"Технократ от экономики", "палач фундаментальной науки", "Касьянов в полный рост", "приспешник младореформаторов", "свинья под дубом" - вот не самые резкие формулировки участников нашего форума, родившиеся в адрес автора небольшого комментария по поводу байкальского нейтринного телескопа ("Коллапс большой науки", "Эксперт" N28).
Напомним, что message заметки сводился к вроде бы самоочевидному утверждению: высокая наука - всего лишь один из видов человеческой деятельности и, как всякая человеческая деятельность, нуждается в разумном самоограничении. В тексте говорилось, в частности, о том, что эпоха Big science (между прочим, вполне устоявшийся термин, относящийся не к фундаментальной науке вообще, без которой никакая, в том числе и прикладная наука, а, следовательно, и любая инновационная бизнес-деятельность невозможны, а к "большой фундаментальной науке", для прогресса которой недостаточно усилий одной, даже самой развитой страны) закончилась и что отчасти (и с этим согласились некоторые авторы писем) в этом виновата сама наука, использовавшая "аванс холодной войны" для реализации устаревшей по сути позитивистской схемы своего развития. Конечно, имена Рудольфа Карнапа или, скажем, Ганса Рейхенбаха до сих пор представляют немалый интерес для дотошных исследователей приключений человеческого интеллекта в ХХ столетии, но sub specie aeternitatis, с точки зрения вечности, их книги на полках уже давно заняли место во втором ряду. Методологии НТП, разработанные уже после второй мировой войны Томасом Куном, Имре Лакатосом, Полом Фейерабендом и иже с ними (так называемая историческая школа, признававшая, в частности, зависимость "священных целей большой науки" от политического, экономического и социального контекста), выполнили роль холодного душа для "технократического наркомана", попавшего после взрывов атомной бомбы и посадки человека на Луну в крайне ограниченный круг лиц, влияющих на процесс принятия решений мировой элитой, но не задержавшегося там.
"Я помню мучительную смерть последних мастодонтов этой науки - многомиллиардных ускорителей в Протвино и Лос-Аламосе, - пишет нам Игорь Ефимов. - Но ведь и нынешние аналогичные мастодонты, например проект генома человека, показывают признаки такого же падения. Фирма, создававшаяся под одного из идеологов проекта Крэйга Вентера, уже уволила его и потерпела фиаско в финансовом плане. Так же в свое время не оправдали практических надежд токамаки и прочие 'проекты века', вознесшие на олимп многих ученых. Проекты сгорели, а ученые на олимпе остались".
К сожалению, модель управления НТП, принятая советской империей периода застоя, оставляла на академическом олимпе слишком многих "погорельцев". Так называемый научный романтизм и "бескорыстное любопытство", на которые ссылаются наши читатели, задетые строчкой про ранних Стругацких, не есть вещи, хорошие сами по себе, - как и многие другие благие человеческие чувства и настроения их лучше проверять и ограничивать. Конечно, не факт, что "оселком" должна выступать только экономическая логика, но это уже вопрос к эпохе. Если кто-то по-прежнему намерен реализовывать советскую модель управления НТП - многомиллиардные инвестиции по всему фронту исследований большой науки, - то необходимым условием для этого является реальная возможность изобретения и запуска в массовое производство машины времени. При другом сценарии придется большой науке ответить на вопрос о том, почему именно ее подход к общению с действительностью занимает монопольную позицию на рынке знаний. И, в случае продолжения ее затянувшегося молчания, отсылка в читательских письмах к басне Крылова ("И рылом подрывать у Дуба корни стала") скорее будет относиться к ней самой.
Дан Медовников
