Сквозь заголовок моих заметок просвечивает название фильма "Быть Джоном Малковичем", что сделано не без умысла. Не в том дело, что американо-британская вуайеристская шутка имела в июльской Москве успех. Скажем прямо: не так часто нутро "Пушкинского", главного зала нашего МКФ, заполнялось за десять дней хотя бы на две трети, а на "Малковича" публика хлынула. И он стал - наравне с китайскими "Дьяволами на пороге", бутанским "Кубком" и еще парой, от силы тройкой-четверкой картин - фестивальным событием, засевшим в благодарной памяти. По московскому, правда, счету. Потому что по счету гамбургскому здесь, на ММКФ, случилось одно-единственное событие, и имя ему - "Танцующая во тьме" Ларса фон Триера, каннский избранник и обыкновенный шедевр.
Главное, что сюжетная модель, предложенная режиссером Спайком Джонзом в своем "Малковиче", имеет к предмету этих заметок прямое отношение. В фильме Джонза, кто забыл или еще не успел посмотреть, речь идет о том, что обнаружен тайный ход внутрь сознания вышеназванной звезды. И каждый желающий имеет возможность за умеренную плату это сознание на некоторое время посетить. То есть влезть в шкуру Малковича. Настоящий же Малкович очень быстро начинает ощущать себя пафосным кабачком, против собственной воли нафаршированным черт знает чем. Он всего лишь престижный фасад, за которым хозяйничают все кому не лень.
В свою очередь, быть Московским МКФ означает гордиться принадлежностью к классу "А", то есть изо всех сил строить из себя "Малковича", почти ровню каннскому "Николсону", венецианскому "Де Ниро" или берлинскому "Клуни". И при этом возводить в закон полный и беспросветный разлад между формой и содержанием. Между выставляемым на обозрение обличьем и нутром, которое скрыть, впрочем, довольно трудно.
Фестиваль и фильмы
Из чего же сделаны московские внутренности?
Во-первых, из конкурса. Конкурса такого качества, какого на фестивале класса "А" быть не может, потому что не может быть никогда. Пускай иные издания, из ложно понятого патриотизма или по каким другим причинам, утверждают, что московский конкурс-де не хуже монреальского или карловарского.
Нет, все мы в здравом уме и далеки от мысли, что наш родной кувшинчик - лучшая тара для свежих сливок от "священных коров" современного мирового кино. Но есть некое "фестивальное качество", которым должен обладать фильм-претендент, будь у него при этом хоть тридцать три изъяна. Сказавши "А", неприлично звать посоревноваться картины, каковым самое место - в национальном прокате на тридцать третьем экране. Многоуважаемый директор программ Кирилл Разлогов гордится тем принципом, что отборочная комиссия положила в основу своей деятельности: если один ее член в восторге от фильма (самим этим членом, надо понимать, и предложенного), то остальные члены не перечат. Славный принцип, все члены рады, а мы, выходит, этой радости заложники.
Во-вторых, из внеконкурсной программы. Там было немало приличного кино, попадались даже блестки, но почти все они уже были к середине июля благополучно закуплены нашими дистрибутерами. И них фестивальные премьеры - всего лишь невинный способ убить двух зайцев. Укомплектовать кинопоказ "именами" (это заяц для дирекции) и подзаработать, продав сегодня по пять то, что завтра пойдет по три (а это заяц для дистрибутеров).
В-третьих, из отсутствующего кинорынка. Как бы ни пытались отцы фестиваля устами все тех же верных масс-медиа уверить в том, что московский кинорынок растет и ширится, его нет как нет. Поэтому-то столь беспечны по отношению к Москве звезды, способные сначала сказать милостивое "да", а потом про обещание позабыть. Они, звезды, и в Канн-то приезжают чай не Круазетт потоптать, а продажам поспособствовать, и чего ради им посреди лета навещать нас, хлебосольных и радушных? Тарантино с Кидман без прогулки по Красной площади и без ушицы в Нижнем Новгороде как-нибудь переживут.
Фестиваль и пресса
Что и как напишут и напишут ли вообще журналисты о фильмах, никого не волнует, поскольку это не отразится на продажах: их нет. И если на Западе, как справедливо утверждают иные уязвленные коллеги, фестивали проводятся в первую очередь для прессы, то дело не в особой любви тамошней цивилизации к печатному слову, а в понимании того, что пресса реально встроена в механизм кинобизнеса и реально является приводным ремнем. Здесь же она ничем таким не является по причинам, о которых выше, а потому можно поступать с ней как заблагорассудится. Почему нет, если фестивальный менеджер, пусть трижды облеченный высшей властью, разрешает себе публично хамить гостю и давать публичную же оценку его фильму, приглашенному для спецпоказа.
А пресса что за цаца такая? Ее можно делить по собственному усмотрению на разряды, подавать милостыню в виде двух - а то и одного для низших профессиональных рас - бесплатных билетов в день. К тому же милостыню вполне абстрактную: как правило, на фильмы, представляющие мало-мальский интерес, билеты заканчивались через несколько минут после открытия пресс-центра. Иной раз даже норовили закончиться еще и до открытия: заместителю главного редактора главного киноиздания страны потребовалось устроить скандал, чтобы девочки-менеджеры и их начальники усовестились и отстегнули несколько законных билетов на "Танцующую во тьме", каковые те попросту решили попридержать для собственных нужд.
Ладно фон Триер, там хотя бы давка была с мордобоем под дождем, но куда чаще фестивальные залы преимущественно оставались полупустыми, не проплешины в них зияли, а редкие занятые кресла обращали внимание - аншлаговые музейные минипоказы не в счет. Тем не менее и после третьего звонка, когда всякая надежда на лишний рубль таяла, пустить журналиста просто по аккредитации - нет, такого бездумно широкого жеста не могли себе позволить ни кинотеатры, ни фестивальная дирекция, не пожелавшая найти с этими кинотеатрами общий язык. Скажем, на финансовой основе: неужели официальный бюджет и спонсорская неучтенка сложились в недостаточную сумму?
Видимо, все же в недостаточную. Во всяком случае, денег не хватило даже на сносную городскую рекламу. Если на то пошло, Московский международный мог всем упрекам противопоставить один, зато безотказный аргумент: мы, мол, не для рынка, не для прессы, не для игрищ фестивального истеблишмента, мы - для зрителей. И в области культпросвета мы впереди планеты всей. Так ведь и этого не было, вот в чем фокус.
Фестиваль и зритель
ММКФ как будто бы даже и не хотел, чтобы зрители устремились в его объятия. Городской рекламы - ноль. Информации о показах - ноль. Не считать же, право, ее источником номер "Афиши" с расписанием, которое успело пять раз поменяться до начала фестиваля и сорок пять раз впоследствии. А об отношениях дирекции с потенциальными источниками в лице разнообразных печатных СМИ см. выше. Наконец, цены. Тридцатник за поход в Музей кино - это по-божески, но там программа особая, а так называемый широкий зритель и синефилы суть не одно и то же. Тем, которые не синефилы, а просто любят кино здоровой любовью, потребно зрелище в общеупотребительном и легко усвояемом формате - жанровом, стилистическом, повествовательном. Короче, не "от кутюр", а "прет-а-порте". И вот за него нужно было выкладывать уже сто, двести, а то и больше целковых. Дом кино вспомнил о своем славном прошлом - все же цитадель перестроечной демократии - и вел себя демократичнее крутых "долбанутых" залов: всего девяносто рублей за пару фильмов. Но и это не пустые деньги, тем более что упомянутый широкий зритель не из сплошных завсегдатаев "Кодака-Киномира" состоит.
А уж бюджет фестиваля определяется суммой и вовсе не бросовой. Вспомнив про дебютную аналогию, замечу, что в "Малковиче" время и деньги были увязаны меж собой простеньким узлом: двести долларов за пятнадцать минут экзотического удовольствия. Здесь же, на ММКФ, два с половиной - и это как минимум - миллиона долларов за 10 дней удовольствия сомнительного. В каждом поневоле проснется налогоплательщик.
"Такой хоккей нам не нужен!" - это советская патриотическая риторика из классического репертуара Николая Озерова. На вопрос "а нужен ли нам такой фестиваль?" дирекции ММКФ обижаться не стоит - она сделала все от нее зависящее, чтобы этот вопрос был поставлен. И новейшая патриотическая риторика здесь работает со скрипом. Да, для государства класса "А" раскошелиться на фестиваль класса "А", чтобы просто его иметь в наличии, есть дело чести и престижа. Но при условии, что он, фестиваль, таковым является в глазах тех, перед кем фасоним на последние кровные. Однако ведь не является он ничем: полтора иностранных журналиста в пресс-корпусе, полтора достойных фильма в конкурсе, полтора известных гостя в "люксах" - это не доказательства? Вода, конечно, песочек на берег намывает, терпение и труд все перетрут и так далее, но покуда травка подрастет, лошадка с голоду помрет. Да и подрастет ли - еще вопрос.
Московскому международному фестивалю в его нынешней версии не нужен никто - ни конкурс, ни пресса, ни зритель. Да и он никому, кроме самого себя, по большому счету не нужен. Быть таким вот фестивальным "Малковичем" - честь невелика.
