Отмирание государства придет не через ослабление государственной власти, а через ее максимальное усиление.

И. В. Сталин

В понимании утопистов, анархистов и ранних марксистов государство и свобода - понятия несовместимые и взаимоисключающие. Позднее в диалектике победившего государства Ленина-Сталина необходимость государства на пути к свободному обществу была неопровержимо доказана (см., например, эпиграф).

Казалось бы, пятнадцать лет либеральных реформ в России должны были хотя бы приблизить верхушку власти к относительно новому (в историческом масштабе), шумпетерианскому пониманию основ экономической свободы - открытая конкуренция на всех рынках и неограниченная свобода действий любого субъекта экономики после исполнения требований закона. В этой диалектике и государство не обязано "отмереть". Наоборот, оно должно утверждать и оберегать эти основы, будучи при этом необходимым и достаточно сильным.

Последние десять лет партия власти - будь ее лидером Гайдар, Черномырдин, Примаков или Путин - в своих программных документах исправно сообщает нам, что государство должно быть на рынке не игроком, а арбитром и т. д. и т. п., - во вполне шумпетерианском духе. Но на практике госаппарат не отказался от своей диктатуры, а у "верхов" недостало политической воли перестроить госмашину на шумпетерианский лад понимания силы государства, заставить ее выпустить из своих цепких рук пряник и кнут.

В отсутствие политической воли вождей с госаппаратом случилась псевдолиберализация, вполне в духе высказывания Ильи Ильфа: "До революции он был генеральской задницей, революция его раскрепостила, и он начал самостоятельное существование".

Распределяй и властвуй

В ЦК КПСС, Госплане СССР, Госснабе СССР четко знали, что пряников сладких всегда не хватает на всех. Знали и использовали - распределяли в натуральном виде, как тогда говорили, "фондировали" десятки тысяч типосортомаркоразмеров продукции. Государство, как Антей от земли-матушки, питало свои силы из всеобщего дефицита. Любой хозяйственник от министра до бригадира чувствовал свою ничтожность перед системой государственного распределения, заискивал перед ней, мечтал стать ее почти бескорыстным винтиком.

Пришел Гайдар-Геракл, поставил во главу угла всеобщий эквивалент, закон спроса-предложения - казалось бы, оторвал Антея от источника силы и выбросил на помойку истории. Но получилось не совсем так. Получилось по Райкину: пусть все будет, но пусть чего-то не хватает. Вожди сделали так, что не хватать стало денег. В итоге ЦБ с Минфином, не изменив классическому призванию диктаторствующего аппарата, подменили маттехснаб и стали крепить мощь государства, распределяя дефицитные, но не натуральные, а денежные "пряники" - кредиты, бюджетные средства, квоты, льготы, лицензии, освобождения. Совсем скоро государство научилось играть свою роль в процессе приватизации - распределении "халявного" для большинства будущих владельцев капитала. Скоро овладеет искусством распределения земли.

Похоже, что защитная реакция госаппарата, не желающего отказаться от "пряничной" власти, оказалась сильнее либерального пафоса реформ и в конечном итоге выхолостила их сущность. Либерализация имела место быть, а вот свободный, классический денежный рынок, рынок капитала, земли, цивилизованные рентные отношения так почему-то и не сложились. Более того, не заметно, что госмашина прилагает содержательные усилия для реального создания этих рынков, на которых она - не более чем арбитр.

До сих пор основная характеристика конкурентных достоинств того или иного производителя - себестоимость его продукции - формируется лишь отчасти за счет внутрифирменного менеджмента, а в подавляющей доле - под воздействием адресных решений "пряничной" власти госвертикали.

Презумпция виновности

Теперь о власти кнута и воспитании комплекса вины перед властью. При старом режиме все было ясно: второй кит госвласти - страх перед ней. Институтов и норм насаждения власти страха было хоть отбавляй, и тот факт, что государев кнут применялся избирательно, только повышало эффективность власти страха, добавляло ей видимости божественного происхождения.

После либерализации эти институты, как и институты власти пряника, стали другими. Суть же не изменилась: одним пряник, для других - dura lex.

Стоит напомнить, что налоговая нагрузка на предприятия с приходом Гайдара увеличилась "на круг" в три с половиной-четыре раза и затем лишь незначительно снизилась. Платить эти налоги в полном объеме нереально, значит, надо выкручиваться в интересах дела, но за это ходить вечно виноватым, то есть несвободным. Томас Джефферсон в свое время высказался так: "Вводить законы, противоречащие законам природы, значит порождать преступления, чтобы их наказывать".

Так и получилось. И самозанятое население страны по-прежнему делится на тех, кто сидит, и тех, кто временно находится на свободе.

Вот и ответ на вопрос, почему налоговая реформа как-то не идет. Потому, что у лидеров государства недостает политической воли отказать аппарату в таком ресурсе жизнеобеспечения, как власть страха, и освободить предпринимателей от комплекса вины.

P. S. Кто же заставит государство отказаться от кнута и пряника? Вся прошлая политическая логика подсказывала - герой с большой политической волей к шумпетерианским преобразованиям. Либерализаторов подворачивалось много, а героя до сих пор ожидаем-с.

После думских выборов возникла альтернативка. Добьемся, дескать, своими руками, выберем в Думу правых, они не выдадут. Но тут опять подвело въевшееся в кровь отождествление власти со старшим по пряникам и кнутам. Как сказал Ежи Лец, мечта раба - рынок, на котором он покупает себе хозяина. За свои кровные сколотили "Единство" и уповаем, как говорится.

P. P. S. Заметим, что госаппарат, как старая полковая лошадь при звуках трубы, заметно оживился, вновь услышав знакомые слова об усилении государственной власти. Похоже, завет товарища Сталина так же въелся в кровь надстройки, как рабская психология - в кровь базиса.

Многие бизнесмены говорили нам, что предпринимательский климат уже стал меняться, кровь надстройки вскипела от одной лишь постановки вопроса о новых лозунгах, и первыми изменились арбитражные суды. Если раньше дело против налоговой полиции, санэпидемстанции и других институтов власти, которые по тем или иным причинам нарушали в отношении предпринимателя закон, можно было относительно честно выиграть в суде, то сегодня, говорят, суды однозначно играют на стороне госмашины. Не помогают ни формальные, ни неформальные аргументы. Это еще раз подтверждает наблюдение Уинстона Черчилля о том, что справедливость - первая беглянка из лагеря победителей.