Свершилось. Храм Христа Спасителя, построенный на месте прежнего, взорванного в 1931 году, освящен и открыт для всех. За пять лет его строительства все успели привыкнуть не только к cамой постройке, но и к окружающему ее ореолу скандала. Казалось, что, задуманный как великий символический жест общественного согласия и всенародного расставания с советским прошлым, новый храм до скончания веков будет служить предметом общественного раздора. Среди его врагов оказалось немало людей, которые при других обстоятельствах ни за что бы не сказали, что строить храм - плохо. Но этот ругали на чем свет стоит. За тупое подражательство далеким от совершенства образцам и за недостаточно точное следование образцу. За разбазаривание народных денег и за использование удешевляющих строительство технологий.
Чего уж скрывать: художественные достоинства нового храма Христа Спасителя весьма спорны. Но его появление было абсолютно закономерным.
Позднее дитя
Идея восстановить разрушенный большевиками храм в качестве акта национального примирения неизбежно должна была возникнуть на основании опыта перестройки. Ведь главными перестроечными достижениями были: окончательное и бесповоротное объявление Сталина абсолютным злом, большевиков - разрушителями национальных святынь, а расстрелянное теми же большевиками семейство последнего российского императора - невинной жертвой.
Тогда же в общественном сознании прочно утвердилась мысль, что плоха всякая улица, которая не ведет к храму. Да и в самом деле, что тогда могло послужить идеей, вокруг которой мог объединиться народ, возрождающий из советских руин Великую Россию? Не ликвидация же мавзолея на Красной площади, который до сих пор многие готовы защищать до последней капли крови. Вот и стал бассейн "Москва" вдруг ненавистен всем и каждому, даже тем, кто еще недавно бултыхался в нем, выстояв за абонементом многочасовую очередь.
Идея о дороге к храму пережила несколько стадий - от интеллигентского откровения до фольклора - и оказала самое непосредственное влияние на градостроительные взгляды многих политиков и чиновников. Но когда в 1994 году московская мэрия выступила инициатором воссоздания храма Христа Спасителя, интеллигенция не узнала в этом начинании собственных идей.
Яблоки раздора
С тем, что бассейн на месте храма - это безобразие, соглашались все. Но на этом согласие и заканчивалось. Первыми на тропу войны с начальниками-храмостроителями вышли историки и реставраторы архитектуры. Они будоражили общественность заявлениями о том, что возводить заново из новых материалов исчезнувший памятник зодчества - антинаучно. В течение 1994 года с телеэкранов не сходил известный историк архитектуры, директор НИИ искусствознания Алексей Комеч, который, апеллируя к мировому опыту, клеймил затею с восстановлением как полную профанацию идеи реставрации и охраны памятников архитектуры. В докладе на расширенном заседании подкомитета по культуре Государственной думы Комеч заявил, что воссоздание храма противоречит российскому закону об охране памятников. Отдельной статьей обвинения было то, что уже тот, первый храм Христа Спасителя, строившийся с 1838-го по 1883 год по проекту архитектора Константина Тона, всецело порицался передовой художественной общественностью как образец дурного вкуса и казенного русотяпства. Сплоченные ряды передовой научной и художественной общественности приобрели стойкую аллергию к новому храму, сравнимую по силе только с реакцией на памятник Петру I Зураба Церетели. В общем, приговор специалистов был суров - в Москве хотят возвести бездарный клон бездарного образца.
Политизированные противники воссоздания храма, естественно, увидели в этой акции намерение отвлечь замордованное нищетой население от насущных проблем экономических реформ. Эта затея, говорили они, плоть от плоти советских помпезных строек и вообще откровенная "показуха". Приверженцы этих идей стали именовать новый храм Христа Спасителя не иначе как ХХС вроде КПСС, ДнепроГЭС и прочих ВЦСПС.
Но чуть ли не громче всех негодовали по поводу нового храмостроительства граждане, воспитанные в старых добрых традициях недоверия к любым властям. Они наметанным глазом разглядели в новой стройке средство повысить уровень благосостояния бюрократов за счет народа. Их мнение было таково - передать миллионы миллионов народных рублей, отпущенных на строительство храма, нуждающимся.
Специалисты не случайно оказались на обочине событий. Ни о каком воссоздании памятника архитектуры и речи не было. Ну, сказал пару раз Лужков, что Москва вновь обретет замечательное творение великого архитектора Тона, но все же восстанавливалось не здание, а национальная святыня. А это, как говорится, совсем другая история. Негодующие же широкого профиля, напиравшие на улучшение жизни населения, были поддержаны далеко не всем населением, значительная часть которого искренне считала и считает восстановление храма Христа Спасителя святым делом.
Битвы титанов
Однако слова о научной реставрации были услышаны. Возведение нового храма обросло реставрационными исследованиями. Они должны были по возможности предотвратить отсебятину в новом храме, воссоздаваемом, как утверждали строители, по чертежам самого Тона. Однако столь скрупулезная работа могла превратить всенародное дело в банальный долгострой. Это не могло понравиться ни Лужкову, ни возглавлявшему проект Михаилу Посохину. А вездесущий Зураб Церетели был готов сделать все гораздо быстрее. В битве за заказ на декоративное убранство храма (фрески и скульптуру) Церетели уже победил другого титана - Илью Глазунова, набившего руку на рисовании волооких православных святых. Росписями занялись подведомственные Церетели мастерские Российской академии художеств. Поначалу Зураб Константинович запросил за украшение храма такие деньги, что спровоцировал столичного мэра на анекдотичное заявление, что за такую сумму он сам все стены распишет. Но президент Академии художеств не допустил мэра к кисти, умерив свои требования чуть ли не в десять раз, в том числе и за счет использования более дешевых материалов. Этому, в свою очередь, решительно пытался противостоять бывший главный архитектор строительных работ храма Алексей Денисов, настаивавший на аутентичности (то есть на полном соответствии образцу). Противостояние кончилось отстранением Денисова от строительства, а руководитель проекта Михаил Посохин недвусмысленно заявил, что новый храм Христа Спасителя - не близкая оригиналу копия, а "современное произведение искусства", навсегда закрыв вопрос о научной реставрации.
Но защитники аутентичности не собирались сдаваться. Они стали пугать культурных людей тем, что грандиозные рельефы и статуи, которые украшали в изобилии прежний собор, будут делать из некоего декоративита (род монументальной пластмассы, изготавливаемой на принадлежащем Церетели предприятии для быстрой и дешевой имитации любых приличных материалов). Рассказывали байки о том, как из "дэ-ко-ра-ты-вы-та" изваяли на пробу князя Владимира, пристроили его к храму, а его унес ветер. Но унесенный ветром князь Владимир нигде не объявился. Зато на месте прежних дореволюционных статуй возникли бронзовые.
Неудачи, большие и малые
Конечно, новый храм построен не из тех материалов, что старый. Специалисты отмечают, что рисунок куполов неверен, а новое их покрытие блестит не тем блеском, каким следовало. Эстеты, презирающие новоделы, говорят, что на старых фотографиях храм выглядит лучше. Возможно, это так и есть, но на старых фотографиях всегда все выглядит достойнее и краше. За это мы и любим старые фотографии. Настоящей же неприятностью во всей этой истории был отнюдь не художественный облик нового храма Христа Спасителя.
Строительство обрастало неприятными историями. Едва был заложен первый камень (это было на Рождество 1995 года), стали появляться самозваные сборщики пожертвований на восстановление храма. Лужкову даже пришлось призвать членов общественного наблюдательного совета по восстановлению не отдавать деньги кому попало. В прессу просачивались препирательства по поводу сумм, требуемых поставщиками материалов и исполнителями работ. Да и вообще, отставив в сторону духовность и красоту, все вдруг занялись коммерческой стороной вопроса. С одной стороны, сказывался дух времени - тендеры, корректировка смет, обсуждение налоговых льгот для поставщиков и производителей не были тайной. С другой стороны, храм и прилегающая к нему территория начинали восприниматься как сугубо коммерческое предприятие. Пошли разговоры о том, что в цокольной части будут располагаться коммерческие гаражи и чуть ли не кафе с ресторанами, образуя некий, как теперь говорится, торгово-развлекательный комплекс.
Многое было сделано как будто специально, чтобы отвратить нормальных людей от этого строительства. Те, кто смотрит ТВ, морщились от пошлых рекламных роликов, в которых номер банковского счета для пожертвований на восстановление храма предварял елейный лепет молодоженов, неестественно просветленных детей и стариков, проникающихся при приближении к Храму идеей народного единения. Те же, кто читают газеты, нет-нет, да и натыкались на сообщения о пресс-конференциях, на которых отстраненные от дел специалисты и представители Академии художеств, прибегали к неблаголепным выражениям, а попросту говоря, поливали друг друга грязью, перебрасываясь взаимными обвинениями в невежестве, казнокрадстве, взяточничестве и полной профанации всего и вся.
Первые результаты
Под этот мало привлекательный аккомпанемент храм строился, расписывался и обрастал рельефами. К забору, отгораживающему строительную площадку со стороны Волхонки, липли любопытствующие. В районе станции метро Кропоткинская все чаще можно было видеть людей, на ходу осеняющих себя крестным знамением. Когда закончились работы в нижнем соборе, стало ясно, что его убранство вовсе не уродливо, а сдержанно и даже небезынтересно. Когда специалисты увидели росписи основного храма (в целом они были закончены к прошлому Рождеству), они с удивлением обнаружили, что живопись лучше, чем можно было ожидать. Конечно, академическая живопись, воспроизводящая канонические композиции, сегодня мало кому близка. Однако художники доказали, что в своей области они - настоящие профессионалы, и не зря их мастерство так ценится на Западе, где умение рисовать в духе старых академических традиций уже начисто утрачено.
С градостроительной точки храм Христа Спасителя - несомненное спасение для большого аморфного пространства, привычно занятого огромной ямой с водой.
Более того, многие, не искушенные ни в тонкостях архитектурной проблематики, ни в бюрократических перипетиях, сопутствовавших строительству, считают храм очень красивым. Убедиться в этом может каждый, прислушавшись к возгласам и разговорам прохожих в районе Остоженки, Пречистенки и Волхонки. Для специалистов их мнение, может быть, и не значит ничего, но по улицам ходят не только специалисты.
Когда храм стоит, то вопрос о его нужности-ненужности улетучивается, как пар над открытым бассейном. После того как государственная комиссия одобрила новое здание храма и его росписи, полемика о его художественных достоинствах становится достоянием очень узкого круга. И далеко не каждый способен бесконечно мучиться вопросом вроде того, кто сколько "наварил" на строительстве.
Как бы то ни было, храм уже построен и открыт для верующих и неверующих. Его "неправильно" блестящие купола видны из самых неожиданных точек города. По ним можно прекрасно ориентироваться. Что наверняка полезно для гостей столицы.
