Участь госсекретаря Союза России и Белоруссии Павла Бородина в ближайшие недели никоим образом измениться не может. Самое время спокойно разобраться, что, собственно, произошло. Вероятно, и сам узник в тиши одиночной камеры размышляет сейчас на эту же тему.
Картина случившегося отчасти прояснилась, хотя отдельные подробности по-прежнему покрыты мраком. Непонятно прежде всего, как мог такой многоопытный человек отправиться за океан по приглашению, сомнительность которого выяснилась тотчас, как только стало известно имя приглашавшего? Предприниматель Винсент Джеймс Зенга, якобы подписавший роковой факс, утверждает, что бумага отправлена из его московского офиса, что сам он с Бородиным не знаком и что подпись его нанесена на документ компьютерным способом. Аутентичность факса можно было проверить при помощи одного телефонного звонка, и однако же звонок этот никто не сделал.
Технически арест неосторожного визитера никакой проблемы не представлял и никакой координации из Москвы не требовал. На то и существуют списки пассажиров, чтобы отправлять их в пункт прибытия, где с ними начинают работать, как только самолет отрывается от земли. Можно называть это спецоперацией, хотя это вполне рутинная процедура. Однако продолжение было совсем не рутинным.
Коренной вопрос: до или после?
Министра юстиции Джанет Рино (теперь уже бывшего) угораздило устроить свою прощальную пресс-конференцию утром 18 января, на следующий день после ареста. Она стала первым официальным лицом США, которому пришлось комментировать инцидент, причем таким лицом, в чью непосредственную компетенцию он входит. Рино была немногословна и на большую часть вопросов (в частности, о том, вступали ли с ней в контакт ее российские коллеги) отвечать отказалась. Тем не менее она подтвердила как свою собственную осведомленность, так и то, что в обсуждении сюжета принимали участие члены новой администрации, еще не взявшей в свои руки бразды правления.
Неясно главное: имело ли место это обсуждение до ареста или после? Разница очевидна. Если во втором случае обе администрации имели дело с уже создавшейся ситуацией, замять которую не представлялось возможным, то в первом именно они ее и создали. Суждение о том, что перед законом, мол, все равны, конечно, справедливо, однако и у них, и у нас "некоторые равнее". В любом случае вопрос обсуждался на очень высоком политическом уровне.
Действия российской стороны были совершенно логичны и полностью адекватны ситуации. В Москве прекрасно понимали, что, как только дело Бородина дойдет до суда, вопрос окажется вне компетенции исполнительной власти, хотя бы и самой высокой. (Этого, по-видимому, долго не мог понять сам арестованный, из своего узилища призывавший президентов России и Белоруссии приложить дополнительные усилия к его освобождению.) Пытаться решать такие деликатные вопросы надлежит, понятное дело, в конфиденциальном порядке по закрытым дипломатическим каналам. Что и было сделано, и не только по дипломатическим, но и по правоохранительным каналам, о чем лучше всяких слов свидетельствует многозначительное молчание Рино, не ставшей отвечать на вопрос о контактах с Москвой. "Лучше всего будет предоставить дело его естественному течению и как можно меньше говорить о нем", - сказала министр журналистам на пресс-конференции. Очень может быть, что примерно такую же фразу услышали ее российские собеседники. Звонки в госдепартамент могли возыметь лишь еще меньший эффект. Именно Рино, которая пользовалась огромным доверием президента, была ключевой фигурой в этом деле, хотя не отрицала, что и госдепартамент был в него "вовлечен". И лишь когда эти доверительные консультации и настойчивые просьбы вмешаться не дали результата, российский МИД предпринял демарш в виде вызова посла Коллинза и требования освободить Бородина из-под стражи "незамедлительно и безусловно". Такие акции - ultima ratio дипломатии, они применяются при исчерпанности всех прочих средств, означают, по существу, неудачу и в нормальной ситуации почти никогда не помогают достигнуть желаемого.
Это надолго
Споуксмен госдепартамента США Ричард Баучер, человек на редкость спокойный и даже флегматичный, в тот же день предстал перед журналистами на своем регулярном брифинге. У него было время основательно подготовиться к вопросам о Бородине. Он терпеливо объяснил вопрошавшим, что обладатель диппаспорта отнюдь не всегда и не везде пользуется иммунитетом от правосудия: в охранную грамоту диппаспорт превращается лишь в стране аккредитации дипломата, Бородин же, насколько известно, ни при какой иностранной миссии в США не числится. "Как вы можете охарактеризовать реакцию России и Белоруссии?" - спросили Баучера. "Пусть они сами ее характеризируют, - сказал Баучер. - Мы здесь говорим от имени Соединенных Штатов". За подробностями ареста он отослал репортеров в министерство юстиции, тут же добавив: "Сомневаюсь, что они много вам об этом расскажут". И эта сентенция тоже несколько настораживает: почему такая таинственность в деле, в котором Вашингтон не видит ничего экстраординарного?
Строго говоря, должность Бородина не дает ему оснований претендовать на статус дипломата какой-либо державы: как бы то ни было, союзного государства пока не существует, во всяком случае как субъекта международных отношений. Скорее уж это международная организация. Статус международных организаций на территории США регулируется законом 1945 года "Об иммунитетах международных организаций". Условие неприкосновенности их представителей такое же, как и для представителей иностранных государств: аккредитация. Отличие состоит в том, что президент волен своей властью применить к организации дипломатические привилегии как в полном объеме, так и частично, а может и лишить ее всех или некоторых иммунитетов. Российско-белорусский союз в США не аккредитован, и, стало быть, готовность "подвезти" диппаспорт пострадавшему ни к какому результату не приведет - ни к положительному, ни к отрицательному. Причины такой разборчивости властей понятны: государство в своем суверенном праве признавать или не признавать любое правительство, не говоря уже об организации. Ведь не признают же в Вашингтоне самостоятельным государством Чечню, и ее представители въезжают в США с паспортами других стран. Тот факт, что Бородин летит с частным визитом, общегражданским паспортом и туристической визой, в госдепартаменте выяснили очень быстро, пока путешественник был еще в воздухе.
Разумеется, интерпретировать арест как удар по российско-белорусскому союзу могут лишь недобросовестные и тенденциозные комментаторы. Бородин ведь вполне мог оказаться секретарем российско-туркменского союза, если бы таковой существовал. Нанесли бы в этом случае американцы свой коварный удар или стали бы дожидаться, когда в Америку поедет секретарь именно российско-белорусского союза? Ведь не арестовывают же они секретаря СНГ Юрия Ярова, хотя, небось, хочется нанести удар по Содружеству. А кроме того, союз российско-белорусский лишь ободрился от удара и проводит очередное мероприятие, несмотря на пленение своего секретаря.
В настоящий момент участь Бородина находится в руках американского правосудия. Исполнительная власть не имеет возможности повлиять на действия власти судебной. Даже простое выражение своей позиции в подобных обстоятельствах будет истолковано как недопустимое давление на суд и может скорее повредить Бородину, нежели помочь. Дело идет своим чередом. Защита излагает сейчас в письменном виде аргументы в пользу освобождения своего клиента из-под стражи, после чего обвинение, ознакомившись с плодами этой работы, засядет за сочинение своих контраргументов. И лишь затем будет назначена дата следующего судебного заседания на тему освобождения под залог. А там и из Швейцарии бумаги прибудут. Их начнут переводить на два языка, английский и русский, затем изучать.
Политическая составляющая
Однако придет черед и исполнительной власти. Она будет исполнять постановление суда об экстрадиции, если таковое будет вынесено. Есть смысл обратить внимание российской публики на обстоятельства, о которых она если и знает, то никак не связывает их с арестом Бородина. Речь идет о новом министре юстиции Джоне Эшкрофте, вернее, об огромных трудностях, с которыми он столкнулся при утверждении своей кандидатуры в сенате. Эшкрофт, бывший сенатор от штата Миссури, пользуется репутацией отъявленного консерватора. Он известен как сторонник ограничений на аборты и религиозного воспитания. В его послужном списке обнаружились неприятные эпизоды, свидетельствующие об отсутствии должной терпимости к представителям сексуальных меньшинств и предвзятом отношении к афроамериканцам. Правозащитные организации ополчились на Эшкрофта, образовав небывало широкую коалицию с целью не допустить его утверждения. Но и для Буша после самоотвода Линды Чавес, назначенной министром труда и уличенной в найме нелегальных иммигрантов, это было делом принципа. Слушания в сенатском комитете по юридическим вопросам начались 16 января, а голосование состоялось лишь 30-го. С бедного Эшкрофта сошло семь потов. В конце концов комитет все-таки рекомендовал верхней палате утвердить его 10 голосами против 8.
Факт тот, что Эшкрофт - "раненая утка" и с первых шагов на посту министра он будет стараться реабилитировать себя в глазах публики. Он, по-видимому, лично участвовал в консультациях с членами администрации Клинтона по делу Бородина, владеет вопросом и, без сомнения, настроен в пользу экстрадиции. Другое высокопоставленное лицо, непосредственно вовлеченное в принятие решений по делу Бородина, - директор ФБР Луис Фри. Он был не в ладах и с Клинтоном, и с Рино, и не в последнюю очередь по поводу отношений с Россией. ФБР и ЦРУ - два федеральных ведомства, не только располагавшие информацией о коррупции в России, но и имевшие возможность доводить ее до сведения первых лиц. О том, как Эл Гор вернул один из таких докладов авторам с оскорбительной резолюцией, в Вашингтоне говорят до сих пор.
Наиболее чувствительный удар Гор получил на самом финише президентской кампании в виде публикации секретного российско-американского меморандума по вопросу о российских оружейных поставках в Иран. Документ опубликовал журналист "Вашингтон таймс" Билл Герц, не делающий тайны из своих доверительных контактов в американском разведывательном сообществе. А когда администрация стала вяло отбиваться от нападок, в той же газете появилась факсимильная публикация письма Мадлен Олбрайт Игорю Иванову на ту же тему. Эта вторая публикация поразила даже видавших виды людей, потому что на картинке были ясно видны все реквизиты документа, составляющие едва ли не больший секрет, чем сам текст письма. То, что арест Бородина проведен агентами ФБР, нельзя считать обычной практикой.
И Луис Фри, и директор ЦРУ Джон Тенет остались работать с Бушем - правда, пока не известно, надолго ли. Отношение Буша к российской коррупции хорошо известно. Виктор Черномырдин так и не дождался от него извинений за нелестные слова в свой адрес (на теледебатах с Гором Буш сказал, что деньги МВФ "оседали в карманах Черномырдина и других"). Очень может статься, что Бородина швейцарцам так и не отдадут, как не отдали Павла Лазаренко, и по тем же самым основаниям. Если у Фри и Тенета есть материал об отмывании им денег через американские банки, на него заведут дело в США, и уже не об экстрадиции, а совсем наоборот.
Вашингтон
