Выдающийся английский математик, философ-логик, лауреат Нобелевской премии по литературе лорд Бертран Рассел известен многим из нас как автор фундаментальной "Истории западноевропейской философии". Запоздавший на несколько десятилетий полный русский перевод этого сочинения (он вышел в 1997 году) открыл нам Рассела - философа-рационалиста, препарирующего историю человеческой мысли с педантичностью хирурга и способного подловить на логических ошибках самого Аристотеля. Сборник расселовских эссе, лекций, интервью "Искусство мыслить" показал нам Рассела-публициста, проповедующего рационализм как средство избавления от страданий и саморазрушения.
"Я привык думать о себе как о рационалисте; и Рационалист, я полагаю, это тот, кто желает, чтобы люди были разумными". Заяви это Рассел в эпоху Просвещения, и всем было бы ясно, о чем собственно речь. Для ХХ же века характерно не просто иррациональное, а антирациональное направление мысли.
Сначала Зигмунд Фрейд довел до всеобщего сведения, что в основе человеческих желаний лежат прорывающиеся из глубин подсознания мотивы, а значит, человеческое поведение в принципе не может быть рациональным. А популярный философский прагматизм убедил нас в том, что человек не может быть рационален и в своих мнениях. Какое-то время лишь наука оставалась оплотом рационального мышления, но уже в середине века вера в науку в Европе и Америке начала испаряться. Рассел писал, что Россию это рациональное безверье постигнет в начале нового, XXI века. Так что книга Рассела о рациональном - очень своевременная книга.
Проповедовать рационализм Рассела заставили наблюдения над жизнью современных людей, которые все меньше и меньше руководствуются разумом. Иррациональное прочно обосновалось в повседневности. Везде сиюминутные интересы, борьба амбиций и, как следствие, война и несчастья. Все факторы, влияющие на общественное мнение, - политика, реклама, пропаганда - все стоит на службе у иррациональности. Как справиться с этим? Рассел знал единственное средство: "Люди, думайте!" -призывал он.
Между тем настоятельный совет думать может показаться любому активному человеку банальным и едва ли не обидным. Всякий с уверенностью скажет о себе, что именно этим он и занят с утра до вечера: думает о своей работе, о том, поставить ли на колеса летнюю резину или купить всесезонную, да мало ли о чем. Сколько сил тратят выдающиеся умы на решение злободневных для человечества вопросов - от борьбы с социальной несправедливостью до решения демографических проблем. То, о чем предлагает думать Рассел, может показаться абсолютно непригодным ни для какого благого дела. Взять к примеру, историю математики, в пользе которой для всех и каждого Рассел не сомневается.
Ну уж нет, - скажут те, кому передвижения одного скитальца из пункта "А" в пункт "В" отравили школьные годы. Их поддержат те, кому на жизненном пути повстречались два бассейна, вечно наполнявшиеся водой непонятно где, непонятно кем и зачем. С этой скучищей у многих математика и ассоциируется. И все потому, что мало кто способен по-настоящему захватывающе изложить смысл, стоящий за той или иной формулой. Примеры "увлекательных математик" наперечет. Но Рассел, когда он пишет о математике для нематематиков - не просто затейник. Он драматург. Открывающий нам те препятствия и пропасти, которые преодолевала мысль на пути к тому или иному способу исчисления. Он достигает настоящего детективного напряжения в рассказе о столкновении древних греков с проблемой квадратного корня. Он заставляет сопереживать им, рисуя, как их мучило это число - не целое и не дробь, как греки отчаивались понять его и вновь обретали надежду, попутно проделывая много "бесполезной", по крайней мере в те времена, теоретической работы. И получали при этом удовольствие.
Что и говорить, Рассел - мастер заманить человека в "мир знаний". Но зачем он все-таки это делает? И какое, наконец, это имеет отношение к бедам общества, тревожившим его?. Да самое прямое, хотя и не самое очевидное. "Бесполезное" знание, считал он, важно потому, что способствует созерцательному складу ума. Ведь чего в мире в избытке, так это готовности к действию - действию во имя и на благо, к борьбе за счастье, реформы, светлое будущее, лучшую жизнь, свободу и т. д. Бездействие воспринимается как гибель, чуть ли не как пустая трата времени. Нет, считает Рассел, бездействие лучше, чем действие, подчиненное неверно поставленной цели. Человечеству, воспринимающему Гамлета как ужасное предостережение против мысли без действия, Рассел напоминает об Отелло как о предостережении против действия без мысли.
Чем же может помочь "бесполезное" знание? Прежде всего тем, что тренировка интеллекта с помощью отвлеченных вещей приучает к дисциплине мысли, вырабатывающей привычку учитывать все соответствующие обстоятельства и прогнозировать возможные последствия. Но как, спрашивается, учесть все обстоятельства, если они часто вопиюще противоречивы? Да и Рассел сам признает, что мир так устроен, что желания одного человека невозможно полностью гармонизировать с желаниями другого. В этом случае, считает он, стоит делать обратное тому, что обычно склонен делать человек. То есть не подвергать критическому анализу цели и действия другого, принимая собственные как данность, а претворить рационализм на практике. Это значит, отстранившись от сиюминутных выгод, осознать собственные желания, разложив их на "логические атомы", то есть на суждения, более не поддающиеся анализу.
И если каждый отнесется рационально хотя бы к собственным желаниям и нуждам, в обществе в целом будет намного меньше зла. Только разум, будучи безличным, делает возможным всеобщее сотрудничество, тогда как безумие, представляя обычно страсти индивидов, делает неизбежной борьбу. Когда же она неизбежно заходит в тупик, человечество ожидает от некой личности некоего героического свершения, которое должно исправить ситуацию. (Как нам знаком этот поиск спасителя отечества!) Но средство спасения, подсказывает Рассел, не в героических свершениях, а в "усилиях индивидов", направленных к более здравомыслящему и сбалансированному взгляду на наши отношения с соседями и с миром.
Бертран Рассел. Искусство мыслить. - М: Дом интеллектуальной книги, 1999. - 240 с.
