Недавний инцидент на Ставрополье, когда около 300 парней, ногайцев и даргинцев, сошлись стенка на стенку, оказался неожиданным только для власть имущих. Те годами закрывали глаза на обострение межнациональной напряженности во вверенном им регионе России. Местные жители давно ждали чего-то подобного. Однако и они были поражены масштабами противостояния. Столкновение не ограничилось кулачными потасовками, как бывало раньше. На этот раз в Махмуд-Мектебе, небольшом ногайском селе недалеко от границы с Дагестаном, сошлись люди, вооруженные помимо традиционного холодного оружия гранатами, охотничьими ружьями и даже гранатометами. На разборку явились не только местные, с рождения живущие на этой земле мужчины, но и приезжие из Дагестана и близлежащих ногайских сел.
Столкновение в Махмуд-Мектебе серьезные аналитики называют даже началом этнической войны на юге и востоке Ставропольского края. Разумеется, чеченская бойня пока заслоняет происходящее в Ставрополье от внимания широкой публики. После махмуд-мектебского противостояния вряд ли кому удастся убедить общественность в том, что мы имеем дело с "конфликтами чисто бытовыми или на хозяйственной почве", хотя власти и пытались представить их таковыми. В частности, столкновение в Махмуд-Мектебе некоторые чиновники поспешили назвать "дракой местных парней, не поделивших девчонок".
Дружбу съели овцы
Впрочем, на "чистую бытовуху" у нас предпочитают сваливать все, что касается межнациональной розни: будь то преследования кавказцев на московских рынках или борьба черкесов и карачаевцев за власть в крохотной республике. Не видеть проблему проще - не нужно ломать голову над ее разрешением, рискуя ошибиться в столь коварной сфере, как межнациональные отношения. Куда милее тешить себя привычной байкой о "дружной семье народов", а на всех, кто говорит о грядущей опасности, вешать ярлыки националистов или шовинистов. Увы, давно пора признать, что, живя в многонациональном государстве, мы не знаем, как сделать, чтобы многочисленные этносы, населяющую нашу страну, не грызлись по любому поводу. Но беспокоит не только это - в конце концов в благополучной Канаде тоже не очень знают, как усмирить демонов национализма. Беда в том, что по большому счету мы ничего не делаем, чтобы ситуация начала меняться к лучшему. И особенно больно это сказывается на Северном Кавказе, где 17 миллионов населения разделены на полторы сотни национальностей, все еще продолжающих делить небольшую территорию на сферы влияния. Конфликт, о котором речь, - лишь локальное отражение общекавказской ситуации.
Собственно, у противостояния народов на Ставрополье старые корни, уходящие если и не во времена Ивана Грозного, присоединившего Астраханское ханство к русскому царству, то уж в советскую эпоху точно. С одной стороны в нем участвуют осколки некогда великой Ногайской орды, ныне превратившейся в небольшую народность. Ногайские поселения разбросаны по всему Северному Кавказу - от Дагестана до Карачаево-Черкесии, и потому их невозможно объединить в некое государственное образование, с отсутствием которого ногайцы связывают свои нынешние беды.
Второй участник конфликта - даргинцы, представители одной из крупных народностей Дагестана, проигрывающей во внутриреспубликанском раскладе более сильным и многочисленным аварским кланам. Не находя места в тесном Дагестане, они уже лет сорок пытаются закрепиться на сопредельных территориях, в основном в Калмыкии и Ставропольском крае.
Есть и третий участник - русские, которые в отличие от первых двух пока занимают пассивную позицию. Они пеняют на бессилие государства, надеются, что все как-нибудь само устроится, а некоторые из них просто-напросто покидают родные места.
Широкую дорогу даргинцам на Ставрополье открыл в конце 50-х годов Никита Хрущев. Он принял решение о превращении Ставропольского края в племенную базу тонкорунного овцеводства страны, поскольку природные условия здесь схожи с австралийскими.
Эти расчеты оправдались лишь отчасти. Дело в том, труд на кошарах тяжелый, мало престижный, поначалу за него мало платили. Кроме того, в Ставропольском крае не было собственных животноводов. Исполнять решения партии и правительства пригласили специалистов и чабанов из Дагестана. Русское же население в овцеводы идти не хотело и не хочет до сих пор во многом потому, что руководство хозяйств не разрешает им держать на кошарах личный скот, что позволено пришлым работникам.
С тех пор многое изменилось. Колхозы развалились, а кошары остались. И овец на них по-прежнему полно. Только принадлежат эти овцы уже не государству или хозяйствам, а лично чабанам. Отары достигают порой численности в тысячи голов, и принадлежат они в основном даргинцам.
Весьма значительную часть овцеводства восточных районов Ставропольского края можно отнести к теневой экономике, приносящей бешеные прибыли, не сравнимые с доходами от зерноводства. На кошарах, которых в этих районах насчитывается примерно 50 тысяч, живут главным образом даргинцы, на которых работают люди, нередко удерживаемые силой. Почти все овцеводы не имеют регистрации по месту жительства, не платят налогов, даром пользуются землей, по их мнению, свободной. Заработанные ими деньги немало значат для экономики Дагестана, с которым они поддерживают тесные связи, сбывая туда львиную долю своей продукции.
Конкретные цифры, к сожалению, неизвестны. Официальная статистика не в состоянии учесть количество пасущегося на степных просторах скота - его для статистических данных как бы не существует, равно как и "черного нала". Но некоторые косвенные сведения все же есть. Так, учетные данные края свидетельствуют о постоянном снижении в крае поголовья овец в коллективных хозяйствах - и не на проценты, а в десятки раз. Посевная площадь зерновых по сравнению с 80-ми годами тоже резко сокращена. Однако из восточных районов края упорно поступают сведения о постоянных потравах посевов овцами, которым уже не хватает естественных пастбищ. Посты ГИБДД на границе Ставропольского края и Дагестана отмечают перевозку в эту республику живого скота или мясных туш. Хотя, по официальной статистике, производство мяса в Дагестане резко упало, мясного дефицита в республике не заметно. Баранины, причем сравнительно недорогой, на рынках достаточно.
Пришли навсегда
Раньше чабаны шли на Ставрополье и в Калмыкию в основном подработать. Дагестан оставался для них родным домом, и умирать или доживать свой век они возвращались на родину. Теперь даргинцы обустраиваются на занятых землях основательно и уже отсюда расселяются дальше. Однако свободной территории в Ставропольском крае практически не осталось, и потому экспансия даргинцев начала распространяться на обжитые другими национальными группами места. Уже два района Ставропольского края - Нефтекумский и Левокумский - стремительно поменяли свой национальный состав. По прошлой переписи здесь преобладало русскоязычное население. Обследования же последних двух лет дали сенсационный результат: несколько сел вокруг города Нефтекумска заселены теперь исключительно "кавказцами". В целом же по Нефтекумскому району около 40% населения составляют выходцы из Дагестана. Несколько моноэтничных сел, притом не русских, появились и в самом сердце Ставропольского края - в Петровском районе.
Процесс экстремально быстрой смены национального состава населения ученые называют сукцессией. Ее наличие в Ставропольском крае вынуждены теперь признать даже те, кто раньше обвинял встревоженных подобными переменами жителей в национализме и русском шовинизме.
Теперь обвинять становится некого: русское население, убедившись в беспомощности властей, уезжает. И поступить иначе не может: кто-то травит скот, поджигает сараи, избивает детей в "дружеской" потасовке или угрожает похитить дочерей. Большинство пришлых вооружены, а законопослушные аборигены не имеют возможности держать дома даже охотничье оружие: у одних нет денег на покупку, другие не могут добиться разрешения от милиции, так как в местных органах правопорядка работает много выходцев из Дагестана. Помимо руководящих постов в силовых структурах популярностью у мигрантов из Дагестана пользуются также начальственные должности в сельских акционерных обществах. В результате их руководства хозяйства либо разваливаются, либо даргинцы увольняют старых работников и набирают новых из числа своих земляков. В 1998 году этот процесс вызвал настоящее, но пока невооруженное противостояние в нескольких хозяйствах Левокумского района.
Иное дело ногайцы. Им в отличие от русских со своей земли уезжать некуда - и так почти ничего не осталось. К тому же у них, как и у дагестанцев, сохранилась родовая структура общества, позволяющая более эффективно сопротивляться экспансии чужаков. Ужиться с даргинцами ногайцы вряд ли смогут - эти два народа претендуют на одну и ту же землю. Даргинцам она нужна для выпаса многочисленных отар овец. Ногайцам же - для ведения смешанного (животноводческого, но в основном зернового) хозяйства на орошаемых территориях - пусть менее прибыльного, но привычного и позволяющего худо-бедно существовать.
Просто не значит гениально
Следует сказать, что КГБ не раз сообщало в ЦК КПСС о все обострявшемся соперничестве за землю между дагестанцами, с одной стороны, и русскими и ногайцами - с другой. Пригодной для сельского хозяйства земли не только в Дагестане, но и в прочих республиках Северного Кавказа мало, детей рождается много, рабочие руки нужно занять чем-то полезным, - рапортовали чекисты. Мудрствовать на Старой площади долго не стали. Решение приняли простейшее, в рамках интернациональной доктрины: "Нужна земля? Берите".
Для размещения избыточного народонаселения в 50-е годы определили русские регионы Северного Кавказа - Ставропольский и Краснодарский края и Ростовскую область. Голод на землю удовлетворили, в частности, передачей территорий. Кизлярский район от Ставропольского края отошел к Дагестану, Наурский и Шелковской районы - к Чечне. Кроме того, было приказано отдать на 25 лет в аренду Дагестану и Кабардино-Балкарии 80 тысяч гектаров земли. Срок давно прошел, никакой арендной платы край не получал и не получает. Сегодня эти земли фактически перешли в полное владение соседей. Этнический результат известен - русских сменили "кавказцы". А земли по-прежнему не хватает. Интересы исконного населения были принесены в жертву без какой бы то ни было оглядки на последствия.
Допущенная ошибка очевидна, но, похоже, она никого ничему не научила. Во всяком случае, национальная доктрина России для Северного Кавказа, возникшая два года назад в недрах Миннаца и одобренная всеми республиками региона, полностью повторяет старые партийные установки. В этом документе опять говорится о земельном голоде в горных районах на юге России, удовлетворен который должен быть за счет территории Ставропольского и Краснодарского краев. И вновь мы слышим привычные лозунги о "дружбе и братстве соседних народов".
Нерешаемые национальный и земельный вопросы обращают ногайцев в недругов России. Не находя опоры у законной власти, они ищут ее в Чечне, среди ваххабитов. Туда в течение нескольких последних лет уезжала на выучку ногайская молодежь.
Дагестанцы же, в прошлую войну симпатизировавшие Чечне, летом нынешнего года, когда чеченцы предприняли поход в Ботлих, остались верны России. Это, кончено, хорошо, но вряд ли они могли занять иную позицию. Другого места для расселения, кроме России, у них нет, и это прекрасно понимают если не политики (у них-то как раз может быть особый финансовый интерес), то уж простые-то люди наверняка. Те самые матери и отцы, что не могут не задумываться о будущем своих чад, которых в средней дагестанской семье не менее пяти.
Кстати, многие специалисты поговаривают о демографическом взрыве в большинстве республик Северного Кавказа. Этнических русских это не касается - их становится катастрофически мало. Однако простое расселение из трудоизбыточных национальных регионов, предусматриваемое действующей доктриной, вытащенной из нашего коммунистического прошлого, уже не может решить проблему земельного дефицита.
Само не рассосется
При усиливающемся земельном голоде всех желающих все равно не насытить, а регулировать народонаселение в регионе тоже едва ли удастся. Следует учитывать и учиться удовлетворять интересы трудовых ресурсов Северного Кавказа таким образом, чтобы это не несло бед коренному населению прилегающих регионов.
Пока на юге России право на обладание этим производственным ресурсом зиждется во многом на грубой силе. Не так давно и. о. президента Владимир Путин пообещал нам референдум о закреплении права собственности на землю. Россияне вполне способны высказаться "за" - и если мы это сделаем, то, скорее всего, поступим правильно. Но совершенно очевидно, что закон должен не просто учитывать экономические реалии, различать землю лишь по качеству, местоположению, по размерам ренты, наконец. В законе должны найти место национально-территориальные особенности ряда регионов.
На Северном Кавказе введение частной собственности на землю по общероссийскому стандарту неминуемо приведет к нарастанию межнациональной напряженности. В сознании ставропольцев собственность на землю и быстрый переход ее в руки выходцев из соседних республик - понятия неразрывные. И они правы: достаточными средствами для приобретения земли располагают здесь в основном и прежде всего "чужаки". К новым экономическим условиям они пока приспособились лучше, чем русские, ногайцы и представители других коренных этносов, и за годы реформ заработали в теневой экономике немалый капитал. Как только закон о собственности на землю будет принят, эти деньги немедленно будут вложены в легализацию уже захваченных земель и в приобретение новых. А это ускорит процесс сукцессии.
Вывод, напрашивающийся из вооруженного инцидента в селе Махмуд-Мектеб, неутешителен: даже действия органов правопорядка вряд ли способны ослабить напряженность. Что делать? На общероссийском уровне ответа на этот вопрос пока нет. В Краснодаре, например, экспансии с юга надеются противопоставить вооруженное казачество. На Ставрополье тоже пытаются разыграть "казачью карту". Но пока ставку здесь делают на правовые меры противодействия торговле землей. В законодательном собрании края, в частности, депутаты рассматривают возможность установления моратория на продажу земли или хотя бы введение ценза оседлости, который, по их мнению, должен составлять от 10 до 25 лет.
Кроме того, депутаты от Ставрополья провели через Госдуму проект закона "О дополнительных мерах обеспечения безопасности Ставропольского края". Он уже одобрен и Советом федерации, но пока не подписан президентом. Законопроект ограничивает миграцию и экономическую деятельность "чужаков". Краевая власть рассчитывает с его помощью препятствовать миграции из Дагестана и Кабардино-Балкарии, выходцы из которых недавно создали села в Курском районе Ставропольского края, а также Карачаево-Черкесии, давно претендующей на Кисловодск и прилегающие земли.
Впрочем, вряд ли этот закон будет подписан. Он явно ограничивает права гражданина на свободу перемещения, выбор места жительства, предпринимательскую деятельность. А ограничение прав отдельных народов - большой соблазн распространить эту практику и на остальное население.
Впрочем, надо признать, что стремление ряда регионов пролоббировать для себя в законе исключения из общего порядка - не прихоть, а настоятельная необходимость, и она обязательно должна быть учтена: ведь учитывались же региональные особенности в российских законах о земле до 1917 года.
Государство должно взять ситуацию под контроль и управлять происходящими процессами. Пока же эту функцию оно не выполняет, предпочитая лечить симптомы, а не болезнь - наказывать участников стычек, но не искоренять их причины. А тем временем противостояние нарастает. Недаром наблюдатели сравнивают ситуацию в восточных районах Ставропольского края с той, что сложилась в Чечне в начале 90-х. Дело за малым - за появлением местного Дудаева.
Ставропольский край
