Коллективная экспертная оценка темпов роста нашей экономики повысилась за истекшие три месяца на две десятых процента. Радует ли меня это обстоятельство? Пожалуй, нет. Не потому, что повысилась мало. Не потому, что я сомневаюсь в выборе экспертов - в опросном пуле присутствуют все, кто хоть сколь-нибудь регулярно и системно следит за российской макроэкономикой. Просто зададимся вопросом: а за чем они следят? Насколько адекватны реальной хозяйственной активности традиционные макроэкономические показатели?
Возьмем ВВП. Госкомстат дооценивает измеренный ВВП - чтобы учесть теневую экономику - на 25%. Эксперты же считают, что правильнее дооценивать на 40-50%. Похоже, что они недалеки от истины. Свежие данные, полученные в ходе проводимого нашим журналом исследования "Стиль жизни среднего класса", свидетельствуют о том, что официальная статистика недооценивает реальную емкость нашего потребительского рынка на 80 млрд долларов - ровно четверть госкомстатовского ВВП. Понятно, что на эту гигантскую сумму должен быть предъявлен спрос, а значит, официальные оценки доходов и сбережений никуда не годятся. И этот спрос должен быть отоварен. Соответственно, масштабы теневого производства и разных оттенков "небелого" импорта занижаются Госкомстатом в разы. Как же можно тогда оперировать официальной динамикой импорта и рассуждать о том, кто побеждает в борьбе за кошелек потребителя - наш производитель или иностранный?
Не меньше удручает порочная традиция в основном полагаться на показатели, измеряющие тот или иной тип хозяйственной активности в данный период по отношению к соответствующему периоду прошлого года. Именно в этом пристрастии кроется, например, причина катастрофически низкой оценки динамики инвестиций в нынешнем году. По данным МЭРТ, они вырастут лишь на 3,5% против 8,7% в 2001 году; экспертный консенсус-прогноз прибавляет к официальной оценке лишь четыре десятых процента. Однако проводимые Центром экономической конъюнктуры расчеты очищенного от влияния сезонности помесячного индекса инвестиций говорят о том, что на самом деле с марта по сентябрь нынешнего года инвестиции интенсивно растут. Причем интенсивность их расширения не уступает той, которая была продемонстрирована в течение предыдущей волны роста капитальных вложений. Объяснение же статистического парадокса простое: "плохие" цифры годового прироста дает провал инвестиций в первом квартале, связанный с замораживанием инвестиционных планов сырьевых отраслей, которое в свою очередь определялось неуверенностью в будущем как мировой, так и российской экономики. Таким образом, оперирование только показателями типа "год к году" может не только исказить картину реально происходящих сегодня в экономике процессов, но и просто перевернуть ее с ног на голову.
Я уж не говорю о более сложных измерениях. Как, скажем, можно судить о результативности налоговой реформы в России, если серьезные научные исследования по этой проблеме просто не проводились. Коронным аргументом критиков налоговой реформы, считающих, что она была неэффективной, формальной и т. д., является утверждение, что сумма налоговых изъятий в консолидированный бюджет по отношению к ВВП в 1998-2002 годах продолжала расти (кстати, тут достоверных расчетов тоже крайне мало: росла ли она действительно, за счет каких составляющих, в бюджеты каких уровней и т. д.?). Но отношение налоговых изъятий к ВВП не является эквивалентом тяжести налогового бремени. Ведь по сути этот показатель представляет собой равнодействующую многих факторов включая уровень налогового администрирования и степень монетизации экономики. Понятно, что на микроуровне тяжесть налогового бремени измеряется достаточно просто - как отношение налоговых изъятий к выручке. Но представительных исследований на эту тему, способных пролить свет на реальные результаты налоговой реформы, пока что не видно.
Вот и выходит, что в большом долгу перед россиянами не только творцы экономической политики, но и сами экономисты.
