Вслед за кинематографистами деятели театра сообразили, что самый уместный и самый востребованный главный герой - современный маленький человек. Со своими неразрешимыми проблемами, проклятыми вопросами, подержанной машиной и тридцатью долларами на кредитной карточке он способен обеспечить занятную интригу и эмоциональный саспенс любому спектаклю. А своим корявым, нелитературным языком он может поведать о страстях и бедах, достойных Шекспира.
Поэзия неприметности
Цюрихский театр "Ноймаркт" привез на NET спектакль с говорящим названием "Stabat Mater/Неприметные изменения" - сложное действо с участием актеров, певцов и музыкантов, в котором новейшие театральные ноу-хау (как, например, видеопроекции на трех экранах) и возвышенно скорбная музыка Перголези в живом исполнении становятся роскошным антуражем для скромных историй о человеческом горе.
В "Неприметных изменениях" нет сюжета. Просто разные люди рассказывают о своей жизни, а им вторит дуэт из кантаты "Stabat Mater". От отца сбежала дочь, прихватив с собой его кредитную карточку. И единственное, что ему остается, - это следить по банковским распечаткам, где она расплачивалась его "Визой". Кто-то встретился, влюбился, кто-то разошелся. Ничего особенного. Просто неприметные изменения в ровном течении жизни. Мягко вступают струнные. На экране - пустынная ночная улица, по ней медленно едет машина. Ангельский контратенор поет про крестные муки Христа. На телеэкране появляется лицо известной актрисы: она рассказывает о том, как умирает от рака и как к ней приходит ангел: "Я, впрочем, не знаю, может, это и не ангел, а такое особенное существо".
И во всем этом столько тихого, ненадрывного сочувствия, что зал сидит как завороженный и боится вздохнуть. А потом через сыгранную боль проступает настоящая: мы видим, что певица, исполнявшая главную партию в "Stabat Mater", слепа, и партнер, держа ее за руку, бережно помогает ей сойти со сцены.
Та же сентиментальность окрашивает опусы главного маленького человека наших дней - Евгения Гришковца. Классик фестиваля NET привез в Москву старый студенческий спектакль, который еще десять лет назад поставил со своими однокурсниками в кемеровском театре "Ложа". Они сочинили свой "Титаник" в 1992 году, и этим все сказано. Спектакль - сладкое бланманже из надежд, восторгов и упований эпохи первоначального накопления капитала. Смешной и трогательный, он больше всего похож на пафосные финалы, которыми любили заканчивать свои выступления команды КВН. Жена Гришковца играет на рояле, известный эксцентрик Борис Репетур поет арию на немецком, сам Гришковец изображает балерину. Эстрадные номера перемежаются конферансом на вечную тему: чем советский человек лучше немцев, украинцев, индейцев и прочих народностей. И веселящий газ ностальгии обволакивает зрительный зал.
Молодая кровь играет
Маленький человек может причинить окружающим большие проблемы - особенно если он молод и с трудом одолевает гормональную бурю. С особенным усердием вопросом "Легко ли быть молодым?" задается завсегдатай NET тридцатилетний немецкий драматург Мариус фон Майенбург. На прошлом фестивале мы видели его пьесу "Огнеликий" в постановке продвинутого литовского режиссера Оскараса Коршуноваса. Там молодой человек, переспав с родной сестрой, убивал родителей молотком и поджигал дом.
В пьесе "Паразиты", поставленной литовским режиссером Живиле Монтвилайте в Центре им. Мейерхольда, уголовных деяний заметно меньше. Но героям все равно не позавидуешь. Ринго (Максим Максот) попал в автокатастрофу и с тех пор ездит в инвалидной коляске, беспрестанно издеваясь над окружающими. Бетси (Катя Конисевич) преданно терпит его издевательства и спит с кем ни попадя. Фридерика (Наталья Мотева) беременна на восьмом месяце, а ее сожитель Петрик (Дима Петухов) норовит ее бросить, предварительно наподдав по животу. Персонажи питаются "быстросупом" и пьют растворимый кофе - это такой штамп современной западной драмы: когда автор хочет показать бедность героев, он сажает их на фаст-фуд.
Как всегда, у Майенбурга имеется козел отпущения - среднего возраста и среднего достатка "папик". По сюжету, его вина в том, что он наехал на героя Максота, который в результате ДТП превратился в инвалида. Однако в философском плане вина его огромна и неискупима. Майенбург во всех бедах детей винит отцов. По мысли автора, старшее поколение виновато уже в том, что младшее появилось на свет, так что для молодого человека вполне естественно тюкнуть по кумполу какого-нибудь сорокалетнего бедолагу.
Но Монтвилайте не увлек человеконенавистнический пафос Майенбурга. С ней случилось то же, что и с Кириллом Серебренниковым при постановке "Откровенных полароидных снимков" Марка Равенхилла. Когда наш режиссер ставит западную чернуху, он так увлекается, воссоздавая богатый быт, что получается спектакль нарядный, глянцевый и веселый. Сказывается разница в уровне потребления. Для Майенбурга супермаркеты и ночные клубы - рутина. Для Монтвилайте - это соль жизни. Она одевает своих героев в костюмы кислотных цветов, раскрашивает актрис так, что под толстым слоем флюоресцентного грима не отличить Наталью Мотеву от Кати Конисевич. Все говорят ровными отмороженными голосами и смотрят в зал прозрачными пустыми глазами. Актерская игра сводится к демонстрации действия на человеческий организм разнообразных, легких и тяжелых, наркотиков.
Монтвилайте с удовольствием задействует достижения буржуазной цивилизации, которую так страстно ругает Майенбург: ее шоу напичкано видеопроекциями, в углу сцены, совсем как в рядовой квартире, постоянно бурчит телевизор. Она без всяких комплексов использует свой спектакль для рекламы спонсоров, изготавливающих "быстросуп". Сияющая реклама за окном ее крошечной сцены выглядит не обличением транснациональных корпораций, а просто красивой картинкой. Зрителям это модное клубное зрелище нравится, хотя антибуржуазного автора оно, вероятно, повергло бы в ужас.
Маленький человек с ружьем
Наиболее нестандартный подход к проблеме маленького человека проявили авторы самого скандального спектакля в программе NET - "Терроризм". Пьеса братьев Пресняковых была написана год назад, летом выиграла конкурс на лучшую современную пьесу, который МХАТ им. Чехова проводил совместно с Министерством культуры, и неожиданно обрела пугающую актуальность: за неделю до мхатовской премьеры состоялся теракт в Театральном центре на Дубровке.
Братья-драматурги и режиссер Кирилл Серебренников решили не менять в "Терроризме" ни строчки. Но после теракта в столице их произведение поневоле рассматриваешь с особой, болезненной пристальностью. Братья остались верны себе и традициям отечественной чернухи: их герои "малы и мерзки", но не как мы, а еще хуже. Действие крутится вокруг чемодана со взрывчаткой, который неизвестные подкинули в аэропорт. Люди, не попавшие на самолет, проявляют себя во всей красоте своей "страшно широкой" натуры.
Один командированный, например, вернулся не вовремя домой и застал жену с любовником. Она лежит, привязанная к кровати с кляпом во рту, а любовник дрыхнет поодаль. Оскорбленный в лучших чувствах муж открывает на кухне газ и тихонько обходит квартиру, закрывая форточки и затыкая щели. Жена все это видит, но сказать ничего не может. Муж уходит, а через пару часов весь подъезд взлетает на воздух.
А случайный знакомый командированного возвращается к себе в контору и начинает, как обычно, издеваться над подчиненными. И одна из сотрудниц, не выдержав унижений, вешается прямо на рабочем месте. Все сначала в шоке, но потом, выпив водки, расслабляются.
То есть мысль авторов чрезвычайно проста: все мы немножко террористы, каждый по-своему. Год назад это могло показаться довольно смелым, но после захвата заложников на "Норд-Осте" идея Пресняковых раздражает своим вымученным мазохизмом. Получается, что никакой по сути разницы между террористами и теми, кого они истребляют, нет. Безразлично, кто взрывает дома - шахиды или ревнивые мужья. Все мы отрицательные герои, и никому нет прощения.
Серебренников постарался оживить пьесу, сделав ее, как он выразился, дико смешной, - но не слишком преуспел. Истерический хохоток в зрительном зале вызывает только отважная Марина Голуб, которая, несмотря на возраст, играет в самых рискованных сексуальных сценах и, напялив парик, изображает Мэрилин Монро лучше юных старлеток. Но и этот смех быстро смолкает. Даже Анатолию Белому, коверному клоуну "Терроризма", не удается расшевелить впавший в оцепенение зал. Тем более что Серебренников допускает несколько просчетов, которые сводят на нет все достижения его энергичной режиссуры.
Во-первых, "Терроризм" безбожно затянут. Режиссер повесил над сценой таймер, но вместо того, чтобы создавать ощущение тикающей адской машины, электронные часы только усугубляют скуку. Во-вторых, Серебренников зачем-то оставил в спектакле ужасные стихи, которыми братья Пресняковы решили оживить свой опус. Стихи похожи на те, что скандируют на митингах пенсионеры-коммунисты, отважно рифмующие демократию с плутократией. Читает их дама в красном, отчаянно завывая на гласных. Выглядит все это ненужным вставным номером. И наконец, модный суперсовременный Серебренников умудрился перепутать самолет с вертолетом. В финале самолет, на котором взлетают герои, взрывается, и мы с удивлением видим, как его крылья превращаются в лопасти и, погромыхивая и посверкивая, вращаются над сценой.
Но главный просчет Серебренникова в том, что он покорно во всем соглашается со своими авторами. Его "Терроризм" наглядно доказывает, что реанимировать давно вышедший из моды жанр драматической "чернухи" невозможно даже с помощью самых сильных спецэффектов. Актуальность темы вовсе не предполагает непременной беготни с автоматами и взрывчаткой. Наоборот, чтобы по-настоящему воплотить весь ужас терроризма, режиссер должен уметь создать на сцене идиллию. Только по контрасту с нормальной жизнью, с обычными человеческими отношениями, можно показать, насколько бесчеловечны сценарии террористов. Но для этого театру нужно обрести вкус к простой жизни и любовь к нормальным людям. Заурядное очарование обывательской жизни может стать противоядием от пошлой романтики терроризма. Маленький человек может оказаться положительным героем. Только не надо внушать ему, что он ничем не отличается от человека с ружьем.
