На заседании правительства в понедельник 16 сентября Михаил Касьянов порадовал коллег. "Мы можем поменять прогнозы роста ВВП в сторону повышения, - примерно так сказал он. - Если ранее мы предполагали рост в 3,6 процента, то теперь наш прогноз - 3,9 процента". Настроение премьера, надо полагать, было приподнятым. И действительно, ему есть чему радоваться. Совсем недавно президент требовал от кабинета более амбициозных планов, и вот пожалуйста. Конечно, до 8-10-процентного роста роста еще далеко, но, как гласит китайская мудрость, "ибу ибу ди дадао муди" (шаг за шагом двигайся к цели).
Пересмотреть прогнозы в более оптимистичном направлении премьера заставили свежие данные Госкомстата о промышленном росте в августе этого года. Но прежде чем перейти к собственно данным, нельзя не сказать, что сведения эти были весьма сильно испорчены публикацией в одной из ведущих деловых газет страны, где сообщалось, что промышленный рост в августе этого года резко снизился и темпы роста производства составили всего 1,4% в годовом исчислении. Информация эта, всколыхнувшая волну пессимизма и удивления (у нас-то, на местах, вроде все неплохо) в российских деловых кругах, к счастью, абсолютно не соответствует действительности. На самом деле августовские темпы роста промышленного производства составили 0,6% к июлю этого года, или 7,5% в годовом исчислении. И это очень неплохие темпы.
Важно отметить, что такой рост продолжается уже пятый месяц подряд: в апреле темпы роста производства в России составили 5% в годовом выражении, в мае - 10%, в июне - 14%, в июле - 12,5% и теперь - 7,5%. И именно этот пятимесячный подъем позволяет с уверенностью говорить, что Россия выбралась из непродолжительной зимней стагнации и начала новый виток довольно мощного конъюнктурного роста.
Вопросов, которые должны волновать нас теперь, три: насколько устойчив этот подъем, как долго он будет продолжаться и какой он будет мощности. Однако прежде, чем перейти к этим своего рода пророчествам, мы должны разобраться в экономическом механизме, подталкивающем наше хозяйство то к спадам, то к подъемам. Тогда, возможно, наши пророчества приобретут черты прогноза, которому можно доверять.
Природа цикла
Какова природа наблюдаемых конъюнктурных колебаний? Для того чтобы понять это, нам потребуется углубиться в историю развития нашей экономики после дефолта 1998 года, которая, к счастью, не так уж и длинна.
Девальвация 1998 года породила мощную волну подъема, которая продолжалась в течение долгих 38 месяцев - с начала осени 1998-го по ноябрь 2001 года. Толчком к этому подъему послужило трех-четырехкратное падение курса рубля, которое, во-первых, расчистило внутренний рынок для отечественных товаров, а во-вторых, обеспечило рост эффективности нашего экспорта. Однако этот эффект действовал лишь в первые шесть-девять месяцев. С середины же 1999 года стал формироваться новый, не завязанный на девальвацию механизм экономического роста, который, на наш взгляд, действует и до сих пор.
В 1999 году нам повезло. На фоне экономического бума в США цены на нефть резко пошли вверх - за год они выросли с 11 до 22 долларов за баррель, и далее их рост не прекратился. Это улучшение внешнеэкономической конъюнктуры, естественно, привело к росту экспортных доходов и через них оказало мощное повышательное воздействие на нашу экономику.
Однако, возможно, даже важнее самих цифр были психологические перемены. Предприятия, работавшие в ТЭКе, почувствовали перспективу и начали инвестировать. В 2000 году впервые за всю нашу рыночную историю темпы роста инвестиций составили 17%, и этот инвестиционный бум стал важнейшим фактором, определившим рост промышленности в 2000 году.
Однако к концу года ситуация стала несколько драматичнее. На фоне ожидания рецессии в США цены на нефть на мировом рынке начали падать, рост доходов российских экспортеров прекратился, а после инвестиционного бума 2000 года ожидать нового мощного всплеска инвестиций в ТЭК не было оснований. Казалось, что экономика вот-вот покатится вниз.
Если бы это действительно произошло, это стало бы катастрофой для нашего хозяйства. Поскольку означало бы, что для организации нового роста нам нужна новая девальвация, с новым обесценением всего накопленного богатства. То есть в этом случае мы выходили на бег по кругу, без каких бы то ни было перспектив создания мощной и самостоятельной экономики.
Но оказалось, что два года активного роста экспорта и инвестиций завели экономический механизм, подталкивающий экономику вверх. И после крайне непродолжительной (двухмесячной) стагнации темпы роста промышленного производства весной 2001 года вновь повысились. Причем в этот момент основным фактором роста впервые за все годы реформ стало не изменение внешнеэкономической конъюнктуры, а рост внутреннего спроса, который, в свою очередь, выразился в резком росте потребления и продолжении роста инвестиций, где все большую роль стали играть инвестиции в несырьевые отрасли.
Надо ли говорить, что этот переход от внешних факторов роста к внутренним был ключевым для нашей экономики? Во-первых, потому, что, будучи привязанными к внешней конъюнктуре, мы могли рассчитывать лишь на двух-трехпроцентные темпы роста, то есть такие, с какими может расти мировая экономика. Рост же влиятельности внутренних факторов открывал перед нами другие перспективы - теперь мы могли мечтать и о восьми, и о десяти процентах. Наш бедный и пустой рынок мог поглотить огромное количество новых товаров, лишь бы их кто-нибудь произвел. Во-вторых, "год внутреннего спроса" изменил психологические настроения бизнесменов, и наших и западных, - всех, кто хотел работать в России. Если до 2001 года огромный потенциал внутреннего российского рынка был чистой теорией, то в том году его можно было пощупать руками. Наши компании, активно работавшие в тот год на нашем рынке, показывали 20-30-процентные темпы роста; западные компании, только вернувшиеся на наш рынок (а многие из них свернули свою активность после дефолта), жалели, что не пришли сюда пораньше, потому что теряют прибыли просто из-за отсутствия достаточных мощностей. Короче говоря, в 2001 году у многих игроков возникли реальные основания для разработки амбициозных планов в отношении России, и именно эти планы и есть главная основа того, что экономический рост в стране будет продолжаться.
Что показала стагнация
Впрочем, в наличие каких-то иных, кроме нефти, факторов мало кто верил, и мало кто продолжает верить до сих пор. Когда осенью 2001 года одновременно совпали два события - 11 сентября в США, которое, естественно, воспринималось как фактор стагнации мировых рынков, и падение промышленного производства в России (а в ноябре темпы ушли ниже нулевой отметки), это было однозначно воспринято так: мировая конъюнктура ухудшается, и наша экономика послушно идет вслед за ней вниз.
На наш же взгляд, это было чистым совпадением. И причина начавшейся в ноябре 2001 года рецессии российской экономики заключалась не только в нефтяных ценах, а в том, что дали сбой и другие два фактора - инвестиционная активность и потребительский спрос.
Для начала посмотрим на динамику отдельных отраслей. Если предполагать, что главным фактором было падение цен на нефть, то следует ожидать, что и основными "упавшими" должны быть сырьевые отрасли. Но ничего подобного мы не видим. Нефтяная отрасль не провалилась вообще, равно как и сильно завязанная на внешнюю конъюнктуру цветная металлургия. В этом, кстати, проявилось явное "взросление" производственных стратегий важнейших экспортных отраслей. В период с октября 2001-го по февраль 2002 года, несмотря на резкое ухудшение внешней конъюнктуры, они не приступили к сворачиванию производственных программ. Нефтяникам, конечно, сохранить объемы производства было полегче, они смогли расширить поставки нефти на свои российские, украинские и европейские НПЗ. А цветные металлурги, видимо, пошли на значительный рост запасов в надежде на быстрое восстановление и мировых цен, и инвестиционного спроса внутри страны.
Упали же в этот период - с конца 2001-го по март-апрель 2002 года - как раз отрасли, ориентированные на внутренний спрос: пищевая и легкая, как примеры потребительских отраслей, а также машиностроение и черная металлургия, как отрасли, обслуживающие внутренний инвестиционный спрос. Это заставляет нас предположить, что фактор изменения внутреннего спроса был, по крайней мере, не менее значимым, чем нефтяной.
Что же произошло с внутренним спросом?
После дикого потребительского бума середины 2001 года спрос довольно заметно снизился. Произошло это не в результате снижения доходов, а из-за элементарного насыщения спроса основных групп российских потребителей. 80% потребительского спроса в России приходятся на две главные группы: примерно 50% - на тех, кого можно именовать средним классом, и еще 30% - на менее обеспеченных, но не бедных. Условно можно предположить, что их, в свою очередь, обслуживают две группы производителей и продавцов. Первая группа - наши лучшие компании, делающие качественный и относительно дорогой продукт. Вторая - компании, чья судьба умереть. К осени 2001 года произошло следующее. Средний класс насытил свои потребности в рамках того предложения, которое имелось, и стал ожидать либо снижения цен на до сих пор слишком дорогие для него блага (типа недвижимости), либо нового предложения. Группа потребителей, следующая за средним классом, разбогатела и уже хотела потреблять качественные товары, отказавшись от своих прежних "поставщиков" и тоже ожидая снижения цен "лучших". Эти изменения структуры спроса привели к тому, что лучшие игроки рынка стали переориентировать свои стратегии на более массовый спрос, готовиться к экспансии, снижать издержки, развивать торговые сети. Другие же производители были вынуждены сворачивать производство, что, по-видимому, и выразилось в кратковременном сокращении выпуска потребительских отраслей.
Другой фактор внутреннего спроса - инвестиции. Инвестиции резко упали в конце прошлого года: с октября по январь они "похудели" на 6,4%. Этот провал был связан прежде всего с замораживанием инвестиционных планов сырьевых отраслей, которое, в свою очередь, определялось неуверенностью в будущем как мировой, так и российской экономики (и здесь мы опосредованно выходим на нефтяной фактор). Однако и это оказалось всего лишь непродолжительной паузой. Как в свое время объяснял нам один специалист по инвестициям, если люди приняли некие инвестиционные планы, то требуются по-настоящему шоковые воздействия для того, чтобы они от них отказались. Ничего "шокового" в России не происходило и России не грозило, поэтому и конъюнктурная пауза оказалась недолгой.
Что происходит сейчас
Уже апрельские данные о промышленном производстве указали на начало роста - тогда темпы составили 0,4% в месяц, или 4,9% годовых. Майские и последующие данные подтвердили выход из рецессии. Почему это произошло?
Самый общий ответ на этот вопрос заключается в том, что наша экономика, "отдохнув" за полгода, пошла дальше вверх к уже ранее намеченным целям, потому что ничто не мешало ей это делать. Но этот ответ, конечно, выглядит слишком общим, и мы попробуем разложить все на факторы, простимулировавшие новый подъем.
Фактор первый - нефтяной. Не будем его недооценивать - он действительно подействовал. И чисто количественно - на фоне нового роста цен на нефть наши экспортеры увеличили и доходы, и производство, - и еще сильнее психологически. (Нефть дорожает - значит, все у нас будет в порядке, можно инвестировать и развиваться.) Однако его не следует и переоценивать. Чисто статистический расчет влияния нефтяного фактора на промышленное производство показывает, что он берет на себя не более половины общего роста выпуска - при общем росте промышленности на 4% за пять месяцев роста только 2% можно объяснить нефтяным фактором. Остальные 2% объясняются ростом инвестиций и потребительского спроса.
Инвестиции растут непрерывно с марта нынешнего года. И за пять месяцев (сезонно скорректированные августовские данные пока еще недоступны) выросли на 5,7%. Причем надо отметить, что рост инвестиций в этом году идет, несмотря на отмену инвестиционной льготы по налогу на прибыль. То есть даже пресловутое ухудшение инвестиционного климата не помеха, когда понятны стратегические интересы.
Что касается внутреннего потребительского спроса, то после некоторого торможения в первом полугодии рост продаж розничной торговли в июле-августе резко ускорился. Импульсом роста послужило ускорение динамики реальных доходов населения, прежде всего реальной заработной платы. Кстати, отметим отрадный факт: рост потребительского импорта, бывший головной болью наших производителей в 2000-2001 годах, в нынешнем году серьезно затормозился (печальное исключение - товары легкой промышленности).
Таким образом, в новой конъюнктурной волне у нас сразу же работает полноценный механизм роста, в очень приличной пропорции использующий действие как внутренних, так и внешних факторов. И теперь нам пора переходить в область пророчеств, то есть указать, какой продолжительности цикл нас ждет и какой он будет мощности.
Какой будет рост
Аналитики всей России очень любят диапазон в 3-4% роста ВВП. Мы позволим себе отойти от этой традиции и предположить, что рост ВВП в ближайшие год-два составит как минимум 5-6% годовых, а новый конъюнктурный цикл продлится как минимум два года.
Отчего такой безудержный оптимизм? От того, что во внешнем мире все сейчас складывается в нашу пользу, и наши внутренние игроки, кажется, уже готовы использовать эти внешние преимущества для развития внутренней экономики.
Прогнозы цен на нефть пока чрезвычайно радужные. В ближайшие месяцы, до начала военной операции США против Ирака, аналитики ожидают сохранения цен на нефть выше уровня 25 долларов за баррель. А после начала новой войны в Заливе цены на нефть резко возрастут (подробнее прогнозы нефтяных цен обсуждаются в статье на стр. 52 в этом номере журнала), и этот фактор будет оказывать на нашу экономику мощный поддерживающий эффект по крайней мере в ближайшие полгода. Думается, что этого времени будет вполне достаточно для того, чтобы страна увеличила свои доходы и, соответственно, внутренний спрос еще расширился.
С инвестициями дело обстоит тоже очень прилично. Во-первых, они уже растут. Во-вторых, в условиях низких темпов роста всех главных мировых экономик интерес к инвестициям в Россию есть и у крупных западных игроков, и у наших компаний, ранее вывозивших капиталы за рубеж. И это обеспечивает хороший потенциальный уровень притока капитала. В-третьих, есть и инвестиционный спрос. Это заметно и просто по экономическим новостям, без конца рапортующим о новых инвестициях. Мы же провели собственное исследование инвестиционного спроса и можем говорить о том, что компании знают, куда инвестировать, находят под это деньги и рассчитывают на рентабельность в 20-40% годовых.
Наконец, главное: всем понятно, что делать в ближайшее время. Особенно это заметно на потребительском рынке, где лучшие компании, оттесняя своих менее активных конкурентов, выбрали ясную стратегию на расширение рынка и доведения своих товаров до регионов России. По их многочисленным оценкам, темпы роста отдельных рынков составят в ближайший год 10-15%, и только это, с учетом доли цивилизованного потребительского рынка в российском ВВП, дает рост в 4%. Значит, все остальные должны добавить всего 2%, и это кажется вполне реальным.
Здесь мы должны, конечно, оговориться и сказать, что этот прогноз сделан из предположения, что цены на нефть не провалятся ниже 20-22 долларов за баррель. Потому что при этих условиях российские нефтяные компании не откажутся от планов экспансии. Впрочем, любое масштабное снижение - дело достаточно отдаленного будущего. Аналитики полагают, что даже в случае победы США в Ираке цены на нефть не упадут ниже 15 долларов за баррель, так как это будет невыгодно самим американским нефтяным компаниям. (Если же катастрофическое падение все-таки произойдет, то прогноз, конечно, надо будет пересматривать с учетом реакции всех наших игроков.)
А как же желанные 8-10%? Возможны ли они и когда? В принципе они возможны уже сейчас, если государство подключится к управлению экономикой на уровне отдельных отраслей. Технология эта, правда, для кабинета сложновата, требуется работать не с теми, кто активнее лоббирует (как, например, наши доблестные автомобилестроители), а с теми, кто умеет производить хороший товар и знает, где его продавать. С ними для начала надо познакомиться, а потом узнать, какие, собственно, ограничения они испытывают. Где-то надо поднять таможенные пошлины на импорт, где-то опустить пошлины на ввоз комплектующих, кому-то предоставить инвестиционные льготы. В общем, создать условия. Если это произойдет, мы можем выйти в заветный диапазон уже через год.
Если же этого не будет, мы все равно выйдем на более высокие темпы роста, но только миновав еще один конъюнктурный кризис, то есть года через три. Произойдет это потому, что в ближайшие год-два независимо от того, что будет делать правительство, инвестиционная активность лучших компаний превратит их из маленьких и средних в большие, и их доля в нашем ВВП увеличится, они добьются большей эффективности своего производства, расширят границы обслуживаемого рынка, их успех заразит других, и те другие будут пытаться копировать деятельность лучших. Эти процессы приведут к по-настоящему массовому росту инвестиционного спроса, а заодно и к росту предложения капитала. И начнется настоящий бум. Так было уже во многих странах.
В подготовке статьи принимал участие Андрей Наумкин
