Случается так, что в один прекрасный день очень состоятельный человек обнаруживает себя на вершине пирамиды, с высоты которой ни передел собственности, ни чревоугодие, ни посещение казино уже не кажутся увлекательными и азартными занятиями. Оставшийся наедине со своим капиталом обладатель всех земных благ впадает в тоску, излечить которую в состоянии только вечное, например собственная часовня, и масштабное, вроде личного реактивного самолета. Но есть и другой способ утолить страдания капиталиста: побаловать себя шедеврами мирового искусства. Сочетание вечного, дорогого и азартного не только дает возможность прослыть культурным человеком, но и, при грамотном подходе, обеспечивает надежный прирост капитала. Парадокс, но наиболее ценные в финансовом отношении коллекции формируются исходя не столько из финансовых, сколько из сугубо художественных критериев.
Последнее прибежище капитала
Не будет преувеличением сказать, что отечественный арт-рынок переживает настоящий бум. За последний год психологический предел цены одной картины в России превзошел пятьсот тысяч долларов и поднялся почти до миллиона, хотя еще недавно потолочной для российских коллекционеров была сумма в сто тысяч. Эксперты отмечают чрезвычайно бурный ввоз русского искусства с Запада. Дошло до того, что некоторые граждане продают работы, купленные в начале девяностых, как переставшие соответствовать высокому уровню их собраний.
Искусство дорожает во всем мире уже не один десяток лет, но рост цен, происходящий сейчас в России, подстегивается и рядом краткосрочных факторов. Во-первых, при росте доходов высшего класса набор инструментов для долгосрочных инвестиций остается весьма скудным: "объемы и цены на арт-рынке растут, потому что все объекты вложений исчерпаны: рынок акций ненадежен, недвижимость кончилась. Остались произведения искусства - долгосрочные и высоколиквидные объекты", - объясняет Алексей Гарин, исполнительный директор Художественного бюро, ранее именовавшегося "Альфа-арт" и собиравшего известную коллекцию известного банка. Мощный всплеск интереса к искусству именно как к средству спрятать деньги произошел после кризиса 1998 года. Тогда вниманием стали пользоваться не только традиционные левитановские пейзажи, но и актуальное искусство: "До девяносто восьмого года современное искусство вообще не покупалось, мы сидели в полном минусе. Но в момент кризиса люди стали вынимать деньги из акций, ГКО и еще неизвестно чего и вкладывались в искусство. Галерейщики очень хорошо заработали на комиссии", - рассказывает Айдан Салахова, владелица галереи современного искусства "Айдан". Впрочем, с тех пор спрос и не думал снижаться. По оценкам Салаховой, цены на качественные экземпляры современного искусства растут сейчас в России минимум на 15-20% в год. Галерист рассказывает, что картина Дубосарского и Виноградова "На пленэре", где Шварценеггер показывает бицепсы пионерам сталинских времен, на прошлогодней "Арт-Москве" "ушла" за 7 тыс. долларов. Сейчас эта работа, получившая популярность на Западе, стоит 15-20 тыс.
Антикварный рынок тоже растет внушительными темпами. Рост спроса привел к тому, что недорогой сегмент антикварного рынка - до 10 тыс. долларов - уже перегрет, за такие деньги купить картину могут себе позволить уже слишком многие. Поэтому, по мнению Алексея Расторгуева, доцента отделения истории искусств истфака МГУ и большой величины на арт-рынке, работы, цена которым 5-8 тыс., в России сейчас стоят 20 тыс. Но когда речь заходит о произведениях стоимостью в десятки и тем более сотни тысяч долларов, то здесь еще есть огромные перспективы для роста. По оценкам Андрея Сарабьянова, известного специалиста по русскому авангарду, в России сделки в самом дорогом авангардном сегменте пока редко превышают 100 тыс. долларов, а людей, "для которых покупка работы за двести пятьдесят-триста тысяч долларов - заурядное событие", в стране вряд ли больше двадцати, поэтому дорогой сектор остается непаханым: работы, которые должны стоить два миллиона, в России пока еще можно купить за шестьсот тысяч. Алексей Расторгуев объясняет такой разрыв сегодняшней и потенциальной цены русских шедевров ценовой разницей между отечественной и импортной недвижимостью: "Самые дорогие продажи русского искусства в России, насколько мне известно, не превышали миллиона. И этот миллион был уплачен за 'Похищение Европы' Серова, которая, по моим прикидкам, должна стоить миллионов шесть-восемь - ведь это суперхит русского искусства, брэнд Серебряного века. Верхний пласт русского искусства, который вовлечен в процесс общемирового осмысления искусства этого времени, в России еще заметно дешевле, чем на мировом рынке. Связано это, как и везде, с ценами на недвижимость. Сколько стоит хороший французский замок с хорошим виноградником? Он может стоить и двадцать, и сорок миллионов долларов. Но что бы вы ни построили на Рублевском шоссе, за сорок миллионов вы это не продадите, отсюда и берется коэффициент недооценки".
Но отсутствие виноградников на Рублевке, похоже, не способно осадить художественный бум. Ведь второй мощный фактор роста цен - интеграция российского арт-рынка в мировой. Россия засасывает вывезенные в советские времена шедевры русского искусства. Большинство русских картин, промелькнувших на аукционах в Лондоне и Нью-Йорке, вскоре появляется на Антикварном салоне в Москве, все профессионалы наблюдают активнейшую "контрконтрабанду" работ самых разных жанров. Русские, приобретающие картины на Западе, понимают, что качественные экземпляры реально стоят в разы больше, чем за них просят в России, и не гнушаются платить здесь запредельные по местным масштабам суммы. Находятся в России не только ценители импортного русского антиквариата, но и люди, как правило бизнесмены 35-40 лет, которым по нраву современное западное искусство. Для таких галерея Гельмана, например, предлагает "Лысого орла" Энди Уорхола 1983 года выпуска за 26 тыс. долларов. Есть информация о том, что примерно полтора года назад русский покупатель приобрел работу того же Уорхола за 635 тыс. долларов.
Наконец, в-третьих, росту цен на русское искусство способствуют и происки западных арт-капиталистов. Там не только растут цены на довольно узкий традиционно воспринимаемый набор российских жанров - авангард, иконы, персонально Шишкин с персонально Айвазовским и соцреализм. Жадный рынок начинает искать и ранее непопулярные имена. "Запад понимает, что нераскрученных имен начала двадцатого века не так много, и там начинают поднимать художников второго эшелона, - рассказывает Алексей Расторгуев, - Характерная история произошла лет пятнадцать назад с немецкими экспрессионистами. Пехштейн, Кирхнер, Нольде - это такое же поколение, как французские фовисты, но оно стоило существенно дешевле. За последние пятнадцать лет цены на работы экспрессионистов плавно перешли за миллион-полтора и взошли на Олимп, где царствуют Матисс и Дега. Теперь подумайте: кто выставлялся с Матиссом и Пикассо на одних выставках? Кончаловский, Машков, Фальк. Рынок нуждается в новых хитах, и, вполне возможно, ими станут русские художники, признаки этого уже проявляются".
Рынок не для всех
Однако вся эта бодрая информация более чем поверхностно отражает реальность сложного, скрытного, эмоционального, авантюрного и еще бог знает какого процесса, условно называемого арт-рынком.
Торговля вечным - развлечение для избранных. Информация существует в основном в виде слухов, законы среды таковы, что человека с улицы не пустят, как минимум нужна рекомендация. Закрытость арт-рынка связана с нестабильной экономической и правовой средой лишь отчасти - эта сфера во всем мире отличается таинственностью и камерностью, сочетание скрытности и прибыльности притягивает к ней капитал и заставляет расти. В России раскрытию рынка не способствуют и запретительные таможенные барьеры на экспорт и, что абсурдно, на импорт произведений искусства.
Главная беда антикварного рынка, в которую может угодить новичок, - "фальшак". Трудно даже вообразить, скольким безработным художникам пришла в голову светлая идея воспроизвести "Черный квадрат" и выдать его за тот самый. Их стремлениям способствует целая инфраструктура. Шайки, торгующие фальшивыми атрибуциями - справками о подлинности картин, годами работают под крышами известнейших музеев страны, институт оценщиков в России не легализован, и ничем, кроме репутации, которой в стране, похоже, дорожат лишь несколько человек, они не отвечают. "Система, к сожалению, такова, что любая фальшивка находит своего покупателя, - сетует Андрей Сарабьянов, один из немногих признанных экспертов по Малевичу, Клюну и Поповой. - Поэтому их так много. Вся глупость ситуации в том, что, если ко мне придет человек с фальшаком и я скажу 'нет', он все равно в результате найдет какого-нибудь захудалого эксперта, который ему скажет 'да'. Тот продаст ее какому-нибудь дуриле в десять раз дешевле, он повесит ее и будет говорить, что это у него Малевич". С авангардом даже у честных оценщиков иногда случаются проколы: это очень короткий период, у одного Малевича были десятки учеников, и порой одному человеку довольно сложно однозначно установить авторство работы.
Информационный голод усугубляется еще и тем, что по многим русским художникам нет исчерпывающих каталогов. В советское время искусствоведы были увлечены куда более тонкими материями, чем простое каталогизирование. К тому же художники, как водится, подвергались репрессиям, запретам, их болтало по всей России, и описать их наследие было практически невозможно. Даже могила Малевича в подмосковной Немчиновке была задорно запахана тракторами, и теперь место его захоронения точно неизвестно, что уж говорить о судьбе его картин. В такой ситуации поддельщикам ничего не стоит изобразить современный Псковский кремль и выдать его за картину Горбатова 1919 года, невзирая на то, что тогда на башнях кремля не было возведенных в 1967 году деревянных шатров.
Защитой от фальшивки не может быть и антикварный салон. И, хотя вашему корреспонденту известна история, когда галерея согласилась забрать работу и возместить 15 тыс. долларов за проданную фальшивку, об антикварных магазинах трудно услышать что-либо обнадеживающее: "Из ста антикварных галерей с качественным товаром работают десять, из них не более пяти - с настоящим, - отзывается Алексей Гарин о своем окружении. - В нашу галерею можно попасть исключительно по рекомендации". Избежать сюрпризов могут помочь проверенные эксперты, но на вопрос: "Как можно вас найти, кроме как по знакомству?" - Андрей Сарабьянов сначала ответил, что никак, хотя потом вспомнил, что числится экспертом в Минкульте, и если туда обращается коллекционер, то его иногда просят оказать содействие.
Рынок современного искусства лишен раковой опухоли фальшака (все работы, как правило, каталогизированы, кроме того, сами художники живы), но здесь есть свои нюансы. Актуальных российских художников единицы, и шанс вложиться в то, что никогда не вырастет в цене, на этом "элитарном" рынке достаточно велик: "Из двухсот известнейших коллекционеров в мире только пять процентов специализируются на современном искусстве, это довольно тонкая область. Наши же люди очень плохо разбираются в том, что такое современное актуальное искусство. Сейчас оно будет расти в цене все время, но нужен элементарный ликбез, инвестор должен сделать какие-то шаги сам, чтобы не потерять деньги, правильно выбрать куратора, консультанта. У нас это трудно, хотя бы потому что в вузах история искусств не преподается на должном уровне", - сетует Айдан Салахова.
При том, что Салахова тоже не работает с пришедшими "с улицы", своим клиентам она гарантирует качественные вложения и рост стоимости картин. Она имеет монополию на торговлю произведениями двенадцати художников, которых находит, спонсирует, продвигает, выставляет. Она знает о них все и дает на них гарантию: "Если вы покупали у меня картину и через два года вы мне ее принесли, я продам ее дороже, чем вы у меня покупали. Мы гарантируем, что они не упадут в цене".
Но даже несмотря на такие, впрочем, редкие для рынка гарантии и заманчивые темпы роста цен, люди со стороны не становятся профессиональными инвесторами на российском арт-рынке. Никто из опрошенных профессионалов не смог вспомнить случаев, когда посторонние для рынка люди использовали бы картины как средство финансового обогащения. Сделать это будет сложно хотя бы потому, что темпы прироста - показатель очень относительный, рынок не настолько ликвиден, чтобы любую картину можно было продать в любой момент. А дилер, к которому придется обращаться, своей выгоды не упустит. Владимир Овчаренко из галереи "Риджина" честно не рекомендует рассматривать приобретение картин в его галерее как инвестиции: "Есть гораздо более реальные точки инвестиций, чем арт, потому что тут вы должны обладать хорошим вкусом, глазом и опытом. Мы рекомендуем своим покупателям - и это грамотное отношение к современному искусству - настраивать себя на то, что вы просто вернете свои деньги, а проценты на вложенный капитал получите в виде морального удовлетворения. Мы не гарантируем, что возьмем работу назад по той же цене, мы же не благотворительная организация, мы тратимся на раскрутку художников и должны зарабатывать". Постоянные клиенты антикварных дилеров тоже не рассматривают картины как способ быстрого обогащения, на хлеб с маслом у них и без того хватает. "Если клиент сумел сделать деньги, излишек которых он может инвестировать на рынке искусства, то он достаточно сформировавшийся и сложившийся человек для того, чтобы его чрезмерно учить и настраивать, - говорит Алексей Гарин о покупателях своего очень недешевого товара. - Я никогда в жизни не даю никаких гарантий и прогнозов и считаю, что те, кто их дает, - шарлатаны, рассчитывающие на то, что либо ишак сдохнет, либо шах. Если вы готовы ждать долго, тогда да, это скорее всего вырастет, но вы должны понимать, что настоящие инвесторы - галерейщики и арт-дилеры. Для них рынок сейчас очень хороший, хорошо всем, кроме покупателя".
Без потерь
И тем не менее эксперты не советуют пренебрегать финансовым аспектом вечного. При правильном, цивилизованном подходе к делу моральное удовлетворение от общения с прекрасным вполне может выразиться в очень больших цифрах.
Обнаружив на своем счету лишнюю сумму, а в душе - стремление к прекрасному, не следует бездумно предаваться порыву, советуют знающие люди. Как минимум необходимо потратить некоторое время на самообразование, походить по выставкам, почитать книги, журналы. Знатоки отмечают здесь определенные позитивные сдвиги, время затаривания "открыток пацанам" начала девяностых, похоже, безвозвратно ушло. Андрея Сарабьянова радуют феноменальные образовательные способности богатейших коллекционеров страны: "Это поразительная вещь, что появляются новые русские, которые действительно разбираются в искусстве. Видимо, это очень способные люди, если они за короткий срок в таких деталях изучили искусство, а это все-таки непросто".
Погрузившись в мир страстей и страданий многочисленных великих и не очень художников, вызубрив периоды их творчества и цены знаковых работ, вы в конце концов с большой вероятностью обнаружите, что на рынке картин действуют вполне понятные земному человеку критерии, по которым оцениваются другие товары: размер картины, палитра, сюжет (например, портрет больной старухи, скорее всего, будет менее перспективен коммерчески, чем портрет молодой здоровой особи), "околохудожественные факторы". Воздействием последних Алексей Расторгуев объясняет рекордную цену в полмиллиона долларов, уплаченную за портрет дочери Татьяны Серебряковой: "Там ведь обнаженка, причем обнаженка с легким педофильским акцентом, - холодно анализирует профессионал. - Серебрякова писала свою дочку, которая вряд ли была паспортного, так сказать, возраста, и, если учесть некоторый очевидный лесбийский комплекс у художницы, все это носило характер откровенной эротики. И это, я думаю, сыграло свою роль, покупателя безусловно интересовал этот момент".
Говоря о суммах, профессионалы не советуют появляться на антикварном рынке, если у вас в кармане меньше трех тысяч - за эти деньги, по мнению Алексея Гарина, можно начать покупать графику. В антикварной живописи, на его взгляд, вложения имеет смысл начинать с десяти тысяч. Одно из основных правил инвестиций в рынок искусства, по Гарину, - в случае кризиса рынок никогда не падает ниже отметки, с которой начался рост. Но это касается только дорогих работ: "Серьезные вещи - от пятидесяти тысяч - растут, рост цены недорогих не гарантирован, а при спаде они падают в первую очередь и становятся совершенно неликвидными. Дорогие работы могут потерять в цене, но они все равно останутся ликвидными". Алексей Расторгуев также считает, что сектор "от пятидесяти" наиболее перспективен финансово, рост стоимости картин, которые сейчас еще можно приобрести за 80 тыс., будет куда больше, чем таковой у десятитысячных работ.
В современном искусстве можно обойтись суммами и поскромнее. По мнению Айдан Салаховой, инвестиции можно начинать с тысячи долларов, а бывает так, что большую сумму потратить не удается. "Я - консультант Lux Art Foundation. У них был бюджет на прошлую ярмарку - пятьдесят тысяч. Я отоварила на тридцать тысяч. Больше не получилось - хороших-то произведений всегда мало. Купили большую, хорошую коллекцию за тридцать тысяч. За год несколько авторов резко рванули в цене, и сейчас ее ликвидность достигла сорока пяти тысяч". Основой финансовой перспективности картины Салахова называет актуальность художника: "Инвестор может ненавидеть современное искусство, но он должен понимать, что, если художник сделал что-то новое, это даст потом деньги. Шилов ничего нового не сделал, он умрет, и цены на него схлопнутся. В цене растут только те современные авторы, чьи работы отвечают идеям актуального современного искусства". Цена на рынке формируется из опыта продаж автора, того, в каких коллекциях и музеях находятся его картины. Салахова убеждена, что при правильном вложении максимальные потери на инвестициях в любое искусство не превышают пятнадцати процентов.
Наконец, покупая картины, необходимо учитывать, что ценное с точки зрения музея не всегда ценно с точки зрения рынка: "Сектор совпадаемости рынка с академическими представлениями - от девяноста до тридцати процентов, - говорит Расторгуев. - Чем лучше коллекционер разбирается в вопросе, тем меньше у него интерес к тому, за сколько он это покупает, потому что ему нужна именно эта вещь. Но тем больше у него шансов на то, что его коллекция окажется фантастически выгодным событием!" Так случилось со знаменитым собранием русского авангарда Георгия Костаки. Он начал коллекционировать авангард в начале пятидесятых, когда только-только был снят строгий запрет. Вряд ли коллекционер думал когда-нибудь всерьез заработать на этом, покупая никому не нужного Шагала в комиссионке на Арбате. И нетрудно догадаться, какую стоимость годы спустя приобрело собрание, в котором оказались работы Лентулова, Малевича, Шагала, Кандинского и многих других русских звезд. "Можно ввязаться ради денег, но, - предупреждает Алексей Гарин, - это в любом случае изменит вашу жизнь так, что через год вы будете совершать поступки, которые еще год назад и вообразить себе не могли".
