Размышления на тему "Современное искусство и государство" сегодня способны вызвать в памяти разве что не к ночи будь помянутую "бульдозерную выставку" 1974 года. Хотя и государства того уже нет, и гонений уж давным-давно никаких. Даже есть специальные государственные организации, смысл существования которых - поощрять, пропагандировать, осмыслять и т. д. современное отечественное искусство.
Одной из них - Государственному центру современного искусства (ГЦСИ) - исполнилось десять лет. Целое десятилетие государство содержит контору, которая, судя по названию и статусу, является проводником государственных интересов в сфере современного искусства. Только вот удивительно: когда начинаешь припоминать ежегодную "Арт-Москву" или передачу Маратом Гельманом коллекции современного искусства Русскому музею, понимаешь, что масштаб у этих событий вполне государственный, а инициатива, затраты и слава сугубо частные.
А ты кто такой?
Но обо всем по порядку. Государственный центр современного искусства народился в сладостный период демократического восторга и упоительного чувства, что мы семимильными шагами движемся к капитализму и цивилизованному миру. А в том мире, как известно, кроме демократии, высоких технологий и столь же высокого уровня жизни процветает самое современное искусство. У нас же тогда это искусство мучительно превращалось из андерграунда в предмет общения передового пипла. Тогда банки-коллекционеры решительно переориентировались со cтарых голландцев на актуальное искусство, тогда же в Министерство культуры позвали Леонида Бажанова, главу независимого объединения художников, литераторов и искусствоведов под названием "Эрмитаж". Потом у этого государственного человека появился Государственный центр современного искусства.
Десять лет ГЦСИ коллекционирует, устраивает семинары, выставки, все как положено, только скромненько. Было у ГЦСИ одно монопольное занятие - представлять родину на крупных иностранных форумах современного искусства, вывозить наших художников на художественную Биеннале в Венецию, например. "Вывозить" - громко сказано. А на деле - придумал проект, собрал художников, нашел спонсоров, увязал в один узел, принес на блюдечке с голубой каемочкой в ГЦСИ, а там тебя благословили, так сказать, от лица государства.
Но тут появились конкуренты. Старая советская контора - музейно-выставочное объединение "Росизо", в девичестве "Росизопропаганда", возившая наши музеи за рубеж, в одночасье преобразилась. Ее возглавил экономист Евгений Зяблов, до недавнего времени издававший "Арт-хронику", туда пришли такие генералы от современного художественного процесса, как Виктор Мизиано - главред "Художественного журнала", из которого мы давно узнаем о самых-самых последних движениях в культуре, и Иосиф Бакштейн - глава Института проблем современного искусства, живущего на соросовские деньги. Стало понятно - называйся теперь это заведение хоть "Росизо", хоть "Совдеппропагандой", хоть "Реввоенсоветом", заниматься оно будет в том числе и современным искусством. А если учесть крутизну Мизиано и Бакштейна, так еще и успешнее, чем ГЦСИ.
Вообще-то многие думали, что "Росизо" так укрепили, чтобы скушать потихоньку ГЦСИ, раз от него толку мало. Но не тут-то было: обе конторы от лица государства что-то для художников как будто и делают, даже соревнуются. Жертвой этого соревнования уже пал Александр Бродский, которого ГЦСИ послало на Биеннале в Сан-Паулу. В Сан-Паулу же Бродского встретили словами "А ты кто такой?", указав на российскую экспозицию, прибывшую туда несколько раньше благодаря более расторопному "Росизо". Вот вам и государственный подход. Мягко говоря, странный.
Короли и ярмарки
Может, это только антинародные тоталитарные режимы умели эффективно поддерживать искусство, которое их на все лады воспевало? Может, в демократическом обществе государству искусство вообще не нужно? Оказывается, еще как нужно. Не зря же на Западе одни правительства изобретают особые налоговые льготы для корпораций, которые коллекционируют современное искусство. Другие в бюджет закладывают отдельной строкой закупки на ярмарках современного искусства, а французский минкульт, как добрый папа, подбрасывает деньжат частным галереям, чтобы те на ярмарку в Базель прокатились. Да и монархи современное искусство пропагандируют. Конечно, ничего особенно удивительного нет в том, что английская королева открывает Tate Moder, все-таки большая государственная галерея. А вот то, что главную испанскую и никак не государственную ярмарку современного искусства Arco открывает сам король, согласитесь, производит впечатление.
Чтобы узнать, чем же у нас государство поддерживает крупнейшую российскую ярмарку "Арт-Москва", пришлось отправиться к директору "Экспо-парка" Василию Бычкову.
- Все знают, что "Арт-Москва" - главное событие в мире нашего современного искусства. А вам государство помогает?
- Поскольку "Арт-Москва" была и остается, к сожалению, убыточным мероприятием, мы каждый год обращаемся в Министерство культуры и комитет по культуре правительства Москвы с просьбой дать денег на ее проведение. Единственный раз, в девяносто восьмом году, комитет помог, бесплатно предоставив Новый Манеж. Да и то стенды, освещение и все остальное мы оборудовали за свой счет. Более того, последние два раза в ответ на просьбы пришли такие письма... В общем, чтобы мы окончательно от комитета отстали. А мы продолжаем клянчить у Министерства культуры, которое нас поддерживает - больше морально. Правда, в последнее время оно дает деньги на нашу некоммерческую, то есть сугубо выставочную, программу.
- А в других странах правительства дают деньги на крупные ярмарки?
- Не знаю, как везде, а в Германии федеральное правительство и земли очень даже дают. На последнем "Арт-Форуме" в Берлине государство произвело закупки тысяч на двести немецких марок. Это не безумно много, но и это хорошо, потому что галереи заранее знают, что неплохие продажи им гарантированы и потому стремятся туда попасть.
- А наши госучреждения - ГЦСИ, "Росизо" - с ними-то вы сотрудничаете?
- Без особого успеха. В прошлом году мы вместе с "Росизо" подавали заявку в Министерство культуры. В позапрошлом Минкульт выделил ГЦСИ деньги на участие в "Арт-Москве". ГЦСИ сделал неудачную экспозицию. По идее, ГЦСИ или "Росизо" должны были бы делать российскую экспозицию так же, как, например, Гельман на прошлой "Арт-Москве" представил Украину или как они представляют Россию за рубежом. Но пока от них не исходит никакой инициативы.
- Так, может, эти учреждения и не нужны вовсе?
- Нет-нет. Я вижу большой смысл в их существовании. Потому что всего мало: менеджеров, институций, где бы эти менеджеры могли работать. Раньше казалось, что надо срочно заняться и тем и этим, пока кто-то другой не занялся. Фигня полная. Всех так мало, а поле для работы такое неоглядное, что чем больше людей занимается современным искусством, тем лучше.
Сказать по правде, ничто так не настраивает на оптимистический лад, как беседа с успешным менеджером. Все розовеет, и думаешь, что государство, оно вообще ни при чем. Просто одни люди что-то умеют делать, а другие нет - кадровый, так сказать, вопрос. А раз так, значит, это просто дело времени. Одно смущает - случайно или нет именно в госучреждениях этот менеджмент особенно неэффективный.
Засада
Что у нас с арт-менеджментом беда, это все знают. Институт проблем современного искусства совместно с организаторами "Арт-Манежа", "Росизо" и прочими заинтересованными лицами проводит инструктаж арт-менеджеров так же экстренно, как службы спасения обучают людей, попавших в экстремальную ситуацию. Менеджмент в сфере культуры преподают и в Московской школе социальных и экономических наук. Преподает там и такой известный куратор, как Георгий Никич, когда-то вместе с Бажановым входивший в "Эрмитаж", а ныне куратор московского "Арт-Форума". С ним мы и поделись подозрениями, что неэффективный менеджмент и государственный статус наших ГЦСИ и "Росизо" как-то связаны между собой. И вот что он на это ответил:
- Посмотрите, какие фигуры там во главе - и Бакштейн, и Мизиано, они сознательно дистанцированы от собственно менеджмента. Мизиано занимается и "Росизо", и "Художественным журналом", Бакштейн - и "Росизо", и своим институтом. Это двоестулие многое объясняет. А результат один - всеобщая каша. Ведь во всех этих организациях сидят в основном люди искусства - художники, в широком смысле этого слова.
- А кто должен там сидеть?
- Чиновники, внятные чиновники, которых нет. Художники же не могут смотреть на свои занятия как на политику. Для них это слово скомпрометировано, они передают культурную политику кому-нибудь, превращаются в псевдочиновников и налаживают не связи, а карьеры. Так что связям государства и искусства просто неоткуда взяться.
- Получается, что они закрытые - но не от самодостаточности, а за неимением лучшего?
- Точно. Когда кругом все художники, жизнь очаровательна, но системы так не выстроить. А дело государства - выстраивать системные отношения с современным искусством.
- Чего ради государству их выстраивать? Не из любви же к прекрасному?
- Нет. Государство может потреблять современное искусство разными способами. А именно тремя - на уровне идеологии, экономики и в виде своего рода аналитики. Начиная с послевоенного времени в западном мире современную культуру можно было понимать как пиар новой западной цивилизации, которая поняла, что опора только на технический прогресс приводит к атомной бомбе, а невнимание к культурным процессам - к появлению Гитлера. Этот период государственного внимания и поддержки и породил новую волну авангарда, то есть собственно contemporary art. Наличие профессионального современного искусства, которое, как правило, быстро превращается в дизайн, в среду вообще, полезно государству - это знак современности и мобильности. В Англии в связи с блэеровской идеологемой "Британия - молодая страна" это очевидно: Британия молодая, значит современное искусство ей необходимо.
Другой уровень - экономика. Вот испанское государство в восьмидесятые помогало частным галереям осваивать нью-йоркский рынок за государственные деньги - просто черт знает что такое! А все умный министр культуры Хавьер Солана. В Штатах начался "испанский бум", и все узнали: в Испании замечательные художники, Испания - привлекательная страна... Тут же подключился туризм - и все заработало.
В романтическом, условно говоря, государстве, каким была послевоенная Франция, художественно-философские идеи прямо восходят вверх, влияют на политику. Тогда к современному искусству относятся как к своего рода аналитике.
- А как вам кажется, наше государство понимает эту полезность современного искусства?
- Нет, навряд ли. Да и как искусство может послужить отечеству, если в отечестве пока не очевидны какие-либо идеологические тренды? Государству это искусство нужно лишь как пропуск в клуб цивилизованных стран. Чтобы, если спросят: "Есть ли у вас галереи?", ответить: "А як же ж!". Вот и получается: тех немного поддержали, этим помогли. На самом деле ведь все равно, что поддерживать - экспертные советы, большие ярмарки, галереи.... Это не бином Ньютона, но в основании все же должна быть стратегия, какой-то выбор.
Получается замкнутый круг. Как государственным людям эффективно представлять государственные интересы в сфере искусства, если неизвестно, в чем эти интересы состоят? Значит, правы те, кто, не желая, чтобы выставочные залы превратились в залы ожидания, куют арт-менеджерские кадры за свой счет. Они-то и должны объяснить государству, зачем ему современное искусство. Пока их не опередили те, кто готов объяснить, что оно государству не нужно вовсе.
