Институционно-революционная партия (ИРП) правила Мексикой более семидесяти лет. Вплоть до 2 июля этого года, когда на президентских выборах уверенно победил представитель оппозиционной Партии национального действия (ПНД), глава "Альянса за перемены" Винсенте Фокс. Бывший руководитель мексиканского филиала Coca-Cola одержал победу благодаря поддержке крупной буржуазии, энергичных предпринимателей, либеральной интеллигенции и молодежи. При этом впервые правящая партия собрала меньше средств на ведение кампании, чем каждый из двух оппозиционных альянсов (кроме ПНД, в гонке участвовала также Партия демократической революции).
Казалось бы, можно искренне порадоваться за мексиканцев. Прошедшие выборы, по единодушному мнению наблюдателей, были самыми демократичными в истории Мексики. Впервые к власти пришел не назначенный уходящим президентом преемник, а представитель оппозиции. Более того, Фокс, имеющий успешный опыт работы в одной из крупнейших ТНК мира, судя по всему, способен провести необходимые стране экономические реформы.
Однако действительность далеко не столь радужна. Более неудачный момент для отстранения ИРП от власти сложно было придумать. Любые резкие движения, будь то радикализация экономических реформ или перетряска властных структур, увеличивают риск социальной дестабилизации в стране.
Догнать и перегнать
Нарастание напряженности в мексиканском обществе обусловлено вступлением страны в Североамериканскую зону свободной торговли (НАФТА). В начале 90-х годов особую популярность среди политологов приобрела та точка зрения, что антагонизм Востока и Запада (СССР и США) должен смениться противостоянием богатого Севера и бедного Юга. Для мексиканской политической и деловой элиты НАФТА представлялась последней возможностью присоединиться к богатому Северу. Свобода торговли, приток капиталов и технологий, убеждали оптимисты, сблизит уровень экономического, а затем и социального развития южных штатов США и северных штатов Мексики, и позволит мексиканцам хотя бы частично приобщиться к "северному" процветанию.
Отчасти мечты мексиканских технократов сбылись. Экспорт стал основной движущей силой мексиканской экономики. Общий его объем, составлявший в 1993 году 52 млрд долларов, по итогам прошлого года достиг 137 млрд долларов. За время действия договора о НАФТА ежегодный оборот торговли между Мексикой и США вырос в два раза - примерно со 100 до 200 млрд долларов. Среди торговых партнеров США Мексика обогнала Японию и уступает теперь лишь Канаде, которую она намерена обойти через десять лет. В этом году правительство прогнозирует экономический рост более чем в 7%.
Близкая Мексика стала альтернативной промышленной базой для американских ТНК, снизив привлекательность "азиатских тигров". В 1996 году Мексика обошла Китай и стала крупнейшим поставщиком текстиля в США. Постепенно Мексика превращается из простого сборщика дешевых, низкокачественных товаров в надежного поставщика таких сложных изделий, как тормозные системы для автомобилей и компьютеры-лэптопы. Изделия обрабатывающей промышленности сейчас составляют около 90% мексиканского экспорта про сравнению с 77% в 1993 году, в то время как доля нефти за этот период упала в два раза. Неудивительно, что Мексику даже приняли в привилегированный клуб развитых стран мира - Организацию экономического сотрудничества и развития. Весьма впечатляющий прогресс.
Север и Юг
Однако у этого прогресса есть существенные изъяны. Половина мексиканского экспорта приходится на долю 50 крупных компаний, в основном ТНК. Концентрация экспорта в руках крупных корпораций объясняется тем, что они имеют возможность привлекать крупные дешевые кредиты вне пределов Мексики, в то время как для мелких и средних мексиканских компаний главным препятствием для обновления технологии является высокая стоимость займов в местных банках. Мексиканский экспортный сектор все еще слишком напоминает "экстерриториальный" анклав. Однако то, что мексиканцы не контролируют самую эффективную, приносящую основные прибыли часть своей экономики, это еще полбеды.
Настоящей бомбой для единства Мексики стал разительный и все увеличивающийся контраст в экономическом развитии между севером страны, где сконцентрировано большинство новейших экспортных производств, и отсталым, аграрным югом. По мнению американских экспертов, экономический разрыв между югом и севером страны уже сопоставим с разрывом между США и Мексикой.
На этот разрыв накладываются демографические и этнические тенденции. Рост населения в Мексике географически неравномерен, и если на юге наблюдается модель роста, характерная для третьего мира, север близок в этом отношении к развитым странам. Плюс на юге доля индейского населения значительно выше, чем на севере.
Все это постоянно провоцирует южан на выяснение отношений с правящим севером. Достаточно вспомнить восстание индейцев в штате Чьяпас в 1994 году (в тот самый момент, когда страна только вступила в НАФТА), ставшее своего рода сигналом для знаменитого мексиканского кризиса - предвестника региональных финансовых катаклизмов в ЮВА, России и Латинской Америке. С избранием Винсенте Фокса у мексиканцев севера и юга появилась еще одна серьезная причина "не любить друг друга". Ведь Юг традиционно поддерживал правящую ИРП, привлекавшую голоса крестьян раздачей земельных участков и финансовыми дотациями. Поэтому встреченные с энтузиазмом северянами обещания нового президента "ускорить реформы" у южан особого энтузиазма не вызвали, лишний раз напомнив о растущем разрыве между севером и югом страны.
Складывающаяся ситуация тем более взрывоопасна, что до последнего времени мексиканская армия, интегрированная в структуру партийной власти, неизменно признавала верховенство гражданских политиков (пожалуй, единственная среди латиноамериканских армий). Предполагалось, что ее функции сводятся к защите суверенитета страны в случае внешней агрессии. Однако по мере того, как армия все глубже ввязывалась в несвойственные ей функции по наведению порядка в южных штатах и борьбе с наркоторговлей, военные стали проявлять все больше самостоятельности во внутренней политике. Так что будущее Мексики может оказаться далеко не столь безоблачным, как это кажется на первый взгляд.
