Совсем недавно в голову мне пришла одна мысль. Обычно-то в голову лезет одна какая-нибудь дрянь, а тут вдруг целая мысль. Поэтому я ее сразу хорошо запомнил и сейчас попытаюсь вам передать. В один какой-то момент - кажется, я тогда варил макароны или просто опаздывал на работу, точно не скажу, - я ясно почувствовал, что очень хотел бы полюбить власти моей страны. Обычное твердое убеждение, что Родиной управляют мерзавцы и недоумки, вдруг надоело мне до смерти. Я понял, что совершенно устал плохо думать о представителях власти и хочу теперь быть ими очарован.
Ощущение было странным. Почему-то в России принято считать, что это слабость. Интеллигентному гражданину положено ненавидеть власть имущих или, по крайней мере, относиться к ним с брезгливостью. Журналист (а я как раз работаю журналистом) вообще обязан понимать всякий поступок властей как вредительство, подвергать его анализу и приходить к неутешительному выводу, что опять мы имеем дело с какими-то непроходимыми дураками. Не таков буду я - убеждал меня внутренний голос. Нельзя, в самом деле, всю жизнь провести среди негодяев. Внутренняя свобода приходит с любовью, а не с презрением. Ненависть делает человека рабом. Или неврастеником. Буду я лучше терпим - так я тогда решил.
Однако как же мне было это сделать? Для начала я попробовал подумать о представителях власти что-нибудь хорошее. Ничего не вышло. По-моему, они все-таки идиоты - упорно вертелось у меня в голове. Тогда я попытался понять почему. В сущности, ни одно их постановление, заявление или доклад, ни одно прение, заседание или тайный сговор не имели лично ко мне никакого отношения. Да я вообще с трудом мог припомнить какое-нибудь конкретное действие властей, кроме, пожалуй, принятия Закона о пчеловодстве, который я тоже, впрочем, не читал. Отчего ж тогда они все равно мне неприятны?
Тут мне в голову как раз и пришла та самая мысль. Неожиданно я подумал, что власть гораздо шире и глубже ее руководящих институтов. Она ведь строится отнюдь не на том, что показывают по телевизору и пишут в газетах. На самом деле властей множество, и любой может столкнуться с ними в любой момент в самом неожиданном месте. И при этом столкновении никто не ждет от властей ни судьбоносных решений, ни пламенных заявлений, ни государственной мудрости. А просто хочется, чтоб люди, наделенные полномочиями, были хотя бы красивы и умны. То есть, чтоб, глядя на них и слушая их речи, смертному можно было бы получать хоть немного удовольствия и испытывать должное уважение.
Дойдя собственным умом до этого банального умозаключения, я даже разволновался. Я попытался представить, где именно можно было б поскорее встретить этих красивых и умных людей. Мысленно я сразу отправился в ЖЭК, побродить по коридорам с какой-нибудь пустячной бытовой неурядицей. В обитых холодным железом дверях были проделаны окошки на манер тюремной кормушки. За каждым окошком пряталась злая, побитая жизнью умственно отсталая женщина. Казалось, если подойти к окошку поближе, женщина укусит меня за руку и станет истошно кричать. В моей мысленной руке появился мысленный топор, чтобы воткнуть его немыслимой женщине в голову. Из ЖЭКа я сразу бежал, так и не испытав уважения к власти.
Может быть, красивых и умных людей я встречу по дороге на работу, рассудил тогда я. Наверное, меня остановит плечистый и стройный сотрудник ГИБДД. Приставив руку к умной голове, он скажет мне доверительно: "Эх, Сергей Александрович, вообразите себе, как причудливо мироздание. Геном человека, оказывается, полосат, как моя регулировочная палка. Он состоит из кодирующих элементов (экзонов) и некодирующих промежутков (интронов). Поезжайте себе с миром и думайте об этом не спеша". Однако ж по дороге мне попадались почему-то одни обрюзгшие, рыхлые и неухоженные милиционеры. Они были одеты в валенки и ненавидели весь белый свет.
Возможно, исключительно прекрасны и умны в России другие представители власти, стал рассуждать я тогда. Следователи по особо важным делам, налоговые полицейские, бойцы ОМОНа, работники КГБ? Они сейчас - костяк демократии. В них кроется наша сила и уважение к конституционным порядкам. Их честные и разумные лица хотел бы я увидеть тогда. Но как же это сделать, если красота прикрыта масками, а речь прерывиста и неказиста, в том смысле, что я сказал, сука, руки на стол, а то щас башку те снесу, пидор недоношенный.
Как следовало поступить мне дальше? Куда направить мысленный свой взор, готовый к преданности и любви? Туда, где находится женщина Валентина Матвиенко? К Владимиру Вольфовичу Жириновскому? Геннадию Андреевичу Зюганову? Явлинскому, Кириенко, Грызлову и Шойгу? Куда, скажите? Туда, наверх, на самый верх, к рубиновым звездам, где ждут меня глаза стального цвета и тихий, вкрадчивый голос говорит: "Не ссы, Серега, всех замочим в сортире"?
Вот и сижу теперь расстроенный и мрачный. Моя недопустимая слабость все еще при мне. Мысль полюбить свое государство так и не оставляет меня. Нет, честное слово, я очень хочу найти ей применение. Наплевать, что мысль банальна. Зато хоть мысль. А то обычно лезет в голову одна какая-то дрянь.
