"Пятьдесят лет назад мы потеряли Китай. Теперь мы потеряли Тайвань. Если мы прямо сейчас не пойдем на коренные реформы, наша партия станет просто пузырем на воде", - сказал мэр Тайбэя Ма Инцзю, представитель правившей доныне партии Гоминьдан. Вывод тем более неутешительный для Гоминьдана, что выборы, состоявшиеся 18 марта, получились представительными: в них участвовали более 82% избирателей, и их результатов никто не оспаривает.

Случилось нечто небывалое в китайской истории: впервые народ своим свободным волеизъявлением осуществил смену власти. Ведь прежде в Китае всегда правила одна "авангардная" партия, которая сама и решала, каким быть китайскому обществу. Такое положение вещей до сих пор сохраняется даже в супермодернизированном Сингапуре, где большинство жителей составляют китайцы.

Но пока тысячи членов партии Гоминьдан в бессильной ярости продолжают осаждать штаб-квартиру своей партии, требуя немедленного ухода ее руководства, тайваньское общество не без тревоги начинает вглядываться в новые горизонты своего будущего. Председатель партиии и бывший президент Тайваня Ли Дэнхуэй и генеральный секретарь Кунь Хуэй уже подали в отставку.

Вновь избранный президент не раз заявлял, что в случае прихода к власти объявит Тайвань независимым государством, а правительство КНР с не меньшим упорством утверждало, что в таком случае силой вернет остров в лоно Китая.

Однако сразу после своей победы на выборах новый президент Тайваня, лидер бывшей до сих пор оппозиционной Национально-прогрессивной партии Чэнь Шуйбянь протянул оливковую ветвь Пекину, предложив провести саммит в любом приемлемом месте и обсудить "на равных" любые темы, в том числе вопрос о путях "объединения Китая".

Председатель КНР Цзян Цзэминь тут же отверг эту идею, подтвердив тезис Пекина о том, что переговоры могут состояться только на основе признания принципа "одного Китая". То есть на столе переговоров перед креслом островитянина должна стоять табличка "Глава местной администрации провинции Тайвань". И никакой государственной символики Республики Тайвань.

После того как председатель КНР отклонил "некорректно", в его понимании, сделанное предложение дружить, Тайвань пошел на новый примирительный шаг: Законодательный юань (парламент) 20 марта отменил существовавший с 1949 года запрет на прямую торговлю с материком, а также разрешил осуществление прямой почтовой связи. И хотя правом "прямого сообщения" с китайским приморьем новым законом наделены пока только два тайваньских островка, находящихся в считанных километрах от материка, аналитики уже сейчас предсказывают быстрое превращение голых скал в процветающую офшорную зону, а в перспективе и чуть ли не в "новый Гонконг".

Сложнее с прямым транспортным сообщением: борта судов и самолетов с официальным тайваньским флагом - это то, что "ритуально" никак не приемлемо для Пекина. Как говорят китайцы, "потеря лица", то есть тотальный позор. А значит, это как раз тот случай, когда компромиссное прохождение "своей части пути" не представляется возможным ни одной из двух сторон. Какие формулы и развязки здесь придется искать, подскажет время.

Но, так или иначе, в деле наведения "трех сообщений", которые Пекин давно навязывал осторожным тайваньцам, по двум направлением сразу после президентских выборов на Тайване произошел качественный сдвиг, что явно поспособствует дальнейшему развитию двусторонней торговли в проливе и росту тайваньских инвестиций на материке.

По части последних Тайвань с его 30 миллиардами долларов, вложенными за последние десять лет в материковую экономику, уже прочно вышел на второе место после Гонконга среди внешних доноров Китая. При этом, как отмечают эксперты, тайваньцы все больше инвестируют в технологически сложные производства, конкурируя в ряде областей хай-тека с японскими и американскими компаниями. Более того, тайваньский бизнес, несмотря на жесткие ограничения Тайбэя в вопросе передачи "чувствительных технологий", чаще, чем западные конкуренты, налаживает на своих материковых "дочках" выпуск товаров, превосходящих по своим характеристикам продукцию материнских компаний.

Начав с конца 80-х годов под влиянием международной конкуренции переносить целые отрасли на материк, тайваньский бизнес настолько здорово там развернулся, что стал чуть ли не главным локомотивом роста экспортного потенциала КНР. Во всяком случае, по данным журнала The Economist, рост дефицита в торговле США с Китаем (ежегодные размеры которого превысили в 90-х годах 40 млрд долларов) на 70 с лишним процентов происходит за счет увеличивающейся экспортной составляющей продукции тайваньских дочерних фирм на материке.

По другим подсчетам, до одной трети экспортных потребительских товаров КНР в действительности произведены на фабриках, принадлежащих - полностью или частично - тайваньскому капиталу (инвестировавшему в том числе через свои гонконгские или офшорные "дочки").

Результат экспансии тайваньского бизнеса на материке - создание своего рода параллельной экономики, которая почти неотличима от материковой в смысле ее интегрированности в социально-культурную и рыночную среду (но при более высоком технологическом и управленческом уровне). В конце прошлого года мне довелось побывать в одном из центров камнеобрабатывающей промышленности южного Китая городе Цинси (Гуаньси-Чжуанский АО). Так вот, как поведал мне партийный босс этого, кажется, самого запыленного на планете захолустного городка, тайваньцы создали там самые мощные предприятия, оснащенные современной западной техникой и выпускающие мраморных плит почти на двести миллионов долларов в год.

На мой вопрос, как же здесь, в этом земном аду, создаваемом массой кустарных каменотесных мастерских (собственность местного капитала), могут находиться тайваньские менеджеры и специалисты, партсекретарь разъяснил, что они наведываются сюда лишь время от времени; повседневным же менеджментом занимаются их доверенные лица из приморских районов, где тайваньцы уже воспитали надежные кадры.

Тайваньцы, как никто, приспособлены к работе в экономическом климате современного Китая. Как отмечают зарубежные эксперты, от западных предпринимателей, а также их гонконгских коллег (в гораздо большей мере воспитанных в западных корпоративных традициях) их выгодно отличает почти полное отсутствие комплексов в процессе выстраивания полезных деловых связей. Там, где западные компании жалуются на бюрократизм и проволочки, тайваньцы решают вопросы традиционными для китайского бизнеса методами, не гнушаясь прямых взяток чиновникам. В гораздо меньшей степени озабочены они соблюдением экологических стандартов.

Итак, можно обоснованно утверждать, что тайваньский бизнес не просто пустил на материке прочные корни, но и в значительной степени сделал экономику КНР зависимой от дальнейшего притока инвестиций и высокотехнологичных товаров из Тайваня. Не говоря уже о миллионах граждан КНР, занятых на предприятиях с участием тайваньского капитала.

По мере углубления интеграции ширится и та часть китайского истеблишмента, которая кровно заинтересована лоббировать против силовых вариантов решения проблемы объединения. О влиянии протайваньского лобби в КНР свидетельствует принятие на центральном и местных уровнях целого свода законов и положений, которые защищают права и интересы тайваньских бизнесменов. Хотя, как считают на Тайване, этого недостаточно: нужны двусторонние соглашения о защите инвестиций на правительственном уровне (что, однако, в принципе невозможно при неурегулированности взаимоотношений между материком и островом). И хотя зависимость Тайваня от материка не столь велика, как это ощущается в обратном направлении, вне увязки с Китаем привлекательность и конкурентоспособность Тайваня на мировом рынке также в значительной степени снижаются.

Парадигмы Большого Китая

Так или иначе, вопреки продолжающейся политической разделенности логика экономического развития толкает материк и остров все ближе друг к другу. Вместе с Гонконгом, Макао и капиталом азиатской китайской диаспоры КНР и Тайвань продолжают формировать новое экономическое и культурное сообщество под уже устоявшимся в политологии названием "Большой Китай".

В ходе последних выступлений председатель КНР неоднократно призывал всех китайских соотечественников, проживающих в различных странах мира, объединить усилия с Пекином, в сжатые исторические сроки завершить "окончательное воссоединение суверенной территории Китая". Тем самым, как рассчитывает Пекин, будет сделан решающий шаг на пути институализации Большого Китая в рамках КНР.

Однако Тайбэй упорно демонстрирует однозначное неприятие идеи институализации по единственно приемлемой для Пекина формуле "одно государство - две системы". При этом в Тайбэе - вопреки определенным надеждам Пекина - ясно дают понять, что позиция неприятия останется неизменной независимо от успешности интеграции Гонконга с материком. В ходе мартовской "игры нервов" в проливе в этот непрямой диспут вдруг вклинился Вашингтон, который устами своего министра обороны Уильяма Коэна также заявил о неприемлемости для Тайваня формулы Дэн Сяопина.

Прежде всего, как представляется, тайваньские руководители не пойдут на саму ликвидацию государственного образования Республика Тайвань со всей его атрибутикой, как то предусматривается в варианте реализации пекинского сценария. И на то есть целый ряд веских причин.

Во-первых, островные элиты не собираются утрачивать свои командные высоты (в результате потери суверенитета и постепенного "поглощения" острова материком) ни сейчас, ни через десятилетия, когда бразды правления и капиталы унаследуют дети и внуки. Во-вторых, те же элиты и население в целом вовсе не привлекает перспектива того, что рано или поздно придется делиться накопленным богатством с материком.

В-третьих, как отмечают тайваньские и зарубежные исследователи, происходящее постепенное "замещение" в тайваньской правящей элите выходцев с севера Китая коренными островитянами и родственными им фуцзяньцами стимулирует дальнейшее усиление сепаратистских тенденций острова, что в общем коррелирует с подспудными центробежными процессами в рамках всего Китая. Знаковым моментом в этом отношении стало избрание на пост президента именно уроженца Тайваня; есть мнение, что этот факт биографии прибавил не один процент на чашу весов Чэнь Шуйбяня в его противостоянии с соперниками, чьи семейные корни на материке.

Формула "одно государство - две системы", на взгляд тайваньских сторонников идеи эвентуального воссоединения острова с материком, не содержит в себе федеративных и тем более конфедеративных начал, на которых теоретически мог бы быть выстроен приемлемый для Тайбэя вариант объединения. Согласно этой формуле, все права так или иначе отпускаются из центра, на его усмотрение. При этом вряд ли тайваньцев могут успокоить доводы Пекина, что, мол, при подготовке всего сценария и пакета законодательных актов по Гонконгу привлекались сотни представителей гонконгской общественности и были максимально учтены мнения и интересы населения бывшей британской колонии.

Цзян Цзэминь заявил недавно о готовности Пекина "максимально гибко" подойти к решению тайваньской проблемы. Однако всем ясно виден обозначенный Пекином предел гибкости. В любом, даже самом расширенном (с сохранением вооруженных сил для самообороны и некоторой прочей атрибутики, не ассоциируемой прямо с государственным суверенитетом) для Тайваня варианте объединения по формуле "одна страна - две системы" остров перестает быть субъектом международной жизни и международного права. А значит, как не без оснований подмечают в Тайбэе, становится заложником развития внутрикитайской ситуации.

В свою очередь, в Пекине прекрасно сознают, что по мере дальнейшей демократизации тайваньского общества, его движения в сторону все большей самоидентификации и укрепления экономических позиций шансы материка на присоединение "мятежной" территории последовательно уменьшаются. А значит, час "икс", то есть решение о применении вооруженной силы для "освобождения" острова или "обуздания" тайваньских властей, может наступить, по мнению некоторых пекинских аналитиков, уже в обозримой исторической перспективе.

Толчком для принятия такого решения Пекином может стать вывод о том, что "поезд уже безвозвратно уходит", то есть сепаратистские тенденции приобретают необратимый характер, что подкрепляется сменой поколений на острове и отходом от активной деятельности генераций, ассоциирующих себя с единым Китаем и вообще с Китаем как нацией и государством. Подобную точку зрения, в частности, высказал очень авторитетный китайский политолог, директор Китайского института современных международных исследований (КИСМО) Янь Сюэтун - человек, к рекомендациям которого прислушиваются высшие китайские руководители. На днях он обозначил "временной лимит" терпения Пекина в данном вопросе: десять лет.

Этот лимит, однако, может быть заметно сокращен под воздействием как геополитических обстоятельств, так и внутренней ситуации в КНР. Ухудшение социально-экономического положения из-за замедления темпов роста и ресурсного кризиса, структурный кризис и, как следствие этого, обострение трений между консерваторами и реформаторами в высшем руководстве - все это может сдетонировать в скоротечную "акцию возмездия" по типу той, что Пекин предпринял в феврале 1979 года в отношении Вьетнама в отместку за свержение Пол Пота.

Поводом для такой акции может стать любое очередное шараханье Тайбэя в сторону формализации независимого статуса.

На биржах все спокойно

Осуществление стратегической цели Пекина - превращения страны в "первоклассную мировую державу" - для китайского руководства не представляется возможным без решения тайваньской проблемы. И это прекрасно сознают США, которые, по мнению Пекина, предпринимают все усилия с целью "затормозить развитие Китая на уровне второразрядной державы регионального значения".

В военно-стратегическом плане, считают пекинские аналитики, ситуация складывается таким образом, что с севера на юг материковый Китай находится как бы в окружении Кореи, Японии, Тайваня, Малайзии и других стран. Для превращения Китая в перворазрядную мировую державу, считают стратеги Поднебесной, ему обязательно необходимо "прорвать это окружение и выйти на океанские просторы". Если же Тайвань в течение длительного времени будет сохранять свою независимость, дело может обернуться так, что в случае военного конфликта с США китайские ВМС будут заблокированы во внутренних морях, а стратегическая мощь ядерных подводных лодок Китая вообще оказывается под большим вопросом.

Так что настойчивое стремление Пекина присоединить Тайвань имеет не только патриотический, экономический, но и огромный геополитический срез. Без этого острова Китай, как считают его руководители, вряд ли сможет в обозримом будущем превратиться в настоящую сверхдержаву. Не говоря уже о том, что пристегивание экономического потенциала Тайваня к общекитайскому "в огромной степени увеличивает капитал, необходимый для осуществления стратегической цели Китая". В цифровых показателях, по подсчетам Пекина, это будет выглядеть следующим образом: объединенный Китай по экономической мощи займет 4-е место в мире, по золотовалютным запасам - 1-е место, по объему внешней торговли - 9-е, по военной мощи - 2-е. Ну и, конечно, по количеству населения сохранит свое безусловное лидерство.

Кроме того, от решения тайваньского вопроса, как считают в Пекине, зависит и поведение сепаратистских сил внутри Китая. Эти силы (в Синьцзяне, Тибете), вдохновившись примером независимого Тайваня, могут решиться на конкретные акции, чего Пекину, имеющему перед собой наглядный пример Чечни, допускать вовсе не хочется.

Знаковым событием последней недели стало восстановление стабильной работы тайваньской фондовой биржи: признаки паники, проявившиеся было в результате "предвыборных" угроз применения военной силы со стороны Пекина, быстро улеглись. Спокойная ситуация на Шанхайской и Шэньчжэньской фондовых биржах в КНР. Не особо волнуются и в Гонконге. Тайваньский доллар стоит как вкопанный. Все это означает, что деловые круги по обе стороны Тайваньского пролива с оптимизмом смотрят на потенциал невоенного пути урегулирования ситуации.

Посетивший Пекин эмиссар из Вашингтона Ричард Холбрук также отметил "конструктивный тон" своих переговоров с китайскими руководителями, констатировав отсутствие каких-либо признаков дальнейшего нагнетания напряженности Пекином вокруг тайваньского вопроса. По мнению наблюдателей, Пекин, похоже, больше озабочен сейчас внутренними проблемами и перспективами, которые открываются для страны в свете возможного вступления в ВТО уже в этом году.

Но для этого нужно "хорошо вести" себя перед Западом. Вот почему пекинским "ястребам", даже если они и есть в высшем политическом и военном руководстве, вряд ли позволят перелететь через Тайваньский пролив. По крайней мере, в ближайшие месяцы.

В подготовке материала принимал участие Владимир Малявин, доктор исторических наук, профессор университета Тамканг (Тайбэй)