"Хватит играть в рулетку" - написали мы в первом номере за этот год и предложили некую концепцию более тщательного управления экономическими процессами в России. И тут же получили отповедь: "Весь номер 'Эксперта' - сплошное мессианство... Гурова и Фадеев видят спасение в промышленной политике, Привалов - в консерватизме"... Никакого мессианства. Мы просто изложили в обобщенном виде то, что более фрагментарно и в менее явной форме уже присутствует в общественном сознании.
Словосочетание "промышленная политика" на устах практически всех без исключения крупных бизнесменов. Почему? Потому что крупный капитал хочет снизить риски своего присутствия в России. По идее, это должно привести к росту накопления капитала в определенных отраслях. Так что же в этом дурного?
О создании капитальной базы экономики на страницах нашего издания первым в 2001 году высказался финансист Андрей Годзинский, предложив свою схему создания этой базы. Увы, тогда дискуссия продолжена не была. Однако все чаще звучат жалобы игроков и финансового, и реального рынка на отсутствие длинных денег в стране. Эта проблема прямо выходит на задачу создания капитальной базы. Так что и здесь мы в контексте общественных размышлений.
Теперь о методах. Один читатель обвиняет нас в том, что мы опять "о макроэкономических кривульках", а "одними кривульками" управлять экономикой невозможно. Видимо, мы плохо изложили свою мысль, поскольку весь пафос наших замечаний по поводу промышленной политики сводился к тому, что она может быть эффективной только в том случае, если будет разработана и осуществлена на уровне конкретных отраслей, которые, в свою очередь, являются суммой конкретных компаний. Ради этого были приведены достаточно конкретные примеры.
Но самое серьезное недовольство вызвали эти самые примеры. А точнее, по поводу лесной отрасли. "Где это видано, - восклицает читатель, - чтобы стремиться к повышению эффективности через снижение конкуренции! Зачем тогда естественные монополии хотят реформировать?" Зачем хотят реформировать - и для нас большой вопрос. А то, что государство может косвенными методами снижать уровень конкуренции, если оная ведет к снижению эффективности в определенной отрасли, - для нас очевидный факт. Поскольку то, что происходит сегодня в лесной отрасли, - это глупый и бездарный грабеж, который закончится только разорением мелких игроков и выходом из отрасли игроков крупных. Кому это надо? Зачем тянуть с формированием более эффективной структуры отрасли? Тем более что формирование это будет идти не за счет силовых решений - этого пущать, этого не пущать, а за счет чисто рыночных механизмов - у кого есть деньги на участие в концессиях, тот и игрок.
Противоположный пример - рынок недвижимости, где как раз требуется снизить уровень монополизации отрасли, должен был развеять впечатление, что мы выступаем за монополии, олигополии и прочее. Но не развеял.
Поэтому хочется сказать еще раз: сложность разработки современной промышленной политики заключается в том, что требуется глубокое понимание реальных проблем отраслей. А этим в стране, похоже, никто не занимается. Что печально.
Впрочем, я-то убеждена, что все развивается очень естественно и разумно. Нам потребовалось пять лет, чтобы в стране возникли первые самостоятельные экономические субъекты, которые вообще умели бы вести деятельность в условиях рынка. Это произошло где-то в 1995-1996 годах. Нам потребовалось еще три года, чтобы стало понятно, что страна, где макроэкономические условия давят внутреннее производство, некредитоспособна. Это - 1998 год. Еще четыре года ушло на расширение реальной базы экономики и появление массы субъектов, которые готовы играть в длинную игру. Теперь же массовое давление бизнеса на правительство должно привести к тому, что у нас появится промышленная политика. Просто потому, что это логично.
Татьяна Гурова
