Как и в прошлые два раза, фестиваль стал своеобразной совместной акцией компании "Юнифранс", занимающейся пропагандой французского кино во всем мире, и российских прокатчиков: "Юнифранс" привозит на фестиваль только те фильмы, которые уже куплены Россией. И демонстрирует их ко всеобщему удовольствию: французская сторона не только находит у нас рынок сбыта, но и выполняет заодно культуртрегерскую функцию, отечественные прокатчики получают праздничный предпремьерный пиар недавно приобретенных картин (вместе с фильмами "Юнифранс" в обязательном порядке привозит на фестиваль их режиссеров, продюсеров или актеров), а зрители имеют возможность увидеть самые свежие французские новинки.
Официальный враг
Смотры достижений разнообразных национальных киношкол происходят у нас регулярно. Устроители подобных фестивалей зачастую везут к нам фильмы из патриотических и почти бескорыстных побуждений (японцы, например, демонстрируют свое кино и вовсе бесплатно). Национальные кинематографы, чувствующие себя ущемленными на мировом кинорынке, испытывают потребность заявлять о себе. Невозможно представить фестиваль, скажем, американского кино - с торжественными речами посла и демонстрацией оскаровских лауреатов. Американцам нечего доказывать ни себе, ни окружающему миру. Остальные же изо всех сил стараются пробиться к публике.
Казалось бы, французы - совсем другое дело. Им уже не нужно никуда "пробиваться", для них фестиваль в России - просто бизнес. Однако именно французский кинематограф, кажется, комплексует больше всех.
VIP-персоны, приезжающие в Москву на фестиваль, в один голос твердят о "борьбе с общим врагом". Голливуд, действительно, практически официальный враг французской культуры. С целью остановить его экспансию во Франции даже введена государственная система поддержки местного кинопроизводителя (часть стоимости каждого проданного билета в кино идет в специальный фонд, из которого выделяются деньги на съемки фильмов). Эта политика господдержки оказалась на редкость успешной: Франция стала крупнейшей европейской кинодержавой со своими хитами, в местном прокате опережающими американские ("Такси-2", "Амели", "Астерикс и Обеликс"), и с развитым экспортом - за последний год французские фильмы за рубежом посмотрели 37,4 млн зрителей.
И все же, старательно отталкиваясь от Голливуда, французские кинематографисты с маниакальной настойчивостью обращаются к нему снова и снова.
Французская история по-американски
От двух предыдущих фестивалей впечатление оставалось довольно пестрое. Страшные маньяки ("Шесть", "Роберто Зукко") соседствовали там с историческими деятелями ("Распутник" Агийона), сложносочиненные компьютерные спецэффекты ("Видок") - с черными комедиями ("Приключения трупа" Бенекса). Весьма посредственный коммерческий мейнстрим перемежался явными шедеврами - странно было смотреть подряд какое-нибудь разухабистое "Такси-2" и тонкую, пронзительную драму "Под песком" Франсуа Озона.
Нынешний фестиваль был на удивление гармоничен: практически все фильмы оказались непритязательными комедиями и мелодрамами о проблемах супружеской неверности и утере смысла жизни в условиях кризиса среднего возраста. Совершенно неуместно на общем фоне смотрелась лишь открывавшая фестиваль псевдоисторическая комедия "Бланш" Берни Бонвуазена (она уже вышла в прокат) - о трудной судьбе эмансипированной девушки в эпоху Людовика XIV. Издевательство над собственной историей - давняя французская традиция, недаром на месте Бастилии когда-то установили табличку с надписью "Здесь танцуют". Однако такого глумления не было даже в "Распутнике", где обнаженный Дидро печатал свою Энциклопедию в перерывах между оргиями. В "Бланш" сексуально невоздержанный кардинал Мазарини нюхает какой-то красный порошок и рассуждает о своих яйцах, его гвардейцы, наряженные ку-клукс-клановцами, распинают вассалов на горящих крестах, а доблестная разбойница Бланш заседает в салуне, скачет по французским прериям и тоже рассуждает о своих яйцах. Французской сатирической традиции Бонвуазен явно попытался привить черты американского комедийного вестерна, засунув Депардье (Д`Артаньян) и Кароль Буке (Анна Австрийская) в декорации "Сверкающих седел" Мела Брукса. Сплясав дикий танец на развалинах жанра, режиссер превратил легкую пародию в радикальный эксперимент над актерами старой школы, а заодно и над зрителями.
Куклы и цветочки
В остальных фестивальных фильмах экскурсов в историю, к счастью, не было. Куда больше режиссеров интересовала модная тема: воздействие современного общества потребления на хрупкую человеческую психику. Герой фильма "Моник", фотограф в глянцевых журналах, от общего отвращения к материальной цивилизации впал в совершенную кататонию: забросил работу и перестал разговаривать. К жизни он возвращается с помощью квинтэссенции глянца - силиконовой куклы, снабженной всем необходимым для образцового сексуального досуга. Игрушка выписана, разумеется, прямиком из Америки - средоточия материализма. Жена в ужасе, приятели завидуют, мужские журналы печатают фотографии куклы, перепутав ее с супермоделью. Герой катается с резиновой подружкой в открытом кадиллаке 50-х годов, явно изображая архетипичного голливудского киногероя. Фильм, сперва кажущийся хитроумно осовремененным вариантом "Песочного человека", на поверку оказывается демонстрацией несложной мысли: перверсия - лишь доведенная до гротеска современная норма жизни.
Другой вариант реакции на окружающий мир - утеря памяти и дальнейшее строительство жизни на новых основаниях, - сюжетный прием, наивно заимствованный из "Memento" Кристофера Нолана. Герой "Без памяти" Жан-Пьера Лимозена не помнит ближайшего прошлого - что вызывает почему-то прилив остроумия у друзей, родственников и режиссера, решившего подменить сюжет набором несмешных шуток и розыгрышей.
Теряет память и героиня Изабель Юппер, сыгравшей главную роль в худшем (после "Бланш") фильме фестиваля - "Жизнь обетованная" Оливье Даана. Дешевая проститутка отправляется на поиски счастливого прошлого, забытого по неизвестной причине где-то в горах. Обнявшись с плюшевым мишкой, половину фильма она бродит по голографическим открыткам с видами belle France, рассматривает очень убедительно нарисованные на компьютере перистые облака и нюхает довольно ненатуральные цветочки. Делать это мог бы кто угодно - зачем Даану понадобилась на столь несложную роль гениальная Юппер, непонятно.
А вот без Одри Тоту фильм "Любит-не любит", дебют режиссера Летисии Коломбани, выглядел бы всего лишь очередной не слишком оригинальной комедией, с давно надоевшим сюжетным поворотом в духе "Расемона". Участие же Тоту превратило картину в неожиданную и весьма зловещую интерпретацию "Амели". У ее героини опять полно причудливых фантазий, только на сей раз в фантазиях обнаруживаются довольно страшные химеры. Лозунг "Вся власть воображению", унаследованный Амели от бунтующих студентов Сорбонны 1968-го, оборачивается тоталитарным кошмаром. Французы, которые до сих пор не могут простить Голливуду "Оскара", так и не полученного "Амели", явно собираются исследовать образ новой национальной героини до победного конца.
Последний фильм фестиваля, "Целуй, кого хочешь" (Мишель Блан) с Шарлоттой Ремплинг в главной роли, оказался едва ли не самым интересным - как ни странно, из-за своей традиционности. Подобных бессюжетных картин о смешных похождениях малосвязанных друг с другом персонажей в истории французского кинематографа было немало - достаточно вспомнить хотя бы "Фаворитов луны" Иоселиани. Однако сейчас фильм, снятый по старой классической модели и совсем не учитывающий присутствие где-то за океаном голливудского врага, воспринимается как откровение.
Неистребимый призрак
На нынешнем фестивале не было громких имен - ни Озона с Бенексом, ни Люка Бессона или Клода Зиди. Зато присутствовал мейнстрим во всей его красе: хорошие актеры в проходных, но в большинстве своем приемлемых картинах. В итоге получился своеобразный срез нынешнего состояния кинематографа Франции. И, если верить увиденному, состояние это пока не самое лучшее.
Для того чтобы перестать наконец защищаться от Голливуда, французский кинематограф уже достаточно окреп. Однако просто "расслабиться", отвлечься от ненавистного монстра киноиндустрии и сосредоточиться на себе он почему-то не может. Тактика защиты сменилась тактикой нападения.
Современные французские фильмы, в которых не было бы полускрытых намеков на ужасы американской бездуховности, можно пересчитать по пальцам. У особо наивных съемка фильма становится чем-то вроде культурной психотерапии - как, например, у Алена Берберяна, режиссера триллера "Шесть", привозившего свой фильм на прошлогодний французский фестиваль. Там Париж терроризировал кровавый маньяк - культурный атташе посольства США.
Немногочисленные попытки "освободиться" и отыскать собственный стиль пока редко к чему-то приводят. Как правило, получается либо пародия на тот же Голливуд, либо пародия на себя самих, с выпуклой и утрированной французской спецификой - нынешний фестиваль отчетливо это продемонстрировал.
