Во времена холодной войны западного обывателя пугали технократическими талантами русских. Атомную бомбу они взорвали на несколько лет раньше, чем предсказывали американские спецслужбы, межконтинентальную баллистическую ракету первыми запустили, в космосе долгое время были лидерами. Поэтому когда упал железный занавес и советскую оборонку стали рассекречивать, в Россию потянулись эмиссары западных корпораций в поисках новых суперэффективных технологий. Оказалось, что бояться было чего: по многим военным направлениям мы были на уровне, а по некоторым здорово обогнали наших геополитических противников. Но разведчикам ТНК были нужны русские ноу-хау для повышения конкурентоспособности на вполне мирных рынках, а с этим дело обстояло сложнее.
По словам экспертов, изучавших проблему, большая часть разработок отечественного ВПК с точки зрения иностранных предпринимателей часто представляла собой полуфабрикат, который еще надо было "доводить до рыночной кондиции", тогда как на современном инновационном рынке заказчик предпочитает покупать уже готовую технологию - это проще и дешевле. Сами конструкторы, изобретатели и ученые заниматься рыночной доводкой своего продукта не хотели, да и не умели. Вероятность сочетания в одном лице исследовательского и предпринимательского таланта крайне низка. В анналах истории науки сохранилось множество высказываний ученых по поводу абсолютной практической бесполезности их открытий. Например, Генрих Герц говорил в конце прошлого века, что радиоволны никогда не найдут хозяйственного применения, а Нильс Бор в начале 30-х считал, что энергия атома навсегда останется недоступной человеку.
Затеянная российским руководством конверсия потому и отличалась редкостным идиотизмом, что высококлассных в своем деле специалистов не просто заставляли работать на другой рынок - им предлагалось сменить профессию, если не призвание. В коридорах одного министерства нам рассказали историю о том, как одно работавшее на военных КБ попросили спроектировать опытный образец автоматизированной картофелекопалки. Конструкторы решили оттянуться и вложили в новое детище все свое умение. Когда комиссия приехала на испытание, то увидела, пожалуй, самый совершенный в мире образец картофелекопательной техники. Машина обладала отличной маневренностью, хорошо ориентировалась на пересеченной местности с помощью спутниковой связи и, просчитав с хорошей точностью глубину залегания клубня, выкапывала его, аккуратно взрыхлив и заровняв почву. Стоит ли говорить, что стоила она чуть дешевле современного боевого вертолета и выход на рынок сельхозтехники ей был заказан.
Родимые пятна советской науки
По оценкам Миннауки РФ, 40% мирового рынка высоких технологий сегодня контролируют США, Россия - меньше 0,5%. Между тем сопоставление кадрового потенциала дает иную картину: у нас работает около 12% всех ученых и инженеров-разработчиков, а в Америке всего в два раза больше - 25%. Эти цифры удручают и озадачивают одновременно: либо слухи о качестве нашего научно-технического потенциала сильно преувеличены, либо мы оказались совершенно не способны распорядиться одним из самых ценных наших ресурсов.
Опрос ученых, экспертов и чиновников из Миннауки и Минэкономики показал, что в целом ряде высокотехнологичных отраслей мы до сих пор имеем потенциально сильные позиции. Возьмем ядерную энергетику или космическую отрасль. Оба советских суперпроекта - атомный и ракетный - были блестяще реализованы и до сих пор обладают мощным заделом. Наши реакторы на быстрых нейтронах, позволяющие создать замкнутый технологический цикл, одни из лучших в мире; лазер с ядерной накачкой разработан не где-нибудь в Америке (хотя в рамках программы национальной ПРО эти работы там велись и ведутся), а в Обнинске и Снежинске. Наши ракеты-носители - самые дешевые и надежные, Lockheed Martin, выбирая двигатели для своей новой перспективной ракеты, останавливается на РД-180 химкинского НПО "Энергомаш". США и Европа, рассматривающие сейчас возможность пилотируемой экспедиции на Марс в 2015 году, обращаются к нашим специалистам, так как до сих пор сильно отстают от нас в пилотируемой космонавтике и ядерных ракетных двигателях.
Помимо ядерной энергетики и космоса специалисты называют еще несколько областей, где мы находимся на мировом уровне: авиастроение, новые материалы, химия (прежде всего каталитическая), нетрадиционная энергетика, биотехнологии, прикладная математика и программирование, технологии добычи и переработки сырья, сверхпроводниковые и лазерные технологии, СВЧ-электроника. Естественно, список может быть продолжен в зависимости от пристрастий или профессиональной ориентации того или иного специалиста. Но в любом случае очевидно, что, несмотря на тяжкие для науки 90-е, в обществе до сих сохранилась технократическая прослойка, достойная вполне развитой страны, доля которой в инновационном сегменте мировой экономики никак не может равняться половине процента.
Чтобы понять, в чем кроется причина этого несоответствия, стоит вспомнить одно обстоятельство: структура советской науки была такова, что с началом реформ главными участниками инновационного рынка должны были оказаться бывшие советские отраслевые и академические НИИ (к 1990 году их насчитывалось несколько тысяч). Американский историк советской науки Лорен Грэхэм замечает, что в СССР "термин 'НИИ' приобрел значение и статус, неслыханные в западных странах". После второй мировой войны почти все видные ученые и инженеры Советского Союза либо являлись сотрудниками какого-нибудь института, либо поддерживали с ним тесные связи. Реформируя дореволюционную систему организации научных исследований, советское руководство брало пример с Германии, где институты Общества кайзера Вильгельма составляли основу национальной науки.ёё "По вопросу об отношениях науки и промышленности возникло любопытное сходство между взглядами высоколобых немецких интеллектуалов, с ностальгией вспоминавших дни, когда немецкая наука и образование не были осквернены интересами промышленности, и взглядами советских социалистов, говоривших об 'извращении науки' под воздействием капиталистической индустрии", - пишет Лорен Грэхэм. Но советские руководители пошли значительно дальше немцев, распространив централизованную систему НИИ не только на фундаментальные исследования, но и на сферу разработки промышленных технологий. Верность "заветам немецких учителей" порой доходила до абсурда. Так, Феликс Дзержинский активно выступал против инициативы отдельных российских технократов по прикреплению институтов к фабрикам, считая, что цели и интересы НИИ не должны быть привязаны к нуждам конкретного производства. Отделенность институтской науки от реального (прежде всего гражданского) сектора только закрепилась в сталинскую эпоху. Несмотря на неоднократные (вплоть до Горбачева) призывы партии и правительства преодолеть этот разрыв, дело с мертвой точки не сдвинулось. В результате "заводская наука" в СССР оказалась довольно слабой - Грэхэм замечает, что уже в 80-х годах только 3% всех советских исследователей с кандидатской степенью работали на производстве: "НИИ были отделены от заводов организационно, географически и даже идейно".
Централизованная система НИИ хорошо показала себя в масштабных проектах, требующих мобилизации больших ресурсов на приоритетном направлении вроде строительства гидроэлектростанций, производства атомной бомбы или создания баллистических ракет, но для работы в условиях отсутствия четких приоритетов, "спущенных сверху", - работы по всему спектру высоких технологий (особенно ориентированных на потребительский рынок) она оказалась совершенно неспособной. Что, собственно, и было продемонстрировано в последнее десятилетие, когда чуть ли не основным источником доходов большинства НИИ стала сдача в аренду своих площадей.
Естественно, были и исключения (об одном из них мы подробно рассказываем в следующей статье), но в целом ни найти покупателя на готовую технологию, ни довести свои разработки до уровня, когда они смогут "вписаться" в рыночную конъюнктуру, российские НИИ оказались генетически не способны - им требовались помощники.
Технология "под ключ"
О том, что "вписывать" изобретения и разработки в рыночный контекст должны не ученые или чиновники и тем более не покупатели или инвесторы, а совершенно особые люди, у нас поняли совсем недавно. В западных источниках уже лет двадцать как фигурируют термины "инновационный менеджер" и "технологический брокер", обозначающие тип специалистов, связывающих между собой ученых-разработчиков, производителей и инвесторов в единую цепочку. У нас таких, естественно, не было. Но в последние годы они стали появляться. Причем, не обладая опытом работы на инновационном рынке, начинали они, как правило, не с управления разработками (инновационный менеджмент), а с торговли уже готовыми технологиями (технологическое брокерство). Правда, и это оказалось совсем непростым делом.
Секретам торговли ноу-хау у нас нигде не учили, хотя прецедент имел место еще в 1974 году, когда Курчатовский институт впервые продал американскому заказчику одну из своих технологий - магнитно-импульсную сварку, обладающую большим конкурентным преимуществом в атомной энергетике. Тогда удалось обойтись силами ученых и чиновников, хотя, судя по их воспоминаниям, опубликованным недавно институтской газетой "Курчатовец", участники событий вынуждены были "обучаться на ходу", чувствуя, что занимаются совершенно новым и не знакомым для них видом деятельности.
Компания "Техноконсалт" образовалась в 1993 году как раз для того, чтобы получать прибыль на технологическом брокерстве. Ее основатели решили создать "экспертную панель", с помощью которой можно было бы вести эффективный поиск необходимых ноу-хау под конкретного заказчика. "Мы искали российских разработчиков по заданию компаний, в первую очередь иностранных, - рассказывает президент 'Техноконсалта' Сергей Симаранов, - и поскольку мы не знали, какой будет следующий запрос, мы не могли себе позволить специализироваться в какой-то конкретной области, скажем, электронике или химии". Специалистами компании были завербованы сотни экспертов в самых разных сферах науки и техники. Оказалось, что поиск ноу-хау - это не менее творческая задача, чем собственно разработка или исследование. Формально-логические рассуждения о том, где искать, часто давали сбой. "Иностранная компания попросила нас найти технологии защиты от шума двигателей самолета, - вспоминает Симаранов. - Сам заказчик предоставил нам список российских авиационных КБ и заводов, по которому следовало вести поиск. Мы честно прошлись по всему списку и ничего не нашли". Оказалось, что нужная технология - специальное шумопоглощающее покрытие - есть, но не в авиапроме, а в станкостроении, и без межотраслевой базы экспертов, следуя только формальной логике, поиск закончился бы ничем.
Другой не менее впечатляющий пример связан с рынком прохладительных напитков. Известно, что главный недостаток пластмассовых бутылок в том, что они хоть и слабо, но пропускают углекислый газ, а это критически влияет на срок хранения. К "Техноконсалту" обратился западный производитель с просьбой найти технологию изготовления пластика с меньшей на порядок газопроницаемостью. Нашли необходимое ноу-хау у специалистов по безопасному хранению артиллерийских снарядов. "Никогда человек, который разрабатывает эти бутылки, не обратится к тем, кто занимается покрытием для артиллерийских снарядов. И военным специалистам никогда не придет в голову предложить свою технологию для бутылок. Российский разработчик или западный заказчик, предоставленные сами себе, вряд ли найдут друг друга", - резюмирует Сергей Симаранов.
Смежная специальность
Набив руку на поиске и продаже ноу-хау, топ-менеджеры компании осознали, что, если требуемую технологию найти все-таки не удается, лучше не отказываться от заказа, а поискать базу для разработки и предложить клиенту профинансировать проект, управление которым "Техноконсалт" полностью брал на себя. То есть компания решила освоить смежную специальность - инновационный менеджмент.
Случай вскоре представился. Один крупный зарубежный производитель бытовой электроники решил разработать с помощью российских специалистов совершенно новый тип микроэлектронного устройства, с помощью которого он получил бы серьезное конкурентное преимущество на рынке офисной техники. В течение двух лет иностранный заказчик сам безуспешно пытался найти в России научные центры, способные решить эту задачу, но все потенциальные исполнители - академические и отраслевые НИИ - отказывались от выгодного предложения. Дело в том, что физические процессы, на которых основан принцип действия устройства, были не только сложны, но и слабо изучены, например, для них не существовало адекватной математической модели. Более того, для создания опытного образца помимо уникальной производственной базы требовался коллектив разработчиков, обладающий знаниями сразу в нескольких областях: термодинамике, физике твердого тела и полупроводников, химии, материаловедении, микроэлектронике и даже математике. "Техноконсалт" решил взяться за задачу, бросив в бой большую часть своей армии экспертов. Оказалось, что к проекту необходимо привлечь ученых и конструкторов из 27 ведущих научных центров России, а производственную базу можно было обеспечить только с помощью кооперации девяти предприятий и институтов.
Устройство удалось создать за девять месяцев, причем, по оценке специалистов, в ходе его разработки были реализованы 24 патентоспособные идеи. Кстати, одному из главных конкурентов заказчика для создания подобного устройства потребовалось четыре года и в пять раз больший объем финансирования.
Впрочем, бывали случаи, когда удавалось найти или даже разработать вполне перспективную технологию, но клиент от нее по каким-то причинам отказывался. И тогда возникла идея открыть третье направление в деятельности фирмы - самостоятельное продвижение технологий на рынок. "Сегодня для этого направления очень хорошее время, - утверждает г-н Симаранов. - Мы почувствовали это после кризиса. Семнадцатое августа для инновационного бизнеса - это красный день календаря". Прелесть момента не только в том, что девальвация дала чисто ценовое конкурентное преимущество технологическому экспорту. Важнее другое - промышленный подъем привел к тому, что в офисе "Техноконсалта" все чаще стали появляться российские клиенты, нуждающиеся в модернизации своей производственной базы. "Раньше российские предприниматели зачастую рассчитывали на короткие деньги и высокую доходность, чего инновационный бизнес гарантировать не мог, - поясняет Сергей Симаранов, - теперь они рассуждают по-другому: смогу ли я завтра сохранить свою долю на этом рынке и останется ли послезавтра контроль над отраслью в моих руках?". А для этого нужно рисковать - искать и внедрять инновации. И идет с этой проблемой российский промышленник не в отраслевой НИИ, где говорят на другом, далеком от реального рынка, языке, а к инновационному менеджеру.
Собственно, зачем придумывать велосипед? Вот вам простая модель построения эффективной экономики: ученые и инженеры разрабатывают технологии под управлением инновационных менеджеров (благо задел еще остается), те "вписывают" эти разработки в реальный рынок, а растущее производство их с удовольствием покупает. Жаль только, что пока "Техноконсалт" не чувствует особой конкуренции.
