюда и результаты - он не только выиграл информационную войну в 1994-1996 годах, но и первым на Кавказе почувствовал "финансово-политический" потенциал ваххабизма как наднациональной идеи для объединения мусульманских народов. Основав и возглавив еще летом 1997 года "Движение исламской нации Чечни и Дагестана", Удугов за два года сумел не только создать идеологическую основу для вторжения в Дагестан, но и увлечь за собой большую часть чеченской военной элиты. Переиграв при этом и простодушного Ивана Рыбкина, и хитроумного Бориса Березовского. Да и сейчас ни о какой "дееспособной идее", как склеить Чечню с Россией, пока не слышно - наши политтехнологи демонстрируют воистину виртуозное владение предвыборными технологиями, но потеряли понимание роли и значения идеологической войны. Так что Сергей Ястржембский занимается преимущественно Андреем Бабицким и информационной войной с Западом, предоставляя самой российской армии разъяснять чеченцам основные либеральные ценности нашего общества, а также заблуждения Мовлади Удугова и ваххабитов.
Яркое представление о том, каким образом военные решают эту задачу, корреспондент "Эксперта" получил в Ножай-Юрте. Это - один из беднейших чеченских аулов, люди здесь устали воевать и думают лишь о выживании. Один из силовых министров Масхадова был родом отсюда, он контролировал село, и ваххабитов сюда не допускал. Возможно, поэтому, когда российская дивизия ВДВ два месяца назад подошла к селу, особых проблем у нее не возникло. Боевики покинули село без боя. Местные жители приветствовали наших военных.
Однако скоро эта радужная картинка стала тускнеть. В течение нескольких недель погибли более двух десятков мирных жителей района: кого-то по ошибке приняли за бандита, кто-то попал под пьяный автоматный салют, кто-то что-то не так сказал нашему воину. Когда командование проводило обмен трупов - есть такая процедура в Чечне, какие-то солдаты по собственной инициативе заминировали возвращаемые тела боевиков. Виновных не нашли.
А вот письмо, которое показал мне помощник коменданта села.
Оно почему-то подписано "старейшинами Гудермеса" и адресовано главе временной администрации Чечни Николаю Кошману и муфтию Чечни Ахмед-хаджи Кадырову. В итоге оно вернулось в комендатуру с припиской от муфтията - просим, мол, разобраться. Послание начиналось с витиеватых похвал в адрес Москвы и федеральной армии, озаботившихся наконец-то освобождением чеченского народа от бандитов, а затем плавно перешло к "небольшой просьбе": выяснить, за что был задержан на блок-посту и увезен в фильтрационный лагерь местный пастух, человек с официально зарегистрированной "второй степенью душевного расстройства". Люди просили вернуть им дурачка, убеждая власть в его полной безобидности.
На самом деле Николай Кошман вернуть дурачка уже не мог. Как показало неофициально проведенное расследование, пастуха немедленно расстреляли на блок-посту, поскольку он упорно не хотел понять, чего от него хотят, а твердил только свою кличку - "Ду-ду". Военным известно, кто его расстрелял, но выдавать своих они не намерены... Между тем чеченский муфтий далеко не случайно просил комендатуру разобраться именно с этим делом - для ваххабитских проповедников мифа о геноциде этот случай представляет куда более ценную находку, чем даже расстрел родственников боевиков.
Сначала прокуратура, потом деньги
Главу местной администрации военный комендант Ножай-Юрта генерал Сергей Селиков назначил сам. Вначале ему прислали из Гудермеса с мандатом правительства Кошмана дальневосточного чеченского бизнесмена-миллионера Идриса Эдилханова. Однако он здесь не задержался. Узнав, что Идрис уже участвовал в послевоенном восстановлении Чечни, генерал не поленился и затребовал у спецслужб его досье. После чего отослал миллионера обратно в Гудермес и своим указом назначил главой администрации местную учительницу, бывшую "комсомолку и просто красавицу". Российская общественная организация "Сыны Отечества" - ее возглавляет бывший командующий ВДВ генерал Евгений Подколзин - взяла под опеку ножай-юртовскую школу: туда привезли 12 ящиков учебников и пообещали создать в будущем компьютерный класс. От правительства местная школа пока еще не получила ни рубля. Впрочем, и Ножай-Юрт налогов пока не платит.
Местные кланы в отличие от правительства свою дань уже собирают. Газ в Ножай-Юрт поступает из соседнего Бачи-Юрта, который втрое больше и богаче. Но какой-то здешний авторитет перекрыл трубу и потребовал от ножай-юртовцев платить ему за газ по десять рублей со двора. Пришлось офицеру из местной комендатуры ехать в Бачи-Юрт и вести переговоры с живущим в роскошном особняке "олигархом". Вопрос удалось решить. "Пастуха расстреляли, а с этим кровососом цацкаетесь?" На этот наивный вопрос полковник ВДВ, усмехнувшись, ответил, что этот дядя является представителем очень влиятельного клана, с которым пока удается не ссориться. Как сказал мне один из чеченцев, "деньги нам, конечно, нужны. Но до этого нам нужна прокуратура". Под словом "прокуратура" понимаются закон и власть, способная обеспечить его соблюдение. Пока нет в Чечне закона, пока убийства остаются безнаказанными, а население не может отличить террор от антитеррора, победы там не будет.
Чечня
