Моя заметка "Преступные эмбарго" в "Эксперте" N6 вызвала бурю откликов. Не думал, что статья будет воспринята как призыв "воровать" западные патенты и копирайты - Уголовный кодекс надо чтить. Но законы и международные соглашения должны действовать во благо людей, а не наоборот. Справедливость же и рациональность нынешних законов вызывает большие сомнения.
Патентно-копирайтное законодательство западных стран основано на принципе предоставления изобретателю монополии на интеллектуальный продукт с целью стимулирования инновационной активности. Но где граница между результатами фундаментальной науки, которые нигде не патентуются, и изобретениями, которые становятся исключительной собственностью владельца патента? В США, кстати сказать, только 43% средств на НИОКР в самой наукоемкой - фармацевтической - промышленности поступают от самих фирм, тогда как 29% - от государственного Национального института здоровья, а остальное - от благотворительных фондов и университетов. Почему расшифровка генетического кода, ведущаяся на государственные деньги, становится бесплатным достоянием всего человечества, а такая же расшифровка, сделанная частной компанией, должна продаваться за деньги? И почему копирайты надо предоставлять именно на пятьдесят и более лет? Третий президент Америки Томас Джефферсон, занимавший в бытность свою госсекретарем США и пост председателя первого патентного управления страны, полагал, что идеи, как воздух, которым мы дышим, не должны быть в исключительном владении и "потому изобретения не могут, по самой своей природе, быть объектом собственности".
Говорят, технический прогресс возможен только при строгой охране прав на интеллектуальные продукты. Так ли? Современная патентная система сложилась совсем недавно, строго говоря - в последние десятилетия; до этого в самих западных стран процветала практика, ныне называемая пиратством. В конце XIX века США активно требовали от других стран улучшить их национальные патентные законодательства, но отказывались признавать иностранные копирайты. Германия в это же время угрожала Швейцарии торговыми санкциями, побуждая ее принять патентный закон, но не признавала британские торговые знаки. Патентование лекарств было введено в Германии и Франции в 1967 году, в Италии - в 1979-м, в Испании и Канаде - в 90-е.
Остановился ли технический прогресс в странах, которые хуже других защищали исключительные права на интеллектуальную собственность? Да нет, не похоже. Есть исследования, свидетельствующие, что Швейцария в конце XIX века, до принятия патентного законодательства, пережила пик инновационной активности. Есть и опросы американских фирм, свидетельствующие, что большинство из них (хотя и не все) финансировали бы НИОКР и нововведения в том же объеме, что и без получения патентов, поскольку главная защита на их интеллектуальные продукты обеспечивается не формальным патентом, а техническим лидерством, что практически не позволяет конкурентам воспроизводить инновации в течение нескольких лет, а то и десятилетий.
В заключение хотел бы поблагодарить самых внимательных читателей за указание на досадную ошибку в моей статье. Индия, на самом деле, член ВТО с момента основания ГАТТ в 1948 году, однако она еще не присоединилась к соглашениям о защите интеллектуальной собственности (TRIPs). Ее патентное законодательство предусматривает защиту технологий, но не продуктов, а потому разрешает и производить запатентованные в других странах лекарства, и продавать их всем, кто пожелает купить. Индийская фармацевтическая компания Cipla предлагала в 2001 году пакет антиспидовых лекарств для годового курса лечения за 350 долларов против 15 тыс. долларов, за которые продавали такой же годовой пакет западные фармацевтические фирмы.
Владимир Попов
