Все десять лет постсоветской России экономическая политика оставалась по духу негативной, она всегда что-либо отрицала, с чем-то боролась; всегда эта политика была пронизана страхом перед какими-то силами или обстоятельствами.
Даже самый первый ее шаг - освобождение цен в январе 1992 года - не был элементом осмысленной политики по созданию рыночной системы, а был вызван страхом перед нехваткой продуктов питания и других необходимых товаров в период развала советской системы. Приватизация, начатая в том же 1992 году, проводилась поспешно и бестолково. Лозунг о передаче заводов и фабрик эффективному частному собственнику был прозрачным идеологическим прикрытием. Главные мотивы российской приватизации - страх перед коммунистическим реваншем и неменьший страх перед "красными директорами".
Следующий памятный этап - борьба с инфляцией. Страх перед инфляцией был столь велик, что чуть не угробили всю обрабатывающую промышленность, оставив экономику без денег и переведя расчеты на суррогаты. Экономика без денег не могла платить налоги в казну, возник бюджетный дефицит, не на что стало содержать государство, социальную сферу и шахтеров.
Страх перед бюджетным дефицитом создал рынок государственных ценных бумаг - знаменитую пирамиду ГКО. Когда пирамида эта зашаталась, стали просить деньги у МВФ и опять бояться - теперь, что денег не дадут. Денег дали, но это не спасло от дефолта 1998 года, пирамида ГКО рухнула.
Теперь главным ужасом стало слово "дефолт". Во что бы то ни стало сводить государственный бюджет с профицитом - новая цель политики страха. Но поступления в госбюджет во многом зависят от экспорта сырья, от экспортных цен, особенно на нефть. Теперь вся страна - от премьер-министра до бабушки-пенсионерки в Царевококшайске - боится падения мировых цен на нефть, потому что уверена, будто от этих цен зависит ее благополучие.
Помимо текущих главных страхов все прошедшие десять лет принято было также бояться, что мировая общественность подумает о нас, будто мы недостаточно прогрессивны. Поэтому боялись не только МВФ, Мирового банка, ЕБРР, Билла Клинтона, но и любого шарлатана, которому только вздумывалось учить нас правильной жизни.
Результаты "политики страха" абсолютно логичны: еще более отсталая, сырьевая структура хозяйства. Еще большая, чем в советское время, зависимость от цен на сырье, особенно на нефть. Как это ни парадоксально, еще меньший потребительский сектор и медленно погибающий инновационный потенциал. Выпущенная на свободу слабая экономика в отсутствие общественной и государственной воли движется туда, куда только и возможно двигаться без воли - к деградации.
Идейно мы находимся в той же ситуации, что во второй половине XIX века. Должна Россия оставаться земледельческой страной и участвовать в международном разделении труда своим зерном и другими сельскими продуктами или следует попытаться сделать прорыв в индустриальную фазу экономического развития - вот предмет дискуссии тех времен. Тогда победила индустриальная линия. Энергично проведенные С. Ю. Витте реформы привели к небывалым темпам экономического роста, усилению финансов России и повышению благосостояния народа. К сожалению, по ряду внеэкономических причин все это не спасло страну от семнадцатого года. Как сказал о нас Уинстон Черчилль, "линкор затонул прямо у входа в гавань".
Сейчас - практически та же ситуация. Должны ли мы либерально взирать на естественную сырьевую, а значит, отсталую структуру нашей экономики, приводящую к опасной зависимости от внешней конъюнктуры, даже в принципе не позволяющую достигать высоких темпов роста, то есть оставляющую народ в бедности? Или следует разработать и принять план модернизации, план, опирающийся на предпринимательский дух и рыночное хозяйство и использующий недозагубленные ресурсы страны, сырьевые и интеллектуальные?
Правительство склоняется к первому ответу. Оно говорит: активная экономическая политика, предполагающая вмешательство государства в рынки, будет только вредить экономическому росту, рынок сам обеспечит рост хозяйства страны. Правительство говорит неправду. В рынок не следует вмешиваться, если он нормально функционирует, если на нем здоровая конкуренция. Однако в сегодняшней России можно по пальцам одной руки пересчитать отрасли, где наблюдается относительно нормальное развитие в конкурентных условиях; абсолютное большинство рынков искажены грубым вмешательством государства или неизжитыми традициями социализма.
Единственной силой, в принципе способной обеспечить радикальное улучшение экономической динамики, остаются, конечно, российские предприниматели. Но делает ли государство ставку на этих людей, помогает ли оно им? Наоборот. Оно подозревает их в желании утаить доходы, спрятать их за границей. Иногда кажется, что российские предприниматели - враги российскому государству, что теперь оно боится уже их. И это называется либерализм - наша почти официальная идеология?
До прошлой недели нам хотя бы врали, что будут помогать бизнесу снижением налогов. Теперь врать перестали, признав, что не могут решиться на снижение налогов: им просто страшно.
