Существует множество факторов, влияющих на экономический рост страны, но ключевых всего два. Это накопление капитала, физического или человеческого (знаний, опыта, образования), и изменения технологического уровня экономики. Последние выражаются показателем общей факторной продуктивности (ОФП) и отражают темпы технического прогресса и структурных сдвигов в экономике. Экономисты давно спорят об относительной значимости накопления капитала и роста ОФП. С одной стороны, хорошо известно, что недостаток производственного капитала в слаборазвитых странах сдерживает их развитие. С другой стороны, межстрановая вариация темпов роста в большей мере объясняется различиями в ОФП, а не в темпах накопления капитала. Тем более если учесть, что традиционные оценки стоимости капитального имущества стран третьего мира сильно занижены. Еще одним аргументом в пользу доминирующей роли ОФП как фактора роста является тот факт, что долговременные нормы сбережений в развитых и развивающихся странах варьируются слишком слабо, чтобы объяснить вариации доходов на душу населения. Например, в развитых и беднейших странах Африки они примерно одинаковы и составляют в среднем примерно 20% от ВВП.
Самое интересное, что рост ОФП, преодоление технической отсталости экономики не требуют концентрации усилий государства и частного сектора в инновационной сфере или НИОКР. Все, что нужно, - это повышение восприимчивости производства к существующим в мире технологиям, то есть способность к имитации. Конечно, в России есть отрасли, в которых происходят инновационные процессы мирового уровня, но их реальная доля в ВВП невелика. Главное же препятствие для перехода к новым технологиям и методам производства заключается в наличии отраслевых групп влияния.
Речь идет о групповых интересах отраслевых инсайдеров (в первую очередь собственников и менеджеров конкретных компаний), монопольно владеющих факторами производства и наделенных исключительными правами. Важно, что эксклюзивные права привязаны к конкретным действующим технологиям, как правило, не самым прогрессивным. Переход отрасли к более передовым методам производства влечет потерю инсайдерами своего положения, а значит, и большой доли доходов. Отсюда стремление этих групп не допустить проникновение таких технологий в свою отрасль. Именно отсутствием новых проектов в действующем производстве, а не дефицитом источников финансирования объясняется хронически низкий уровень инвестиций в ряде секторов отечественной промышленности.
Самый одиозный пример эксклюзивного положения отраслевых инсайдеров в России являет собой отечественный автопром и его главное "действующее лицо" - АвтоВАЗ. Пролоббированное им повышение тарифов на конкурирующую импортную продукцию не только ударяет по основной массе отечественных потребителей. Проблема еще и в долговременном закреплении монопольных прав: в наиболее важном с точки зрения экономического роста сегменте рынка подавляется конкуренция, поэтому никакого прогресса в данной отрасли ожидать не следует.
Американские экономисты Стефан Парент и Эдвард Прескотт дали впечатляющую оценку потерь от присутствия отраслевых инсайдеров в слаборазвитых экономиках: 50-70% ВВП, что близко к уровню разрыва между ОФП Соединенных Штатов и России. Потери такого масштаба существенно превышают оценки ущерба от монополий в классическом понимании - как крупных фирм, контролирующих значительные доли рынка и искажающих относительные цены. Потери от классических ценовых монопольных эффектов на самом деле не так уж значительны и составляют в большинстве стран несколько процентов от ВВП. Тем более что, как правило, ценовая политика монопольных производителей низкоэластичной продукции является объектом прямого государственного регулирования, позволяющего ограничить потери для общества.
Модель экспорториентированного роста в варианте стран Юго-Восточной Азии едва ли применима в России. Пока есть значительный потенциал собственных рынков, вряд ли имеет смысл вкладывать средства в продвижение продукции за рубеж, особенно в страны, где конкурентная борьба намного острее. Происшедшие кое-где сдвиги в уровне качества также были рассчитаны в основном на стандарты внутреннего рынка. Да и иностранные инвестиции, частично их породившие, тоже ориентировались на потенциал внутреннего рынка. Конечно, со временем возрастающая отдача от масштабов производства может дать России выигрыш в международной торговле, однако это возможно лишь в результате развития рынков внутри страны.
Кроме того, опыт успешной реализации модели экспорториентированного роста в странах ЮВА обычно не совсем верно трактуется большинством сторонников этой модели. Прежде всего не надо забывать, что локомотивами роста региона были новые индустриальные экономики первого эшелона - Японии и Южной Кореи. Кроме того, экспорториентированный рост в странах ЮВА был порожден деятельностью транснациональных корпораций (ТНК), прежде всего японских и американских. Данный регион оказался очень подходящим местом для прямых иностранных инвестиций, ориентированных на экспорт в глобальных масштабах. Доля ТНК в промышленном экспорте стран региона варьировалась от 30 до 90%.
Ряд эмпирических исследований процесса роста в странах ЮВА дает парадоксальные результаты: собственно наращивание экспорта не оказало значимого влияния на увеличение продуктивности. Гораздо важнее было привнесение новых технологий, обучение на практике и, что важнее всего, увеличение импорта. Открытость экономик ЮВА второго эшелона (стран АСЕАН и Китая) для импорта сыграла решающую роль, главным образом благодаря технологическим трансфертам и жесткой конкуренции.
