В минувшую среду Совет Федерации принял поправки к законам "О средствах массовой информации (СМИ)" и "О борьбе с терроризмом", в которых делается попытка регламентировать действия журналистов в новых условиях. Работа над модернизацией правовой базы в этой части велась уже давно - реалий сегодняшнего дня она и вправду не отражает. Но последний этап законотворчества совпал с драмой на Дубровке чисто случайно, и вновь возникшие трагические обстоятельства утроили энтузиазм законодателей.
Если бы поправки имели силу закона на момент теракта в Москве, то под их действие подпадали бы, к примеру, заинтересованные обсуждения в прессе формулы газа, примененного спецслужбами (пункт 2 статьи 15 закона "О борьбе с терроризмом"). Во всяком случае, первый, кто произнес слово "фентанил", должен был бы отвечать за это по суду (впрочем, в данном случае это вроде бы были американцы). Подставились бы под судебное преследование авторы большинства репортажей с Дубровки - как "препятствующие проведению контртеррористической операции" и таким образом "создающие угрозу жизни и здоровью людей". Это же относится, естественно, и к интервью с бараевцами, "служащим пропаганде или оправданию экстремистской деятельности", и к любым попыткам познакомить публику с бойцами спецподразделений, как "раскрывающим их персональные данные". В качестве курьеза отметим, что под новую редакцию части 1 статьи 4 закона "О средствах массовой информации (СМИ)" идеально подошел бы балабановский шедевр "Брат", где якобы раскрывается "технология изготовления оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств".
Большинство журналистского сообщества ответило на эту корректировку законодательства хором возмущенных голосов, обвиняющих государство в узурпации прав и наступлении на свободу слова. В самом деле, если строго следовать букве процитированных выше положений, то лучше сразу, от греха подальше, зачехлить камеру и спрятать в карман диктофон. Словом, пресловутые поправки, призванные вроде бы помочь журналисту работать в экстремальных условиях, на самом деле скорее будут только мешать.
Накануне голосования в верхней палате сенаторы провели в "Александр-хаусе" "круглый стол", на который собрали представителей журналистского корпуса и законодателей. Участники сошлись во мнении, что поправки несовершенны, но это мера временная; что старый закон о СМИ устарел и пора писать новый, "не отменяющий нынешний, но уточняющий и дополняющий его". Предлагалось даже - на полном серьезе - составить исчерпывающий реестр всех нештатных ситуаций, в какие журналистам доводилось попадать в последние годы, чтобы, проанализировав их, написать самый подробный свод правил поведения пишущей братии. Как водится, было много ссылок на зарубежные образцы, на кодекс "Би-би-си", и так далее, и тому подобное.
А между тем большинство населения, согласно соцопросам, было довольно тем, как СМИ освещали теракт на Дубровке. Скептиков насчитали лишь 20%, однако среди них оказался наибольший процент респондентов с высшим образованием. То есть самых грамотных. Эти люди не поняли, например, зачем в студию одного из ток-шоу были приглашены родственники заложников, чьи эмоции транслировались на всю страну? И кому это было выгодно? Девочки-актрисы, выбравшиеся из здания по связанным сценическим костюмам, возбужденно объясняли спецназу, что там, где они вылезли, можно ведь и забраться. Эпизод тут же был дан в эфир, и боевики, надо полагать, перекрыли эту щель. Вот эти ситуации законодатели собираются предусмотреть и описать в новом законе? Девочки, бежавшие из захваченного боевиками здания и пытавшиеся помочь спецназу, были движимы неким чувством, которое у них в нужный момент нашлось, а у репортера, снимавшего эту сцену (как и у его начальника, давшего снятые кадры в эфир, как и у ведущего упомянутого ток-шоу), - нет. И это - наихудший вид профнепригодности, которую не исправить никаким законом.
На такие упреки гарантированно получаешь ответы о том, что информация - хлеб для пишущей братии и искать ее следует истово. Что утаивать от общества нельзя ничего. Что такой образ действий прописан в контрактах, заключаемых журналистами. Что, в конце концов, есть рейтинг, который не может не интересовать любое средство массовой информации. Последний довод - ближе всего к истине.
