В среду 18 апреля Государственная дума должна во втором чтении принять законопроекты, которые фактически разрешают ввоз в Россию отработанного ядерного топлива (ОЯТ). На вопросе, дебаты по которому ведутся уже не один год, успели заработать политические очки различные фракции, общественные движения и научные коллективы. Спекуляции по этому поводу позволили одним одержать победу в межведомственном споре, другим - насолить своим более успешным в финансовом смысле коллегам, третьим - отомстить за старую "академическую" обиду. Цена вопроса - 20 млрд долларов.
Столько, по оценкам Минатома, Россия сможет заработать в ближайшие десять лет в случае положительного решения Госдумы. Но в течение многолетнего обсуждения этого вопроса и особенно сейчас, перед принятием поправок, экономические и технократические аргументы заглушаются криками оппонентов. "Колониальный придаток ядерной энергетики Запада", "радиоактивный навоз", "Россия - потенциальная помойка" - чего только не наслушались российские граждане за время обсуждения законопроекта. Масла в огонь подлили политики и академики, которые высказывали подчас радикально противоположные точки зрения, причем расходились они не только в общих оценках, но и в конкретных цифрах.
Если отбросить "зеленые" эмоции и политические спекуляции, технологические проблемы выглядят вполне решаемыми. Другое дело, когда и сколько нам нужно ввозить "чужого" отработанного ядерного топлива и как его хранить, перерабатывать и использовать.
Сколько стоит радиация
Отработанное ядерное топливо, как правило, представляет собой вынутые из реактора тепловыделяющие элементы - ТВЭЛы, которые погружают для охлаждения в бассейны с водой рядом с АЭС, а затем перевозят в специальные хранилища. Запрет на ввоз любых ядерных отходов в Российскую Федерацию закреплен в статье 50 Закона об охране окружающей среды. Между тем, согласно требованиям МАГАТЭ, страна, которая строит атомную станцию в каком-либо государстве, обязана ввезти ОЯТ обратно.
Известно, что еще во времена СССР нашими специалистами были построены атомные станции на Украине, в Литве, Финляндии, Болгарии, Чехии, Словакии, Венгрии; строятся они и сейчас. Атомщики не любят рассказывать о том, что, несмотря на запрещающий российский закон, отработанное топливо в согласии с международными правилами так или иначе ввозилось и ввозится на территорию России. Причем для каждого случая требуется принимать отдельные нормативные акты.
Рассмотрим, например, случай со строительством иранской АЭС в Бушере. По нашему закону ТВЭЛы обратно ввозить нельзя. Но они содержат плутоний, который теоретически может пойти на производство ядерного оружия. Получается, что, не вывозя отработанное топливо обратно, Россия не только нарушает требование МАГАТЭ, но и предоставляет Ирану стратегическое сырье для создания атомных бомб. Значит, либо нам не стоит соглашаться на выгодный проект строительства АЭС, либо в обход закона согласиться складировать или перерабатывать на собственной территории бушерские ТВЭЛы.
За всю историю атомной энергетики через реакторы электростанций мира прошло около 200 тыс. тонн ядерного топлива. По замыслу Минатома, Россия может ввозить на хранение и переработку около 10% всего выработанного в мире объема ОЯТ (включая ТВЭЛы, выгруженные с АЭС, построенных ею в других странах). Заметим, что по мировым ценам услуга вывоза отработанного топлива на хранение стоит 1000-1200 долларов за килограмм, тогда как себестоимость хранения одного килограмма ОЯТ составляет в российских условиях около 1,5 доллара в год. Кстати, полученная за счет реализации этого проекта прибыль помогла бы решить давнюю проблему - хранение и переработку собственного ядерного топлива, которое АЭС России ежегодно вырабатывают в размере 800 тонн.
Поддержание на должном уровне хранилищ для собственного ОЯТ, да и самих АЭС, требует денег. США на хранение своего отработанного ядерного топлива тратят из бюджета 10 млрд долларов в год, для России это четверть всех федеральных бюджетных доходов. Отсюда еще один аргумент в пользу захоронения ОЯТ на нашей территории - деньги на хранение и переработку своих отходов можно заработать, приняв на хранение чужие. Кроме того, часть вырученных средств атомщики собираются направить на устранение последствий былых ядерных аварий (река Теча, озеро Карачай в Челябинской области, районы Брянщины, зараженные после чернобыльской катастрофы, Семипалатинский ядерный полигон), а также на утилизацию топлива из реакторов 170 атомных подводных лодок, которые пока ржавеют у причалов, представляя реальную опасность. Если Минатом пролоббирует свой проект, повезет и москвичам - наконец-то увезут две тысячи тонн радиоактивных отходов из Курчатовского института.
По расчетам Минатома, каждая тонна облученного ядерного топлива принесет 150 тыс. долларов в бюджеты различных уровней, 300 тыс. долларов в виде части прибыли, которая может быть выделена на решение социальных и экологических проблем, и еще 50 тыс. долларов останется у перерабатывающих предприятий. Казалось бы, у России, хорошо отработавшей технологии хранения и переработки ОЯТ, есть неплохой шанс подзаработать, стоит только внести поправки в закон. Однако вездесущие "зеленые", а следом и некоторые политики, спекулируя народными "ядерными" страхами, подняли в прессе, Думе и научных кругах пропагандистскую волну, которая эти самые два десятка миллиардов долларов может похоронить.
Гора под Красноярском
Самую сильную оппозицию этому проекту в Госдуме составляют фракции СПС и "Яблоко". Они делают упор на то, что отработанное топливо ввезут, а деньги, полученные за его переработку и хранение, разворуют. Но разве это аргумент? С тем же успехом можно было протестовать против экспорта газа или алмазов: сырье вывезут, недра обеднеют, а деньги сопрут. Тем более что в случае с ОЯТ речь идет тоже об экспорте, но только не сырья, а высокотехнологичных услуг.
Противники ввоза приводят и более рациональные аргументы. Член-корреспондент РАН Алексей Яблоков утверждает, что в результате ввоза ОЯТ увеличится радиационная нагрузка на территорию России в целом. Безусловно, топливные элементы - это высокорадиоактивный продукт. Однако, как пояснил "Эксперту" академик РАН, председатель Высшего экологического совета ГД Роберт Нигматулин, "сами ТВЭЛы составляют лишь одну двухсотую часть от всех радиоактивных отходов, которые создают атомные станции. Главные отходы - это промышленные жидкости, суспензии, детали реактора и так далее. А они-то как раз остаются в тех странах, где находятся АЭС. Если вы возьмете все отработанное ядерное топливо, которое Россия собирается ввозить за год, и соберете его в одном месте, то это займет меньше вагона. Меньше вагона мы и сами вырабатываем. Из этого количества мировую ядерную свалку сделать невозможно".
Конечно, при ввозе ОЯТ, выражаясь профессиональным слэнгом, "дополнительная активность" все-таки создается. Другое дело, что системы контроля за обстановкой уже давно отлажены и действуют успешно. "С точки зрения контроля радиоактивность - вещь очень простая, - отмечает радиоэколог, доктор медицинских наук Игорь Дибабес. - Поставил дозиметр на каждом объекте, каждой трубе, и сразу видно: превышен предельный уровень или нет. При контроле, например, отходов химической промышленности дело обстоит гораздо сложнее. Вот вам пример: в Башкирии, около города Салавата, есть озеро, в которое целый ряд нефтехимических предприятий долгие годы сливает отходы. И там теперь вообще неизвестно что. В озере происходят неведомые химические реакции, которые трудно идентифицировать, над ним стоит разноцветное зловонное облако. А мы тут сомневаемся в надежности контроля над радиацией".
Академик РАН Валерий Субботин приводит другие аргументы против ввоза ОЯТ на нашу территорию. Он говорит о реальной опасности, связанной с транспортировкой. Отходы планируется везти по Северному Ледовитому океану, далее через порт Дудинка по всему Енисею до Красноярска (именно там, судя по всему, и будет главное хранилище). Справедливости ради стоит сказать, что вопрос транспортировки через Дудинку еще не до конца просчитан Минатомом и до сих пор не проведена экологическая экспертиза, но надежно перевозить столь опасный груз мы научились еще в советское время.
Активно обсуждается и проблема терроризма. Впрочем, очевидно, что террористу намного легче взорвать бомбу в метро или на рынке, чем на хорошо охраняемом ядерном объекте. "Когда говорят о проблемах безопасности хранения в связи с угрозой терроризма, необходимо применять количественные методы оценки", - утверждает первый заместитель министра атомной энергетики Валентин Иванов. Так, по расчетам МАГАТЭ, коэффициент безопасности на шведских хранилищах составляет 15 баллов, а в Железногорске этот показатель равен 40. Дело в том, что в России в отличие от Швеции, Венгрии и Литвы можно не держать контейнеры на поверхности. Чтобы, например, представить масштабы Красноярского ГХК, где когда-то производили оружейный плутоний, достаточно сказать, что число подземных улиц там исчисляется сотнями, по подземному городу ездят маршрутные автобусы. А, скажем, выработанные урановые шахты Краснокаменска (Читинская область), где со временем также могут появиться хранилища, имеют протяженность в десятки километров. К тому же, чтобы добраться до этого предприятия, потенциальным злоумышленникам пришлось бы минимум десять часов трястись по грунтовой таежной дороге.
Еще один аргумент противников - в России недостаточно мощностей для хранения и переработки ОЯТ. Академик Михаил Залиханов утверждает, что существующие хранилища ОЯТ на АЭС будут под завязку заполнены к 2005 году (он, правда, не учел емкость хранилищ на "Маяке" и Красноярском ГХК). Академик Субботин заявляет, что все емкости уже сегодня заполнены на 50-60%. Однако академик Евгений Велихов утверждает, что "все отходы атомной промышленности мира за все время ее существования поместились бы в куб размером 30х30х30 метров. Мы оборудовали уникальное место - в горе под Красноярском, и только здесь можно прекрасно все это хранить". Возможно, г-н Велихов несколько преувеличивает, но, по данным Минатома, после проведения небольшой реконструкции уже существующие хранилища ОЯТ на "Маяке" и на ГХК под Красноярском будут способны дополнительно принять более 8 тыс. тонн ОЯТ.
А главное - сухо
Сейчас в мире используются две основные технологии хранения ОЯТ: "мокрая" и "сухая". К сухому способу хранения переходят во всем мире: в США так хранят около 70 тыс. тонн ОЯТ. Валентин Иванов признает, что более надежных и дешевых сухих хранилищ в стране еще нет и их нет смысла строить, пока отсутствуют законы, гарантирующие возможность их использования. Впрочем, и "мокрый" тип хранения, используемый сейчас в России, считается достаточно безопасным. Даже в центре Москвы таким способом хранятся продукты деятельности реактора Курчатовского института. Подобные хранилища, так называемые бассейны выдержки, но, конечно, больших масштабов, есть и на ПО "Маяк", и на Железногорском ГХК. Это огромные, со специальной системой охлаждения и эффективной защитой от проникающего излучения сооружения. По утверждениям атомщиков, вода, в которой хранятся радиоактивные вещества (по некоторым данным сейчас это около 14 тыс. тонн ОЯТ), даже соответствует ГОСТам для питьевой воды. Безопасность таких хранилищ подтверждена и исследованиями Института биофизики при Минздраве РФ.
объем "водяной банки" в Красноярске рассчитан на 6 тыс. тонн (около 3 тыс. тонн там уже хранится), там же строится еще одно хранилище емкостью 3 тыс. тонн. Ввезенное ОЯТ на первом этапе планируется складировать именно там. Валентин Иванов утверждает, что на подготовительные работы в Красноярском ГКХ необходимо затратить около 200 млн долларов. Но те средства, которые получит в дальнейшем Россия, позволят не только покрыть эти издержки, но и начать строить более дешевые и надежные "сухие" хранилища (общая сумма затрат в этом случае достигнет 2,6 млрд долларов, то есть в восемь раз меньше планируемой выручки).
Сухое хранение может осуществляться двумя способами - скважинным и контейнерным. При скважинном типе хранения запаянное ОЯТ висит в среде из инертного газа или осушенного воздуха в бетонной трубе. При контейнерном хранении ОЯТ находится внутри контейнера, который, в свою очередь, помещается в герметичный чехол. В России уже разработаны и испытаны контейнеры на основе тяжелого бетона. Их цена колеблется от 120 до 240 тыс. долларов в зависимости от того, с каких типов реакторов поступит отработанное топливо (для сравнения: разработанные в Германии чугунные контейнеры стоят 1 млн долларов). В них-то Минатом и предполагает хранить в будущем основную часть отработанных ТВЭЛов.
Не отходы, а доходы
Похоже, хранить ОЯТ для России действительно выгодно, но дело не только в этом. Самое интересное, что через 30-35 лет эти отходы могут обернуться ценнейшим сырьем для отечественной атомной энергетики. На действующих сейчас типах реакторов, работающих на медленных нейтронах, использовать их в качестве топлива либо невыгодно, либо невозможно. Зато для реакторов следующего поколения, на быстрых нейтронах (БН), ОЯТ вполне применимы.
Такие реакторы были разработаны еще в советские времена, действующий образец стоит сегодня на Белоярской АЭС. Сейчас массовое использование БН, которые могут работать и на необогащенном уране, в промышленных целях неэффективно, поскольку себестоимость производства электроэнергии и тепла на них слишком высока. Цена обогащенного урана, на которым работают традиционные реакторы, на мировом рынке сейчас относительно низкая (не более 22 долларов за килограмм), поэтому пока выгоднее использовать стандартные установки типа ВВЭР и РМБК.
По утверждению Валентина Иванова, в результате постепенной выработки на АЭС обогащенного урана, который сейчас имеется в изобилии в связи с программами сокращения стратегических ядерных сил, его цена будет неминуемо расти, а добывать его из руды будет по-прежнему накладно.
При росте цены этого сырья до 40-50 долларов за килограмм использовать БН станет экономически выгодно (себестоимость производства киловатт-часа на БН сравняется с ценой киловатт-часа, вырабатываемого традиционным реактором), и "похороненные" в хранилищах ОЯТ окажутся востребованными новыми АЭС. По словам директора НПИ "Радиевый институт" Александра Римского-Корсакова, "ОЯТ, которые образуются на АЭС, похожи на чуть обуглившиеся сверху дровяные поленья, которые, едва загоревшись, вынимаются из печи и заменяются на новые. В процессе работы современных АЭС расходуется менее пяти процентов урана, содержащегося в тепловыделяющей сборке, и новые технологии могут эту ситуацию изменить".
Так что ввозимые ТВЭЛы можно рассматривать не только как отходы, привезенные для захоронения в могильниках, но и как ценное сырье для электростанций. А в том, что значение атомной энергетики будет только расти, в Минатоме уверены. Сейчас ее доля в энергетическом балансе страны составляет 12%, но, по самым скромным прогнозам (с учетом модернизации неатомной энергетики), России необходимо увеличение мощностей АЭС в два-два с половиной раза в ближайшие двадцать-тридцать лет. И вряд ли удастся при этом обойтись без БН, по отношению к которым так называемые отходы будут играть ту же роль, что высокооктановый бензин для хорошего автомобиля.
