В Москву приехал Филипп Старк - главный дизайнер всех времен и народов, олицетворение культа, созданного из искусства делать вещи. Уже два десятка лет он безусловная и неоспоримая суперзвезда. И не потому, что другие ему в подметки не годятся. Сегодня есть и более модные дизайнеры, и более продвинутые по части современных технологий, и удивлять умеют не хуже. Но Старк вне конкуренции, потому что он показал всему миру: дизайн - это диктатура, а мы - ее рабы.
Антипоп
Старк привез в Москву большой багаж - кучу чемоданов с вещами и вещицами, которые он сделал в разное время для разных фирм. Вещи эти, тысячу раз виденные и воспетые, так хорошо известны, что перепутать их с работами другого дизайнера очень трудно. Но именно эта известность мешает сходу сформулировать уникальность его произведений. Вроде бы посмотришь на его стул или стол и ясно - это Старк, а в чем, собственно говоря, эта "старковость" заключается, сразу и не скажешь.
Начнем с формы. Вещи Старка, несомненно, авангардны, но без холодного интернационального модернизма. Они, напротив, энергичны и чувственны. Это касается и его архитектуры, и предметов, населяющих наши дома: что гигантские пилоны или завершение крыши в баре "Асахи" в Токио, что обычные домашние дверные ручки - и те и другие напоминают у него игриво изгибающихся раскормленных моллюсков. Да, подумаете вы, Старк - это телесность. А он возьми да изобрети что-то совершенно другое - тонкое, стальное или, еще лучше, прозрачное и невесомое вроде стула La Marie, который, как говорит дизайнер, стал его ответом на избыток материи и вещей в современном мире. И вот вы уже уверены в том, что Старк - это авангардные экономные формы, а он фантазирует на тему старины, и появляется стул Lord Yo или воплощаются в пластмассе мотивы уютной мебели XIX века. Тут вы решаете, что Старк - это поп-арт в дизайне. Но и на это находятся контраргументы. Когда смотришь на его телевизор в "кустарной" оболочке из прессованных опилок, кажется, единственной целью его создателя было просто повеселить публику. А на самом деле таким образом, объяснил сам дизайнер, техника становится человечнее.
Чего в работах Старка почти никогда нет, так это респектабельности, умеренности и прочих элементов "скромного обаяния буржуазии", определяющего нынешний дизайнерский мейнстрим. Максимум респектабельности он показал в частных апартаментах четы Миттеран в Елисейском дворце, да и те обставил далеко не эксклюзивной собственной мебелью. Старк - настоящий "изобретатель велосипеда", умеющий взглянуть на вещь абсолютно свежим взглядом. Так, он задумался о предназначении спинки стула и понял, что в поддержке на самом деле нуждается только верхняя часть спины, а остальная вполне самостоятельна. И были сделаны стулья, в которых спинка - либо обруч, стянутый подлокотниками, либо скобка, торчащая на одной палке. Или другой пример. Старка осенило, что для умывания человеку нужно, в сущности, не так много, и появилась страшно популярная сегодня раковина в форме тазика с похожим на нос деревенской колонки смесителем. И еще. Почему это мы так часто подвешиваем всякие половники, щетки, мочалки, загибая их концы в форме крючков, спросил себя дизайнер, а другие вещи кладем, и придумал телефонный аппарат Hook (крючок), который, как половник, подвешивается к перекладине. В общем, "старковость" - это способность изобретать то, чего ни от него, ни от кого другого не ожидаешь, и не забывать о самоиронии.
Дизайн с лицом
Форма формой, но в Старке, безусловно, есть что-то еще. Ведь внимательный глаз может даже обнаружить сходство некоторых его изделий с вещами других дизайнеров. Наверное, дело еще и в том, что его собственное лицо и, с позволения сказать, стать так же известны широкой публике, как и его работы. И когда о Старке говорят как о дизайнере-художнике, то непременно хочется добавить, что он еще и художник боди-арта, потому что это его body, украшенное разнообразными надписями и рисунками, является обязательным приложением к его вещам: вот Старк, подвешенный за шиворот на его же вешалке рядом с его же кухонной утварью, вот Старк со своей знаменитой паукообразной соковыжималкой в виде короны, вот Старк, приставляющий свои лампы-рожки к кудрявой голове, вот его физиономия красуется на спинке стула... Не забудьте и о туче автошаржей - такой портретной галереей не может похвастаться ни один дизайнер мира. Принято считать, что лицо дизайнера - это его вещи. Но нашему герою этого мало, он стремится свое лицо поставить в один ряд с созданными им вещами и потеснить все остальные фетиши современного общества. А почему бы и нет? Почему физиономии Элтона Джона или Мадонны, к примеру, мелькают повсюду, а дизайнер, который, если разобраться, гораздо больше влияет на повседневную жизнь, должен оставаться за кадром? Те, в конце концов, только поют, а он дирижирует нашей жизнью.
Честный продукт
Старк любит поговорить о роли дизайна в нашей жизни. Он вообще очень много говорит, что опять же очень отличает его от коллег. Иной скажет, к примеру, что-нибудь вроде "Форма есть сумма потребностей человека, особенностей материала, экономических возможностей и новых технологий", и хватит. Старк же - не тот случай. Может, он и не французский дизайнер (он говорит, что таких не бывает), но, несомненно, французский интеллектуал, у которого все сводится к борьбе с бессмысленным буржуазным потребительством. Старк озабочен нравственным состоянием дизайна, рынка, самих потребителей. Он убежден, что главным качеством продукта должна быть "честность", в том смысле, что каждая новая вещь должна предлагать потребителю какие-то качественно новые возможности. Он считает, что больше нет прогресса, и единственным двигателем производства и рынка должна стать сознательность, что пора производить non-product - антипродукт, предназначенный для "новых бунтовщиков" (привет 1968 году!), которые ни за что не станут потреблять лишь потребления ради, а будут осознанно тянуться только к "честным" изделиям.
Старк опечален тем, что большинство производимых сегодня предметов, во-первых, кичится своей стоимостью, а во-вторых, имеет отчаянно "мачистский" облик. По его же мнению, все должно быть наоборот - чтобы восстановить баланс и справедливость, вещи должны быть женственными и не показывать, сколько стоят.
Конечно, Старка до смешного легко ловить на противоречиях. Взять хотя бы эти самые деньги. Может, в его вещах и нет вызывающей роскоши, но ни для кого не секрет, что стоят они совсем немало, и любой, кто катит за собой старковский баул на колесиках, выделяется из толпы.
Старк заявляет, что давно пора отменить красоту и заменить ее пользой, и при этом создает множество красивых вещей, потому что теория теорией, а чувство формы, если уж оно есть, никуда не денешь. Он говорит, что вещей должно быть меньше, и в нашем светлом будущем они практически сойдут на нет (сегодня это весьма популярная в дизайнерских кругах идея), а сам плодит их и плодит, иногда целыми сериями. Но противоречия и бунтарские выпады - необходимые условия появления его произведений, которые чем более бунтарские, тем охотнее, как известно, потребляются.
Как и у всякого дизайнера, у Старка есть вещи более удобные и менее удобные, есть привлекательные и не так чтобы очень. Одни действительно предлагают нам какие-то новые возможности, другие нет. Но это, по большому счету, неважно. Его вещи - свидетельства того, что дизайн, и Старка в том числе, мы любим не за это. Может, мы его вообще не любим, а лишь находимся в глубоком гипнозе. Почему же тогда лампа от Старка всегда оказывается нужной до зарезу. Почему, когда и так есть, в чем носить вещи, сумка от Старка оказывается совершенно необходимой. И если кто-то скажет, что дизайнеры хотят определять в нашей жизни слишком многое, Старк ответит, что они лишь зеркало того культа дизайна, который царит в современном обществе. И в его случае зеркало весьма одаренное.
