Взвешивать, измерять, расставлять всех по росту - эти излюбленные занятия статистиков находят широкий спрос среди экономистов, политиков и широкой публики.
Экономики разных стран можно "взвешивать" по-разному. Можно тупо пересчитать рублевый ВВП России или юаневый ВВП Китая в доллары и заключить, что российская экономика в тридцать, а китайская - почти в восемь раз "легче" американской. Сразу, правда, встает вопрос: что делает Россия в "большой восьмерке" и почему США считают, что после развала СССР главным стратегическим противником уже к 2015 году будет именно Китай?
Сомнения вполне уместные. Мы просто положили экономики не на те "весы". Ведь ни для кого не секрет, что товарная покупательная способность валют вовсе не тождественна их рыночным обменным соотношениям. Скажем, обед сходного качества в парижском бистро обойдется в разы дороже, чем в Москве, и заметно дешевле, чем в Токио. Любопытно, что британский The Economist выбрал именно гастрономический ориентир в сопоставлениях покупательной силы валют - всем известный BigMac. Франчайзинговый стандарт этого напичканного холестерином бутерброда действует сильнее золотого стандарта: биг-маг - он и в Африке биг-маг!
Если же добавить к биг-магу довольно представительную корзину потребительских и инвестиционных товаров и некоторое число сопоставимых услуг и измерить их стоимость в разных странах, мы и получим оценки покупательной способности валют - те самые правильные "грузики" для измерения "настоящего" веса экономики.
Очередной трехлетний цикл этой муторной работы, завершенной недавно европейскими статистиками с участием наших ученых, принес вполне обнадеживающие результаты. На "правильных" весах Россия - никакая не "Верхняя Вольта с ракетами", а десятая по масштабу экономика мира. Процентов на десять, кстати, больше Канады - давнего члена "восьмерки", не обладающего к тому же ракетами. Учитывая же, что наиболее авторитетные оценки "теневого" сектора российского хозяйства колеблются в диапазоне 25-40% измеренной части ВВП, можно сделать вывод, что истинные масштабы нашей экономики еще более впечатляющи.
Почему же так велика разница между биржевым и товарным весом рубля? Или, другими словами, почему рубль устойчиво недооценивается на валютном рынке против товарного паритета? Дело здесь вовсе не в происках валютных спекулянтов или закладываемых в обменный курс политических рисках. Причины этого глубже. Они связаны с самой структурой нашей экономики. Огромный, до сих пор не реформированный сектор локальных, неторгуемых в международном масштабе услуг - это ЖКХ, наземный транспорт, в значительной своей части здравоохранение и образование - продолжает дотироваться государством. Этот сектор ориентирован на массового, бедного потребителя и самой своей дешевизной препятствует росту доходов последнего (дешевый товар-низкая выручка-маленькая зарплата). Наличие этого гигантского айсберга не столько занижает курс, сколько завышает ППС рубля. С другой стороны, сектор глобально торгуемых услуг (туризм, авиатранспорт, финансовые, юридические, телекоммуникационные услуги) и потребительских товаров все еще недостаточно эффективен для международной конкуренции без ценового гандикапа в виде заниженного обменного курса рубля.
И последнее. Мы бы не стали со звериной серьезностью относиться к статистическому замеру абсолютных размеров экономик разных стран. Не будем, право, уподобляться туземцам, отмечающим лишним кольцом коралловых бус принадлежность к знатному роду. Какая разница, в каком году сбудется мечта экономсоветника президента Андрея Илларионова - кривая российского подушевого ВВП догонит на графике кривую португальского? Ведь даже сегодня Португалия не располагает ни одной технологией будущего, а в центре старого Лиссабона полно человеческих экскрементов. То же мне, мечта!
Гораздо продуктивнее отбросить цифровую схоластику и выработать свою - не португальскую, американскую или азиатскую, а нашу собственную - модель роста. А уж с его темпами и нашим новым "весом" в мировой системе экономических координат статистики разберутся и, мы уверены, будут приятно удивлены.
