На прошлой неделе президент Владимир Путин внезапно отозвал из Думы внесенные им же совсем недавно поправки к Уголовно-процессуальному кодексу. Поправки дорогого стоили: они изымали у прокуратуры право по собственному усмотрению задерживать, арестовывать, содержать под стражей граждан и передавали это право судам. Иными словами, приводили наконец наш УПК в соответствие с нашей же Конституцией. Как утверждают думские правые, Путин пошел на попятный под давлением силовых ведомств - Генпрокуратуры, МВД и ФСБ, руководители которых якобы пригрозили ему своей коллективной отставкой. Кремлевская администрация дает инциденту другое объяснение: цена президентских поправок в денежном выражении потянула на полтора миллиарда рублей в год и ввиду напряженности нынешнего бюджета с ними решили повременить.
Приведенный довод компрометирует президента не меньше, чем сам инцидент: выходит, путинские юристы настолько профессионально несостоятельны, что позволяют себе вносить от имени главы государства законопроекты, не просчитав предварительно цену вопроса. Кроме того, ничто не мешало применить схему так называемого отложенного действия: если президент действительно заинтересован в изменении УПК, в чем сомневаться вроде бы нет оснований, то поправки следовало принять, но вводить их в действие лишь тогда, когда в бюджете найдутся на это средства. Именно так было сделано с законом о новом Совете федерации.
Как считает зампред фракции СПС Виктор Похмелкин, "мы стали свидетелями очередного раунда борьбы за либерализацию судопроизводства, и этот раунд, к сожалению, снова выиграли те, кто этой либерализации не желает. Не желает потому, что реализация поправок потребовала бы от этих ведомств гораздо более высокого уровня профессионализма: им пришлось бы, заключая человека под стражу, каждый раз доказывать необходимость своих действий в суде. А ведь очень часто это делается отнюдь не потому, что человек действительно опасен, а потому, что его надо сломить - психологически и физически, из него надо выкачать показания, к нему надо применить разные методы устрашения. Короче, с человеком, находящимся под стражей, гораздо проще работать".
В то же время надо признать, что при нынешнем количестве и качестве судейского корпуса определенных проблем с реализацией законопроекта исключать нельзя. Однако в сухом остатке его введение в действие неизбежно привело бы к желанному результату - сокращению количества граждан, содержащихся под стражей. Показатель, по которому Россия бьет все рекорды. Теоретически уже сегодня каждый задержанный имеет право оспаривать такие действия по отношению к нему через суд - правда, далеко не каждый этим правом может воспользоваться. Судебный порядок ареста побуждал бы судей очень тщательно относиться к рассмотрению подобных дел хотя бы для того, чтобы снять излишнюю нагрузку с самих себя. А уж следователи и прокуроры, безусловно, лишний раз подумают, прежде чем обратиться в суд за санкцией на арест. В итоге безусловными кандидатами на арест останутся лишь те, кому действительно место в кутузке: обвиняемые в тяжких и особо тяжких преступлениях, а также рецидивисты. Но теперь все эти благие перемены, как пояснила администрация президента, откладываются до следующего года.
Случай с поправками - это уже третья попытка нынешнего главы государства покончить с самостийностью одного из самых серьезных силовых ведомств. Первые две также окончились ничем: прокуратура стоит как скала, сохраняя все полномочия, которые ей дала советская власть. Первую атаку ведомство на Большой Дмитровке отбило в тот день, когда Совет федерации, освобождая от должности Юрия Скуратова, приготовился поддержать кандидатуру Дмитрия Козака, одного из самых близких к Путину людей. Но с изумлением обнаружил в пришедшей из Кремля глубокой ночью накануне голосования депеше другое имя - Владимир Устинов. Это имя народная молва причисляет к ельцинскому клану.
Вторая попытка связана с недавним съездом прокурорских работников, в работе которого принял участие и президент. Накануне съезда появились сведения, что Путин намерен в своем выступлении поднять вопрос об изъятии у прокуратуры функций общего надзора, позволяющих ей сегодня вмешиваться во все, ни за что при этом не отвечая. Но увы. Легкая критика в адрес прокурорского корпуса из президентских уст прозвучала, однако от вопроса о реформе ведомства Путин, по существу, уклонился, предложив оставить пока функции по общему надзору на старом месте.
От полного уныния по данному поводу спасают лишь следующие соображения: Путину, не преуспевшему в лобовой атаке, предоставляется возможность предпринять обходной маневр. Озвученная секретарем Совбеза Сергеем Ивановым позиция по инциденту с Павлом Бородиным укрепляет гипотезу о том, что президент был как минимум в курсе планов швейцарских и американских оперативников насчет Бородина. А суть заявления Иванова, подчеркнувшего, что история с исполсеком Бородиным имеет лишь правовое содержание и никакой политики там нет, по сути дела может быть расценена как вотум недоверия генпрокурору, полностью снявшему с Бородина все подозрения. А если женевские коллеги Устинова сумеют на сей раз доказать всему миру свою правоту, то нашему непотопляемому генпрокурору не усидеть. Не случайно сразу после ареста Бородина одна из крупнейших французских газет написала, что такой поворот событий президенту Путину может быть выгоден.
