Повестка очередной встречи руководителей восьми ведущих индустриальных стран мира была резко изменена буквально накануне открытия. На первый план - вместо проблемы преодоления разрыва между развитой и неразвитой частями мира - вновь вышла проблематика стратегической стабильности. Как бы это ни оспаривалось "антиглобалистами", собравшимися в Генуе протестовать против мирового капитализма, мировые политики все же решили определиться в самом актуальном на сегодняшний день: как предотвратить возможную новую гонку вооружений.
Да очень просто, обратился к ним в минувшую среду через масс-медиа российский президент. Надо лишь сохранить все договоры по сдерживанию ядерных и прочих вооружений и распустить НАТО. Или принять в него Россию - тогда исчезнут и разделительные линии, и взаимное недоверие.
Наступательная тактика Москвы в вопросе о НАТО и НПРО выглядит вполне уместной на фоне повторенных в последние дни и Вашингтоном, и его союзниками заверений о том, что "Россия среди нас не найдет врагов". Раз нет, рассуждают в Москве, тогда давайте рушить созданные в прежние времена разделительные линии.
Эта позиция России была согласована накануне Генуи с нашим главным стратегическим партнером - Китаем, что придало уверенности обоим.
Председатель КНР Цзян Цзэминь, подписав в прошлый понедельник в Москве новый межгосударственный договор с Россией, на следующий день отбыл в Волгоград. Как разъяснили в российском МИДе, "китайский руководитель давно мечтал побывать там, где произошел перелом во второй мировой войне".
Тем самым Пекин вольно или невольно дал знак, что выход Китая на новый уровень стратегического взаимодействия с Россией может означать наступление некоего коренного перелома в глобальной расстановке сил в мире.
Белый дом, конечно, сделал вид, что новое сближение Москвы и Пекина его не испугало. "Сам факт вступления России и Китая в соглашение не означает, что это негативно скажется на интересах Соединенных Штатов", - заявил пресс-секретарь Белого дома Ари Флайшер. Тем не менее состоявшееся в канун саммита "восьмерки" в Генуе договорное оформление российско-китайского стратегического альянса не может не озадачить Вашингтон и Запад в целом. Ведь Москва, как ясно было заявлено накануне встречи в Генуе, рассматривает свое участие в "восьмерке" как важный канал реализации концепции многополярного мира, за которую ратует наш китайский партнер, но которую отнюдь не разделяют США и их союзники.
Догоняющие вместе?
Уже в преамбуле Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между РФ и КНР четко просматривается главная цель, на достижение которой направлен этот документ, - утверждение нового международного порядка. Лишь следом упомянута цель номер два (что, собственно, и является предметом договора) - поднять отношения между Россией и Китаем "на качественно новый уровень".
Искомый новый порядок в мире видится сторонам "справедливым и рациональным", под чем подразумевается "более равномерное распределение выгод экономической глобализации и достижений мирового экономического роста, сокращение растущего разрыва между странами Севера и Юга, обеспечение равного для всех стран доступа к передовым информационно-коммуникационным технологиям".
Призыв "делиться", понятно, обращен к Западу. Продвигавшаяся в Генуе идея глобализации, в представлении Москвы и Пекина, служит реализации пресловутой концепции "ограниченного суверенитета" и прочих угодных Западу космополитических целей. В то время как главная задача видится в преодолении мирового неравенства и нищеты, содействия общемировым процессам "догоняющего" развития. Ясно, что речь идет о помощи развивающемуся миру в целом, к которому мы вроде - будучи в "восьмерке" - формально не относимся, зато "обогнавший" нас Китай относит себя целиком и полностью (с этим статусом и в ВТО идет).
Естественно, такой международный порядок легче будет установить, если вместо "однополюсного" Pax Americana сформируется столь желанный для Москвы и Пекина "многополярный мир". Мир, в котором все главные вопросы будут решаться не западными "клубами" и "восьмеркой" в частности, а посредством ООН и при обязательном соблюдении государственного суверенитета и целостности всех стран.
Такая программа неприятия глобализации в ее западном прочтении нарисована в документе, подписанном Владимиром Путиным и Цзян Цзэминем. А попытку продвинуть ее предпринял в Генуе уже один российский президент.
"Ветер с Востока довлеет над ветром с Запада"
"Мировая деревня окружает мировой город", "ветер с Востока довлеет над ветром с Запада". Эти и подобные установки времен Мао лишь с некоторыми лексическими изменениями унаследованы в нынешних китайских доктринах. Отправной точкой китайских размышлений на тему переустройства окружающего мира служит констатация того, что после окончания холодной войны в мире сложилась ситуация "сосуществования одной сверхдержавы и многих держав", но относительно стабильное мироустройство пока еще не сформировано. И Китай намерен в его формировании активно участвовать. Не случайно в те дни, когда Путин встречался в Генуе с главами стран - членов "восьмерки" и с Джорджем Бушем в частности, только что покинувший пределы постсоветского пространства председатель КНР Цзян Цзэминь оказался совсем рядом, на Мальте. Возможно, сразу после саммита и он встретится с президентом США и изложит ему свои "многополярные" взгляды.
Против иностранных штыков и иностранного золота
Чтобы понять, где истоки философии нашей совместной с Пекином оппозиции западному империализму (читай: глобализации) и НПРО, стоит совершить краткий экскурс в историю наших договорных отношений с великим соседом. В самых первых декларациях, обращенных к Китаю (от 1919 и 1920 годов), советское правительство фактически провозгласило новую основу отношений между двумя странами и народами, которая виделась в совместной борьбе против "иностранных угнетателей" (а именно американского, европейского и японского империализма). Москва при этом, как считает политолог Алексей Воскресенский, исходила из совпадения общественных и государственных интересов России и Китая, обусловленного наличием общего врага в виде "иностранных штыков и иностранного золота". Кроме того, правительство большевиков предложило китайской стороне начать дискуссию о несправедливой международной и межгосударственной политике "империалистов многих стран" в отношении китайского народа.
Все соглашения и договоры со "старым" (от 1924, 1937 и 1945 годов), а затем "новым" Китаем (от 1950 года) заключались под сильнейшим влиянием внешних факторов, будь то японская угроза или давление со стороны США. Документы эти в той или иной форме обязывали стороны не принимать участие в каких-либо альянсах, группировках, действиях или мероприятиях, направленных против каждой из двух стран.
То есть, как видно, между договором Путина-Цзяна и его более ранними репликами обнаруживается много общего. Очевидное же различие состоит в следующем. Если Сталин договорился с Мао (а до этого с Чан Кайши) о прямой военной поддержке в случае прямой агрессии против каждой из сторон, то сейчас зафиксировано обязательство незамедлительно вступать в контакт "в целях устранения возникшей угрозы", когда, по мнению одной из сторон, возникает ситуация, которая "может создать угрозу миру, нарушить мир или затронуть интересы ее безопасности, а также в случае возникновения угрозы агрессии против одной из договаривающихся сторон".
Это означает, что ситуации и условия, при которых Пекин и Москва могут в ближайшие двадцать лет счесть, что им что-то угрожает, прописаны гораздо более расплывчато, чем это делалось в первой половине прошлого века. На практике, например, может статься так, что в случае, когда США развернут противоракетный "зонтик" над Тайванем (который Москва и Пекин считают неотъемлемой частью КНР), это как раз и побудит стороны принять соответствующие контрмеры включая прямое военное взаимодействие.
Столь интригующая российско-китайская "расплывчатость", сформировавшаяся в канун второй встречи Путина с президентом Соединенных Штатов (которые десятилетиями придерживались "расплывчатой" позиции в вопросе о своей возможной реакции на гипотетическое китайское нападение на Тайвань), не могла не озадачить Буша. Если же принять во внимание и то, что статьей 23 нового документа предусматривается возможность заключения новых договоров "в целях выполнения настоящего договора", то картина для Вашингтона представляется еще более пугающей. Но в сегодняшних нормах международной политкорректности принято избегать прямого давления и запугивания, поэтому Путин на пресс-конференции в канун генуэзского саммита заявил, что на планируемое Вашингтоном развертывание НПРО "совместный ответ" России и Китая не планируется. Мол, сами справимся в том, что касается возможных последствий для нашей национальной безопасности...
Достаточно жестким и неоднозначным выглядит пункт о недопущении сторонами создания и деятельности на своей территории организаций и групп, наносящих ущерб суверенитету, безопасности и территориальной целостности другой стороны. Это может, к примеру, означать пресечение активности на российской территории не только организаций китайских "сепаратистов" (прежде всего уйгуров), но и последователей далай-ламы, членов секты "Фалуньгун" и китайских правозащитников, которым дорога в Россию теперь явно заказана (наши власти уже наглядно продемонстрировали это, отказав в визе главному китайскому диссиденту Вэй Цзиншэну).
Совсем не факт, конечно, что Пекин сразу же предоставит российским властям некие "черные списки" и наши доблестные чекисты тут же начнут кого-то выявлять, отлавливать и депортировать. Но вовсе не исключено, что в каких-то вариантах развития международной и внутрикитайской обстановки Пекин воспользуется этим положением договора, а заодно окажет и косвенное давление на Россию.
По мнению многих ведущих российских китаеведов, в договоре следовало бы окончательно зафиксировать прохождение совместной границы двух государств, "не оставляя в этой области нерешенных проблем будущим поколениям". Этого, как видно, сделать не удалось. По мнению авторитетного российского китаеведа Вили Гельбраса, тот факт, что Москва не добилась от Пекина подписания полномасштабного договора о границе (при обязательном урегулировании всех вопросов), можно трактовать однозначно: Москва на деле не сумела защитить свой суверенитет.
Зато по части "отношений объединенной борьбы" (выражение японской "Иомиури") с американским гегемонизмом и планами создания НПРО стороны достигли полного согласия. А именно: прилагать совместные усилия по поддержанию глобального стратегического баланса и стабильности, всемерно способствовать "неукоснительному соблюдению основополагающих договоренностей, обеспечивающих поддержание стратегической стабильности".
Догоним и перегоним
Несомненно, общая позиция Китая и России в вопросах глобализации и проблем развития (центральная тема дискуссии в Генуе), которую донес до лидеров Запада Владимир Путин, приобретает сейчас особый вес. Ясно, что призыв Москвы и Пекина к Западу делиться своей финансовой и технологической мощью не является таким уж бескорыстным, то есть обращенным на удовлетворение чаяний лишь самых бедных. Мы с китайцами хотим, чтобы делились и с нами, не устанавливали запретов на передачу высоких технологий, не вводили дискриминационного порядка и антидемпинговых мер в области торговли и т. д.
Неожиданных союзников в своем давлении на главные страны Запада Москва и Пекин нашли в самих западных странах. Тысячи "антиглобалистов" вновь съехались на очередной "праздник капиталистических хищников", чтобы устроить очередную взбучку мировому капитализму. На этом фоне Владимир Путин выглядел чуть ли не как Георгий Чичерин, 79 лет назад защищавший в той же Генуе интересы Советской России и угнетенной части человечества перед лицом все того же мирового империализма.
По мнению известного российского ученого Владислава Иноземцева, сейчас мы наблюдаем "неравенство, порождаемое в мировом масштабе самоизоляцией постиндустриального сообщества", когда в мире помимо откровенных "бедняков" образовалась значительная группа стран, которые "не только не смогли добиться успехов на пути индустриального прогресса, но и постепенно сдают ранее завоеванные позиции".
Что касается России и Китая, то, согласно устоявшейся в мировой политологии оценке, обе эти страны исторически вписывались в "догоняющую" модель. И у нас и у них в разное время были (и в известной степени остаются) в ходу установки типа "догоним и перегоним Америку", помноженные на великодержавные амбиции. Однако обеспечение высоких темпов роста в рамках этой модели, как отмечает Иноземцев, требует такой бюрократизации, которая на определенном этапе становится серьезным препятствием для самостоятельного и естественного развития. Происходит перенапряжение сил наций, а с другой стороны - низка эффективность капиталовложений, что компенсируется их постоянным наращиванием.
Между тем, по мнению Владислава Иноземцева, на примере даже самой успешной "догоняющей" модели - Японии, темпы роста которой с конца 80-х годов резко замедлились, - появились веские основания предполагать, что "догоняющая" модель действует достаточно эффективно только при наличии дешевой рабочей силы и что она изначально не способна обеспечить уровень благосостояния, приближающийся к "догоняемым" странам. Эта модель не могла оставаться адекватной в условиях, когда развитый мир осуществлял переход от труда к знаниям как основному ресурсу производства; с другой стороны, она не могла ориентироваться на внутренний рынок (в таком случае автоматически дорожала бы рабочая сила и снижалась внешняя конкурентоспособность страны).
Не все российские эксперты согласны с такой пессимистической точкой зрения. Но, что любопытно, ее разделяют многие их коллеги в самом Китае. По признанию экономистов из Академии общественных наук (сделанному в вышедшей в Пекине книге "Стратегический план Китая на XXI век. Стратегия державы"), экономика КНР с точки зрения экономической структуры "развивается главным образом за счет опоры на массированные вложения рабочей силы и капиталов, относясь к категории внешне ориентированных экономик экстенсивного типа с низкой производительностью труда и высокими затратами энергоресурсов".
Высшее китайское руководство прекрасно осознает всю сложность задачи перевода страны на рельсы интенсивного развития, однако выполнению этой задачи препятствуют объективные факторы, прежде всего низкий уровень культурной и научно-технической грамотности населения.
К тому же сама общественно-политическая и гражданская структура китайского общества устроена так, что до технологической "самодостаточности" ему пока очень далеко. В этой связи изыскиваются и будут изыскиваться дополнительные резервы. Среди них, в частности, Россия (расширение взаимодействия в области хай-тека), но главным образом - Запад.
Через выстраивание более "справедливого" международного порядка, когда развитый мир должен окончательно понять, что решение внутренних китайских проблем (от демографии до ресурсного и экологического кризиса) это и его проблема, появится мощный ресурс дальнейшего становления Китая как мировой державы. Если в этот процесс активно подключится 60-миллионная зарубежная китайская диаспора, если в КНР окончательно интегрируется Тайвань, то, как полагают в Пекине, проблема "догоняющего" развития будет в среднесрочной перспективе решена. Не в том смысле, что Китай превратится во всесторонне развитое постиндустриальное общество (на это всех мировых ресурсов не хватит), а в том, что своими наиболее развитыми частями, своим внешним фасадом и военной мощью он может вполне превратиться во вторую сверхдержаву.
Под углом этой перспективы российско-китайское стратегическое партнерство (а оно, как уже очевидно, пойдет главным образом под углом противостояния Вашингтону, расширения поставок Пекину нашего сырья и оружия) вызывает довольно много вопросов.
