Многие издания, сообщая об утверждении правительством федеральной целевой программы "Русский язык", связали ее с затеей профессора Лопатина по реформированию русской орфографии (см. "Жы-шы", "Эксперт" N20 за 2001 год). Честно говоря, и я заинтересовался программой из того же опасения: неровен час ее принятие означает, что надежды на спасение от лопатинской реформы более не осталось. Но при ближайшем рассмотрении стало полегче: похоже, что средства, в соответствии с программой направляемые на разработку свода правил языка, его "словарной и грамматической кодификации", означают как раз обратное - что правительство вовсе не считает, будто лопатинский "Свод правил" надо нынче же вколачивать в жизнь.
Основные цели программы вполне разумны и серьезны. Назову только две из них. "Создание и освоение современных методов преподавания русского языка" - браво! Если мы в методическом отношении и ушли от царской гимназии, то не в лучшую сторону. Одна из причин тому - бедность наших русистов. Знакомый филолог рассказал мне, что его коллега недавно поделился с ним мечтой: получить грант на исследования - "долларов триста". "Что же ты сделаешь на такую сумму?" - "Мне надо набить сорок тысяч карточек..." Боюсь, не все читатели осознали кошмарность этой фразы. Имелось в виду, что нужно сорок тысяч раз вставить картонную карточку в пишущую машинку, нечто на ней напечатать, вытащить ее и положить в длинный узкий ящичек. Ужас даже не в том, что коллега моего знакомого находит три четверти цента достойной платой за такой труд (в день, стало быть, не более двух-трех долларов), а в том, что каторжную и малопродуктивную работу - уже бесплатную! - с полученными в результате узкими ящичками он искренне считает нормальной. Компьютер в его универсуме просто не существует. Программа "Русский язык", конечно, тоже не больно щедра: неполных три миллиона долларов на четыре года и на десяток целей, но на фоне такой нищеты - все-таки прогресс.
Еще одна цель программы - "разработка квалификационных требований по использованию русского языка должностными лицами и государственными служащими". Опять же - браво! Русским языком наши чиновники вгладь не владеют. Всякий телезритель согласится, что даже говорить связно умеет от силы каждый пятый из них, а уж как они пишут... Не говоря об отвлеченных материях (мол, неприлично! мол, бездуховность!), качество языка в нормативных актах таково, что их бывает невозможно понять - в прямом смысле слова. Если чиновников заставят сдавать хоть какие-нибудь экзамены, может быть, государственный язык станет чуточку почище.
Но особенно радоваться этому разумному намерению все же не стоит. Ведь почему чиновники не знают русского языка? Потому же, почему его не знают все остальные, - потому что их плохо учили. А почему их плохо учили? Потому что нищета российского образования дошла до степеней, исключающих его сколько-нибудь сносное функционирование. Я сейчас даже не о двухстах тысячах российских словесников, получающих меньше прожиточного минимума, - об этом позоре все знают. Я о тех нескольких тысячах преподавателей университетов и "педов", которые готовят новых словесников, о профессорах и доцентах. Как раз в эти дни они получают отпускные - в среднем пять-семь тысяч рублей. В следующий раз окошко кассы для них откроется в конце сентября. Как вы полагаете, имеем мы право хотя бы мечтать о добротном преподавании? Студентов учат либо остатки старых кадров (я спросил о среднем возрасте преподавателей на кафедрах русского языка в двух московских вузах - 51 и 54), либо люди, для которых педагогика - хобби (в Москве доля приглашенных преподавателей и "полуставочников" - 60-70%). Естественно, наиболее удачные студенты, получив дипломы, не только не идут учить школьников, но и не остаются на кафедрах. Что будет на этих кафедрах через пять-десять лет, думать не хочется. Вечную цепь учителей и учеников, из которой выпало одно звено, еще, будем надеяться, можно восстановить; если выпадет два или три звена, восстановить будет нельзя. Ни за какие деньги.
В таких условиях затевать специальное натаскивание по русскому языку для чиновников - примерно то же самое, что натягивать веревочный мост над расширяющейся пропастью. Во-первых, такой мост - вещь и вообще ненадежная; во-вторых, при дальнейшем расширении пропасти он неминуемо лопнет: говоря без метафор, и чиновников натаскивать станет некому. (И конечно, не только с русским языком дело обстоит скверно - такая же беда во всех школьных дисциплинах.)
Правительство, конечно, видит проблему и делает если не все, что может (кто в точности знает, что оно может?), то гораздо больше, чем в последние годы, но этого заведомо мало. Главной заслугой "грефовской" программы реформы образования стала констатация непреложного факта: на современную систему образования у государства денег нет. Пора сделать из этого факта столь же непреложный вывод: высшее образование должно быть преимущественно платным. Попытки соблюсти социальную справедливость сохранением гигантских анклавов бесплатности губительны - не для социальной справедливости, которой так и так нет, а для образования. Дети из малообеспеченных семей должны иметь возможность брать образовательные кредиты; государство должно активно стимулировать меценатство в этой сфере; нужно максимально облегчить бизнесу инвестиции в образование. Все это безумно сложно, увязано с тысячей проблем во всех сферах нашей жизни, но одно совершенно ясно: нужно любыми силами вытаскивать образование из нищеты - и срочно. Тут ведь, увы, можно и опоздать.
