Один из характерных элементов Великого Юбилея состоит в том, что я определил его как очищение памяти. Как преемник Апостола Петра в этом году милосердия я попросил Церковь встать на колени и попросить прощения за прошлые и нынешние грехи своих детей. Мы прощаем и просим прощения.
Иоанн Павел II
Перед наступлением тысячного года от Рождества Христова Европа была охвачена страхом - люди ожидали конца света и Страшного суда. Что с них взять? Темнота, средневековье.
Перед наступлением двухтысячного года от Рождества Христова весь мир соревновался в том, как бы поэкстравагантнее развлечься, какие бы небывалые запустить фейерверки и учинить хепенинги в ознаменование такого прикольного момента: на счетчике выскакивают сразу три нуля. Ясное дело - современная образованная публика.
Как хотите, а перемена не во всех отношениях к лучшему.
Я не к тому, что по какому-то там формальному поводу надо забыть обо всем на свете, кроме собственной греховности, - я к тому, что и о ней совсем забывать не надо бы, а цифры на календаре - достаточно подходящий случай, чтобы такого рода мысли высказать если не вслух, то хотя бы про себя. Однако, судя по всему, так поступили немногие.
Размышления о собственных винах сейчас нигде не в моде. На Западе стремительное нарастание морализаторства в политике базируется на убеждении (порой даже эксплицитно выражаемом) в собственной безупречности - достаточно вспомнить Косово. У нас торжествует (и порой также без обиняков высказывается) постсоветский цинизм: чего стесняться? Все воруют, все продано и куплено - значит, и мне все дозволено. Причины разные - следствие одно: о покаянии никто и не помышляет.
Тем более поразителен оказался поступок, совершенный папой римским в Прощеное воскресенье. Иоанн Павел II - впервые в двухтысячелетней истории христианства - публично молил Бога о прощении грехов возглавляемой им католической церкви.
Церковь не может вступить в третье тысячелетие, заявил папа в своей проповеди, без "очищения в раскаянии". Признавать прошлые заблуждения, по его словам, - акт верности и мужества, признание истины - источник мира. Папа покаялся в нетерпимости и насилии, совершенных церковью в отношении инакомыслящих, в религиозных войнах, крестовых походах, в грехах, нарушивших единство христиан, в прегрешениях против евреев, в неуважении к иным культурам и религиям, в прегрешениях против прав личности и против социальной справедливости.
Весь мир признал это событие историческим, но очень немногие комментарии не содержат критики престарелого понтифика. Одни - большей частью католики - считают, что признание грехов церкви уронит ее авторитет, другие - в основном не католики - находят, что папа покаялся и не во всем, в чем следовало, и недостаточно усердно. Одна солидная британская газета даже сочла возможным назвать свой комментарий "Лицемерие папы".
И уж, конечно, никому и в голову не вступило последовать папскому примеру. Неназванный представитель одного из департаментов Московской патриархии заявил прессе: "Нам каяться не в чем, ведь в нашей истории не было инквизиции, священных войн и других подобных явлений, какие позволяло себе католичество". Это пусть папа кается в насильственной христианизации - мы-то вотяков и черемисов обращали с евангельской кротостью, а уж старообрядцев-то как любили... Если папское покаяние и мечтают повторять, то только его же устами - церковные диссиденты утверждают, что и перед ними через несколько лет римскому престолу придется каяться.
Все это более чем естественно. Повторю: покаяние нынче не в чести, никто из нас ни в чем не виноват - и смешно было бы ждать массового подражания Иоанну Павлу II. Что же до критики, то мужественный поступок папы последовал после почти полуторавековой дискуссии, далеко не приведшей к консенсусу. Изрядная часть иерархов католической церкви вовсе не в восторге от происшедшего, что тоже легко понять. И конечно, не мне и не в деловом журнале обсуждать действительно сложнейшие проблемы теологии, затронутые этим покаянием.
Но и без богословского образования можно, мне кажется, увидеть главное. Посмотрим на дело просто. Человек, никому - ну совершенно никому - на земле не подотчетный, человек, которого никто и ничто не может к чему-либо принудить, то есть человек, абсолютно свободный внешне, оказывается абсолютно ответственным, а потому абсолютно свободным и внутренне: его мысль не скована прошлым. Не в этических трактатах, а воочию нам показано, что свобода - а значит, и еще более высокие ценности, ради достижения которых свобода и нужна, - не существует вне ответственности, вне осознания и искупления своих ошибок, вне того очищения памяти, о котором в Прощеное воскресенье Иоанн Павел II говорил.
Папским покаянием мир не излечится - во всяком случае, скоро не излечится - от этического релятивизма, о котором говорил в тот день папа и которому он нанес такой звучный удар. Не в первый раз в истории великий человек совершает великий поступок, но мир как-то ни разу не излечился. Но с каждым таким поступком крепнет надежда.
