"Все, что делают в Европе, мы тоже умеем делать. Весь вопрос в целесообразности производства той или иной мебели именно здесь, в России, в данный момент", - заявил мне Алексей Вышкварко, коммерческий директор компании "Юнитекс", импортера и производителя офисной мебели. По его мнению, в этом сегменте, а также в производстве мягкой мебели, отечественные производители уже вышли на мировой уровень. Это значит, что они хоть сейчас готовы вступать в ВТО, причем на нулевом уровне таможенных пошлин. "Лишь бы в обе стороны была дорога открыта, - говорит Вышкварко. - Мы готовы там соревноваться на равных: по ассортименту, методам продвижения товара на рынок, управлению производством и качеством мы вполне конкурентоспособны".
Однако что хорошо нашим диванам и офисным тумбочкам, то спальням и гостиным - почти смерть. Во всяком случае, так рассудили в Ассоциации предприятий мебельной и деревообрабатывающей промышленности. Ассоциация направила в правительственную Комиссию по защитным мерам во внешней торговле и таможенно-тарифной политике пакет документов, где обосновывается необходимость оградить наших производителей корпусной мебели от чрезмерного наплыва импорта. Для этого предлагается повысить ввозную пошлину, вернее, так называемую специфическую составляющую этой пошлины, с 0,5-0,6 евро за килограмм до 1-1,1 евро. Решение должно быть принято правительством в начале октября.
Угроза мебельной безопасности
В ассоциации объясняют свою позицию вот как. В последние два года мы имеем рост импорта мебели (см. график 1). Причем особенно быстро растет ввоз четырех товарных позиций: "мебели деревянной типа спальной", "мебели деревянной типа гостиной", "мебели деревянной прочей" (детские и прихожие) и "частей мебели из древесины". А поскольку эти позиции составляют примерно 60% выпуска отечественной мебельной промышленности, в случае сохранения нынешней тенденции речь идет об угрозе существованию отрасли. Особенно хорошо это проявилось на фоне конъюнктурного спада начала этого года. Мебельный рынок, до этого росший примерно на 20% в год, перестал расти вовсе. И вот, когда рост производства у нас составил всего 3%, импорт мебели названных товарных позиций увеличился на 29%, в том числе спальной мебели - на 65%!
В реальности, как утверждают в ассоциации, положение еще хуже, чем на бумаге. Если, по данным таможни, в прошлом году в Россию ввезли импортной мебели на 387 млн рублей, то, согласно оперативным данным Европейской федерации производителей мебели, только члены этой организации поставили в нашу страну товара на 470 млн. "В результате сейчас у нас на рынке не сорок четыре процента импортной мебели, как следует из официальных источников, а все пятьдесят", - считает Ольга Гурлева, генеральный директор ассоциации.
Дополнительную проблему создает тот факт, что наступление импорта происходит вместе со снижением его стоимости (см. график 2). Так, если в физическом выражении ввоз, например, спальной мебели вырос за последние три года в восемь с лишним раз, то средняя стоимость одного килограмма за этот же период уменьшилась более чем в полтора раза - с 3,7 до 2,2 доллара. Итогом этой тенденции стала конкуренция импортеров с российскими производителями не только по ассортименту, но и по цене, что для последних, в общем-то, является смертельным трюком (см. график 3).
Причин создавшегося положения в ассоциации называют две. Во-первых, как говорит Ольга Гурлева, "в силу разных обстоятельств отечественная мебельная продукция не совсем конкурентоспособна. Нам еще нужно время для того, чтобы заменить оборудование, освоить производство конкурентоспособных комплектующих либо добиться снижения ввозных пошлин на сырье, материалы и комплектующие". Несмотря на то что в последние годы ввозные пошлины на сырье и комплектующие были снижены, в структуре себестоимости отечественной мебели их доля продолжает расти (см. график 4).
Вторая причина, по которой импорт мебели на российский рынок получил режим максимального благоприятствования, - это неразумная, с точки зрения ассоциации, таможенная политика в отношении готовой зарубежной продукции.
Существующий порядок взимания таможенных платежей, когда импортная пошлина является комбинированной: адвалорная (процент от контрактной стоимости) и специфическая (с килограмма продукции) был введен в 1997 году - в частности, для того, чтобы воспрепятствовать занижению стоимости ввозимой мебели. Однако с тех пор, при неизменной величине адвалорной составляющей (20%), специфическая составляющая неоднократно понижалась. Последнее снижение - с начала текущего года - произошло, как говорят, не без влияния крупных импортеров. В результате вместо первоначальных 0,8 евро импортеры платят 0,5-0,6 евро с килограмма ввозимой мебели.
Для того чтобы восстановить справедливость и привести хоть к какому-то балансу затраты отечественных производителей и импортеров, ассоциация и предложила поднять специфическую составляющую. Правда, не до 0,8 евро (уровень 1997 года), а до 1-1,1 евро за килограмм. Смысл такого "завышения" пошлины, помимо восстановления "справедливости", - подготовка России к вступлению в ВТО. Таким образом, по замыслу ассоциации, мы обеспечим себе в рамках мирового рынка путь к отступлению на ближайшие пять-шесть лет, когда можно будет постепенно понижать пошлины вплоть до нулевого уровня. За это время еще не окрепшие отечественные производители окончательно встанут на ноги, а у импортеров будет лишний повод подумать о целесообразности инвестирования в российскую мебельную отрасль.
"Неправильный" инвестор
Руководители мебельных фабрик в целом приветствуют повышение ввозной пошлины. Кто-то, как гендиректор "Электрогорскмебели" Сергей Голубков, считает, что это жизненно необходимо, так как в противном случае импортеры "задавят нас дизайном". А кто-то, как в "Юнитексе", полагает, что это хорошо просто потому, что надо ставить на место зарвавшихся конкурентов, использующих нерыночные методы проникновения на рынок, в частности лоббирование чрезмерного снижения пошлин. По словам гендиректора воронежской мебельной компании "Ангстрем" Сергея Радченко, есть смысл по крайней мере в неснижении импортных пошлин, поскольку необходимо завершить начатую модернизацию предприятия, а для этого требуется время.
Однако далеко не все разделяют оптимизм руководства ассоциации по поводу самого главного, а именно - что ужесточение таможенной политики в отношении импортной мебели простимулирует импортеров инвестировать в местное производство. "Такое повышение пошлин не приведет к очень большому росту затрат в конечной цене импортной продукции, - считает Алексей Вышкварко. - Поэтому вряд ли импортеры немедленно бросятся выпускать мебель в России".
Между тем без серьезных инвестиций в ближайшие год-два ни о какой конкурентоспособности наших мебельщиков через пять лет говорить не приходится. А инвестиции требуются огромные. Оборудование большинства предприятий уже лет двадцать как устарело, тогда как по-хорошему оно должно обновляться через четыре-пять лет и сразу по всей технологической цепочке. "Перевооружаться по частям не имеет смысла, так как это не дает возможности подняться на следующую ступеньку качества продукции", - поясняет Сергей Радченко.
По затратам такое обновление сопоставимо с годовой выручкой. Поэтому даже у самых эффективных предприятий отрасли, с рентабельностью 20-30%, процесс растягивается на несколько лет. Скажем, лидер рынка Шатурский мебельный комбинат, имеющий 95 млн долларов оборота, перевооружается начиная с середины 90-х годов по сей день. Большинству фабрик с объемом продаж на порядок меньше Шатуры требуется на модернизацию 10-15 млн. Получается, что в целом российским участникам рынка необходимо около 800 млн долларов инвестиций (таков объем продаж 2001 года). Возникает резонный вопрос: откуда и почему придут эти деньги, если до сих пор их, можно сказать, не было (по оценкам, во всей отрасли на модернизацию потрачено едва ли больше 100 млн долларов, из которых львиная доля приходится на Шатуру)?
По этому поводу существует два мифа. Оба они связаны со шведским мебельным концерном ИКЕА, который, придя в Россию два года назад, обещал наращивать долю местной продукции в своих магазинах. Один миф - о том, что теперь на рынке есть серьезный инвестор. Еще бы, ведь ИКЕА заявила об общей сумме инвестиций в 2 млрд долларов, из которых 400 млн будут направлены на производство. Но, во-первых, шведы не слишком спешат реализовывать здесь производственную программу. На сегодняшний день они вложили 15 млн, и еще 20 млн планируется вложить в следующем году. Причем речь идет пока о строительстве собственных фабрик, инвестировать в российские они не собираются.
Правда, ИКЕА довольно активно размещает на наших фабриках свои заказы. На это тратится 60 млн долларов в год. И с этим фактом связан другой миф относительно шведского концерна. Он гласит, что ИКЕА якобы приносит больше вреда, чем пользы, потому как предлагает жесткие условия контракта, с двух-трехпроцентной, а то и нулевой рентабельностью. Предприятия, мол, работают практически за "зарплату", проедая ради шведского заказа собственные фонды. Кроме того, выполняя условие эксклюзивности поставок, они зачастую теряют сбытовую самостоятельность. Результаты плачевные. Считается, например, что крупнейший некогда Балаковский комбинат (в Саратовской области) именно контракту с ИКЕА обязан тем, что сейчас находится накануне конкурсного производства. В связи с этим у многих участников рынка возникла идея, что ИКЕА - это "неправильный" инвестор, а где-то якобы есть "правильные".
В действительности, конечно, ИКЕА не виновата. Шведы реализуют свою стратегию - производить как можно более дешевую продукцию, а их партнеры должны реализовывать свою. "Нам работать с ИКЕА трудно, - рассказывает Сергей Радченко, - но и им с нами нелегко. Потому что нелегко работать на условиях взаимной выгоды, надо все время торговаться, искать компромисс". Видимо, у многих российских мебельщиков с этим делом еще есть проблемы. Возможно, потому к ним и не идут инвесторы.
К примеру, "Электрогорскмебель" сетует, что трудно найти инвестора на покупку завода по выпуску ДСП. Нужно 20 млн долларов. И что же? Оказывается, инвестор рядом. "Мы предлагали им купить завод впополаме, - рассказывает руководитель одной небольшой, но успешной мебельной компании, - но впополаме пока не умеют у нас в стране..."
По мнению Алексея Вышкварко, все из-за того, что в России по-прежнему тот хозяин, кто управляет. В этих условиях для того, чтобы стороны могли создавать СП в равных долях, их стратегические интересы должны совпадать. "Представляете завод ДСП? Его строить три года, и он окупится через пять. Это означает, что нашлись два человека, у которых стратегические интересы совпали на восемь лет. Какова вероятность такого совпадения? А если они договорились о соотношении тридцать к семидесяти, это значит, что нашелся дурак, готовый отдать деньги, ничего не получив взамен", - считает он.
В результате мы на всех сегодня имеем три СП: два в Шатуре, с немцами и итальянцами, и одно в Пензе, кстати, с той же немецкой компанией, которую ранее "окучила" Шатура.
Чего хочет "правильный" инвестор
Сказанное не означает, однако, что положение безнадежно. Есть желающие инвестировать в отрасль, причем не только сами мебельщики. Недавно, скажем, завершилась реконструкция вологодской мебельной фабрики "Прогресс", входящей в первую пятерку российского рейтинга. Она стоила 10 млн долларов и была осуществлена в том числе и на деньги инвестора, некоей многопрофильной группы ФОКС.
Дело только в том, что потенциальных инвесторов и тех, кто их по-настоящему ждет, заботят несколько иные проблемы инвестиционного климата, включая таможенную политику, нежели те, что пытается решить в данный момент ассоциация.
"Непонятно, почему в документах, поданных в правительство, ни слова не говорится об украинском коридоре", - удивляется Алексей Вышкварко. По его словам, именно через этот коридор польский и германский капитал увеличивает свою долю в России. Производить аналогичную мебель в России при существующих пошлинах на комплектующие весьма проблематично: себестоимость выходит значительно выше, чем ввозная цена с Украины. "Что нас спасает на сегодня? Качество, - говорит он. - Украинские предприниматели видят, что их конкурентное преимущество в цене, и все силы тратят на еще большее удешевление товара. И слава богу. Я теперь могу поставить рядом два кресла и сказать: вот российское - это гарантия качества, а украинское... И если рынок так сложится, что репутация у них будет испорчена, то и хорошо".
Волнует инвесторов проблема возврата НДС. Наши производители уже сегодня экспортируют 13% продукции, а хотят, особенно молодые амбициозные компании, еще больше. Но решить эту проблему в рамках существующего порядка невозможно. В ассоциации сообщили, что никто даже и не пытается. Это не так. "У нас примерно раз в неделю - судебное заседание по поводу НДС, - говорит Сергей Радченко, - но пока без результата".
Такой же грабеж средь бела дня государство осуществляет при ввозе оборудования. Хотя ставка импортной пошлины нынче невелика, НДС окупает все с лихвой. "Особенность нашей отрасли в том, что качество продукции прямо пропорционально производительности оборудования. А спрос на высококачественную мебель в России растет не так уж быстро. В результате, чтобы развивать производство с хорошей перспективой, я должен закупать только первоклассное оборудование, то есть более дорогое, с высокой производительностью. Но такие станки окупятся в лучшем случае за четыре-шесть лет, а прибыль будут приносить только потом. В то время как НДС я должен заплатить сегодня, то есть отдать государству двадцать процентов собственных денег. Все поставщики оборудования дают рассрочки и кредиты, а родное государство - нет. Это неправильно", - считает Вадим Космачев, коммерческий директор мебельного комбината "Сторосс".
Аутотренинг
В небольшой (по российским меркам) компании "Ангстрем" беспокоятся, что повышение импортной пошлины на мебель кроме положительного эффекта даст и отрицательный. "Как гражданин, потребитель я ставлю три знака вопроса, - говорит Сергей Радченко. - Любое снижение уровня конкуренции означает рост продаж более легкой ценой. А хорошо ли это?"
Расслабление российским производителям до сих пор не шло на пользу. И хотя многие из мебельщиков неплохо ориентируются в базовых параметрах конкурентоспособного бизнеса - технологиях, ассортиментной политике, организации сбыта, - у них еще есть резервы самосовершенствования. В том же Воронеже, например, мечтают об организации совместного с конкурентами сервиса - чтобы всем экономить на складских издержках и не замораживать в запчастях лишние оборотные средства. Или о совместном обучении персонала для работы на импортном оборудовании. Парк станков у всех примерно одинаковый, а наладчиков и операторов катастрофически не хватает. "Но пока это невозможно. Мы не доверяем друг другу", - объясняют в "Ангстреме".
Больным местом остается дизайн и в целом концепция создания и потребления мебели. Наши любят козырять тем, что та же ИКЕА, скажем, предлагает продукцию более низкого качества по причине ее недолговечности. Но против этого мы до сих пор выдвигаем "вечное" качество позавчерашних по дизайну кроватей и стенок. Не факт, что при вступлении в ВТО спор по этому вопросу окончится в нашу пользу.
