В прошлом году объем продаж мужского детектива сократился в тридцать раз. Особенно пострадали гиганты калибра АСТ (ЭКСМО, ОЛМА и др.) - у них на стадии полной готовности к печати зависло около полутора тысяч новых романов. На последней книжной ярмарке на ВВЦ козырным гостем на стенде издательства ЭКСМО была автор иронических детективов Дарья Донцова. Объяснить такое изменение читательского интереса только перенасыщением рынка продукцией определенного вида явно недостаточно. Просто женские детективы в значительной мере удовлетворяют куда более значительным и глубоким переменам в общественном сознании.
Классика жанра
Один из главных законов, на котором построен классический детектив, сформулирован давно. Завязка детектива - как правило, нарушение социальной или нравственной нормы. Развязка - восстановление общественного порядка, возврат к принятой норме. Не случайно детектив как жанр возник довольно поздно и тесно связан с достижениями технического прогресса и научной мысли рубежа XIX-XX веков. Никогда прежде мир не казался столь малым. Никогда небольшое изменение на одном краю планеты не приносило катастрофы другому. Проложенные дороги, начало воздухоплавания, теория относительности, первая мировая война перевернули жизнь стремительно и неотвратимо. Изменения происходили быстрее, чем обывательское сознание могло их принять и осмыслить. И тут на сцену вышла та самая belle lettre - и детектив в ее числе.
Именно крушением прежнего мира пахнет нежный уют Агаты Кристи. Ее трогательные чаепития и загородные дома выглядят такими прочными именно потому, что больше никогда этому не повториться. После первой мировой войны жизнь перестала быть черно-белой, наполнившись оттенками и полутонами. Мир потребовал терпимости, которой никто не успел воспитать. И как жить, теперь уже никто не мог объяснить. Даже Библия.
Российский читатель конца XX - начала XXI века очень похож на растерянного покупателя первых изданий "королевы детектива". В течение последних десяти-пятнадцати лет привычные формы существования исчезли навсегда. Новые правила выживания лишили людей уверенности в будущем, надежды на справедливость и, как следствие, социального оптимизма. Способность рассчитывать только на себя и веру в возможность самостоятельного решения проблем люди вырабатывают в себе медленно и с неохотой. И тут на помощь приходят детективные авторы.
Чистейшей прелести чистейший образец
Детективы помогают читателям принимать реальность, объясняя и укомплектовывая в приемлемую схему то новое и мучительное, что мозг и эмоции не способны усвоить самостоятельно. Они фиксируют и рационализируют общественные проблемы, болевые точки.
У Агаты Кристи мир был жестко ориентирован и неподвижен. Добро есть добро, зло есть зло, и вместе им не сойтись. Единственная из российских авторов, кто пытается следовать этим старинным правилам, - самая популярная женщина российского детектива Александра Маринина. Ее героиня Анастасия Каменская - пример классической и строгой добродетели с трогательным феминистским оттенком (нелюбовь героини к готовке, страсть к работе и полнейшая неспособность по-женски "выходить в свет", наряжаться и краситься). Она занимается раскрытием преступлений не потому, что ее гложет обида или ярость, а потому, что государство дало ей власть судить и миловать. Она выполняет свой долг. Она не берет взяток, не изменяет мужу, предана своим друзьям и родителям, милосердна и трудолюбива. У Марининой работает и тот самый основной закон детектива: порядок должен быть восстановлен во что бы то ни стало, и никакое сочувствие не влияет на окончательное решении судии. Некоторые поступки героини вызывают уважение, граничащее с недоверием, настолько они непривычно, пугающе добродетельны - например, история с выплатой налогов ценой собственного благополучия и отложенного ремонта в квартире.
Разбирать марининские произведения с точки зрения литературного мастерства - дело мучительное и неблагодарное. Но с точки зрения социальной психологии Маринина - явление здоровое и внушающее оптимизм и надежду. Маринина прозрачна и открыта и как сочинитель своего мира, и как человеческий персонаж. Похоже, ее личное устройство полностью совпадает с прокламируемыми ею ценностями. Она не увлекается сложными диалектическими и парадоксальными построениями, чересчур сложными и мрачными психологическими мотивациями. Из-за этого ее романы грешат некоторой квадратной простотой, но именно за это ее любят читатели. С ее персонажами идентифицироваться приятно и легко. Детали жизни героев узнаваемы и знакомы, ситуации понятны и близки. С другой стороны, именно интеллектуальная и психологическая ограниченность дала Марининой смелость дебютировать в жанре "семейной саги". Ее личные воспоминания о стране ничем не отличаются от памяти сотен тысяч ее читателей - тем более что по большей части детали прошлого у Марининой облекаются в цифры и факты: цена кефира, день полета Гагарина, годы обучения в институте. Маринина работает на общественное согласие и примирение. Для Марининой другие - такие же, как она, только по-другому одетые. Ей и в голову бы не пришло, что другие - это ад.
Тайна заговора
Из четырех выбранных для примера российских дам-детективщиц более всего, казалось бы, к Марининой близка Полина Дашкова. Она использует близкие сюжеты и темы, столь же неравнодушна к миру шоу-бизнеса и глянцевых журналов. Но за плавной речью Дашковой скрывается щекочущий обывательский интерес к "запредельно ужасному". Она бестрепетно пишет о том, что чувствует в момент собственной смерти десятилетний ребенок. Если маньяк охотится - то непременно за беременной женщиной. Если зомби - то непременно дети-имбецилы. Если комсомольский работник - то серийный убийца, а жена его - не кто иной, как гипнотизер. Зло у Дашковой не имеет никаких рациональных мотиваций, зато полностью укладывается в социально-психологический портрет значительной части постсоветского населения. Повышенная тревожность в сочетании с безответственностью и безынициативностью, привычная уверенность в том, что все решают "они наверху" и, как правило, во вред "простым людям", способность постоянно выживать в условиях ожидания катастрофы - это качества, которые Дашкова разделяет со своими читателями. Кстати, точно таким же образом описывают мир романы Пелевина - загадочные закулисные силы, дергающие за ниточки где-то далеко от глаз запуганных таинственностью мира обывателей, угрожающий смысл всего окружающего, заговоры и войны недоступных людей "у власти". Хотя ничего страшнее, чем оказаться в этом писательском ряду, для гуру поколения "П", наверное, не существует.
Декларируемая Дашковой интеллигентность ее героинь, для большей убедительности маркированная профессией (переводчицы, журналистки, редактора, врача и т. п.), противоречит бессознательно выговариваемому низменному портрету. "Мегаполис-Экспресс" с его пристрастием к "акулам в московской ванне" и "крысам-убийцам в подвале Кремля" не слишком далеко отстоит от литературных работ Дашковой, а симптомы проявляет точно такие же.
Никита из глубинки
Если в Москве и еще в паре крупных университетских и экономически относительно благополучных городов люди более мобильны и способны реагировать на стремительно меняющуюся картину мира, то на большей части России ситуация выглядит куда более плачевно - как в экономическом, так и в социальном плане. Ежедневные задачи жесткого мира девяностых для многих оказываются совершенно непосильными. Им куда ближе другой вариант поведения: научиться жить, не решая проблем, а делая их естественной средой обитания, превращая трудности в норму. То, что не нравится, то, чего изменить невозможно, можно просто принять за обычное и естественное. Именно такой способ жизни отчетливо виден в книгах двух других авторов - Марины Серовой и Татьяны Поляковой.
В этих романах бороться со злом никто и не пробует. Рядом с ним просто пытаются жить. Злодеи-убийцы и отважные детективы настолько похожи, что отличить преступника от представителя правосудия становится делом практически невыполнимым. Персонажи Серовой - либо частный детектив, либо бравая охранница, плавно переходящая к исполнению функций частного детектива, - не слишком заботятся о законности собственных деяний. Обе не испытывают ни малейшего сочувствия ни к жертвам преступлений, ни к клиентам. Обе обладают абсолютно одинаковым характером, различаясь лишь условными деталями вроде разных имен. Давно известно, что Марина Серова - коллективный псевдоним профессиональной литбригады. Тем интереснее этот продукт коллективного творчества. Во-первых, обе головы этого туловища (детектива-охранницы) несколько путаются в сексуальной ориентации. Периодически героиня с восхищением подходит к зеркалу, чтобы полюбоваться своими "округлыми бедрами и идеальными ногами". О мужчинах милые девушки отзывают не иначе, как об убогих и жалких слизняках, ни на что не способных. Очевидно, расчет предполагает, что читатель(ница) замрет от смелости и восхищения перед самоуверенностью и трогательной любовью к себе героини - чувство, в большинстве слоев российского населения не распространенное вовсе и пока не слишком успешно насаждаемое глянцевыми журналами. Кроме того, отсутствие каких-либо прочных семейных связей героинь предполагает их родство с западным мужским типажом героя-одиночки. Отсюда может происходить и чересчур брутальное поведение, и убеждения из серии "не верь, не бойся, не проси". С другой стороны, поскольку женская фамилия на обложке предполагает в большинстве случаев и женский кошелек, теория о том, что "все мужики - козлы", находит широкую поддержку читательской аудитории.
А я киллера люблю
Татьяна Полякова - противоположный Марининой полюс российского детектива девяностых. Классическое "нарушение порядка" не приводит к торжеству справедливости в финале, но только узаконивает это нарушение. Если в начале романа героиня смотрит на убийцу с ужасом и отвращением, то к середине она его уже жалеет, кормит и перевязывает раны. А к концу - радостно выходит за него замуж. Героиня с готовностью и старанием ищет и находит хорошее в собственных похитителях и любых других преступниках. Такого рода поведение с точностью совпадает с классическими проявлениями стокгольмского синдрома. Оценка действий мужских персонажей меняется от "преступных" к "решительным". Очевидно, столь велик российский женский голод по мужской "деятельности", готовности брать на себя ответственность и принимать какие бы то ни было решения, что любая активная жизненная позиция, в том числе противозаконная, оценивается как положительная. Кроме того, до сих пор в России традиционное стремление выйти замуж настолько высоко, что человеческие характеристики партнера, исключая половые, просто не считываются. Чувствуется у Поляковой ряд и почти фольклорных мотивов: традиционного мифа о "диком, но благородном разбойнике", которого можно причесать и очеловечить; о бабе, которая только для мужика должна быть дурой, но на самом деле с легкостью вертит простодушным и неповоротливым силачом. Широкая распространенность литературы о романтических киллерах может иметь и еще одно объяснение трагикомического характера: в конце концов, в России вполне достаточно бандитов, чтобы они превратились во вполне самостоятельный и многочисленный пласт читательской аудитории, как есть своя слушательская аудитория у блатных радиостанций. Киллерам нравится читать о себе. Они себе вообще нравятся.
Как бы ни относиться к отечественному детективу, все же этот способ выговаривать проблемы - признак некоторого оздоровления общества. Психологи говорят, что осознать и сформулировать проблему означает наполовину ее решить. Но то, что милые детективные барышни предпочитают выйти за бандита замуж, а не сдать его властям, означает, что пока в России преступность проще одомашнить, чем искоренить. Главный профессиональный положительный литературный милиционер всего один, и то - дама. Печальная картина, но вполне точно отражающая реальную ситуацию. Милиция непрестижна, нища, беспомощна, лучшие кадры ушли на частный фронт. И винить в подобной ситуации исключительно государство - неумно и безответственно. Маргарет Тэтчер, например, говорила, что "государство не может помочь людям, выполняя за них то, что они должны делать для себя сами".
