После прихода Владимира Путина к власти в 2000 году вновь стало модным говорить о стремлении России вернуться в "концерт" европейских держав, о том, что Европе самой судьбой предназначено стать главным стратегическим партнером новой России. Сам Путин и люди из его окружения неоднократно заявляли о стремлении России интегрироваться в Европу, взять на вооружение континентальную модель рейнского капитализма, перейти с доллара на евро и даже о готовности вступить в Евросоюз. Евросоюз - заветная мечта многих российских политиков и политологов, некий, в их представлениях, желаемый апофеоз исторической судьбы России. Европейские политики, в свою очередь, прозвали Путина "единственным либералом" в системе российской власти, а в Германии даже вышла биография президента РФ под многоговорящим титулом "Немец в Кремле". Одним словом, Путин - это настоящий европеец, человек европейской культуры, и теперь он будет, как некогда его кумир Петр Великий, европеизировать Россию.
Европа сегодня надеется на собственную ограниченную экономическую экспансию на восток исключительно в условиях американской военно-политической протекции. Вопрос лишь в том, насколько самой Америке нужны такие протеже?
Тем не менее единая Европа, судя по всему, не спешит раскрывать объятий своему крупногабаритному восточному соседу. То, что Россия слишком велика для дизайнерского европейского дома, - общепринятая аксиома. Европейское экономическое пространство представляет собой мозаику из многочисленных национальных экономик, ориентированных прежде всего на функционирование отдельного социального государства. Инфраструктура европейского социального порядка расширяется очень медленно, будучи не в состоянии переваривать крупные куски. Если Польшу Европа еще кое-как готова проглотить, то с Украиной, не говоря уже о России, дела обстоят не столь радужно. В европейский порядок желательно встраиваться маленькими национальными анклавами, а вовсе не крупномасштабными мультикультурными блоками.
Фактически идея европейской интеграции России изначально допускает лишь некую форму особых двусторонних отношений по схеме "ЕС плюс Россия", то есть пятнадцать (или более) плюс один. Как показывает практика, на всех европейских саммитах российская делегация оказывается в роли одиночки, которому противостоит чужая команда. Большинство европейцев разделяет взгляд, что Россия - это преимущественно неевропейская страна, типа Турции, большая часть территории которой находится в Азии. Кроме того, Россия якобы не вписывается в "западное сообщество ценностей", которое для большинства европейцев тождественно "сообществу европейских ценностей". Апологеты этих ценностей утверждают, что российское общество не прошло через школу Возрождения и Просвещения и поэтому еще должно поучиться у Европы правилам хорошего тона.
Между тем экс-президент США Билл Клинтон не поддался на европоцентристскую риторику льстецов, прозвавших его "европейским президентом". Во время награждения Клинтона почетной премией имени Карла Великого в Аахене (ФРГ) один из ораторов сказал, что американское общество основано носителями европейских ценностей и что сегодня Америка стоит на защите именно этих ценностей, ставших универсальными.
Клинтон сразу же парировал это заявление, сказав, что не стал бы однозначно определять Америку как сообщество носителей исключительно европейских ценностей и европейской политической культуры: "Наши предки (то есть предки современных американцев. - 'Эксперт'), - сказал президент, - происходили из разных частей Земли, в том числе и с американского континента", и подчеркнул, что европейское наследие в американской культуре - лишь одна из составных частей, но в сути своей ничуть не лучше и не хуже других.
Неужели от Клинтона ожидали другой реакции? Как президент мультиэтнической державы он просто не имел права ответить иначе. Клинтон принял европейские регалии, как капитан бейсбольной команды принимает чемпионский кубок. А вот его преемнику Джорджу Бушу-младшему никто бы даже не посмел их предлагать, настолько он чужд Европе. Интересно, насколько серьезно отреагировал бы на аахенскую церемонию президент Путин, окажись он на месте своего американского коллеги?
Американцы, как и россияне, отождествляют себя прежде всего по государственному, а не по узко этническому признаку. Евросоюз, напротив, формируется из национально-политических анклавов, в каждом из которых действуют понятные только местному населению наречия и правила. Это интересно для туристов, но плохо для бизнесменов. А ведь главный аргумент сторонников европейского сближения России - именно рынок. Существует представление, что Россия как ближайший географический сосед Европы может стать непосредственным продолжением общеевропейского рынка на восток, со своей стороны обеспечивая европейское производство энергоносителями. В принципе, становление такого общего рынка вполне возможно. Весь вопрос в его рентабельности, особенно при наличии иных конкурентоспособных вариантов глобальной экономической интеграции.
О двигателях прогресса
России, вероятно, не следует непосредственно вступать ни в НАТО, ни в Евросоюз, но можно двигаться к заключению с США двустороннего оборонного договора. Такой альянс, помноженный на участие России в FTAA, откроет совершенно новую эпоху в международных отношениях
Сегодня в мире действует фактически три мощных финансово-экономических зоны: Панамериканская зона свободной торговли (FTAA), Евросоюз (ЕС) и Азиатско-Тихоокеанская организация экономического сотрудничества (АТЭС). Каждая из них производит около четверти мирового ВВП. Остальные межрегиональные объединения и отдельные экономические гиганты не представляют претензий на игру в первой тройке, где сейчас конкуренция идет, по большому счету, между китайской социалистической, европейской социальной и американской либеральной общественно-экономическими моделями.
В этой тройке уверенно доминирует американская модель. Это проявляется и через твердую роль доллара как международной резервной валюты номер один, и через распространение в международном торговом праве американских норм. Руководитель Центра международных исследований Института США и Канады Анатолий Уткин выдвигает такой сценарий обозримого будущего: "Мир будет оставаться однополярным, как минимум, еще одно поколение. Структура этого мира представляется мне следующей: в первом ряду на главенствующих ролях США, вокруг - зона свободной торговли (теперь мы знаем, что речь идет обо всем Западном полушарии) и Западная Европа в основании пирамиды - конкурент в экономике, но не в военной, технологической и идеологической сферах. Остальной мир будет действовать в двух направлениях: одни страны будут пытаться нагнать 'золотой миллиард', а другие просто замкнутся на собственном национализме. И, судя по всему, такая ситуация продлится долго".
Создание FTAA есть очередной шаг на пути к формированию глобальной зоны либеральной экономики американского типа. Технологическое и структурное развитие здесь будет, по мнению многих специалистов, опережать аналогичные процессы в странах Евросоюза. Зарегулированность европейского рынка серьезно снижает динамику его эффективности, ведет к замедлению экономического роста, торгового оборота. К примеру, в наиболее бюрократизированной европейской стране - Германии в конце 2002 года показатели экономического роста были наихудшими во всем Евросоюзе. Кроме того, в Европе нет единого рынка труда. Рабочая сила, связанная национальными языками и национальным бытом, с неохотой перемещается в места появления новых рабочих мест, если те лежат за пределами национального ареала.
Бывший британский премьер Маргарет Тэтчер в своей новой книге "Умение управлять государством" прямо призывает Британию отказаться от ограничений ЕС и присоединиться к FTAA. По мнению Тэтчер, Евросоюз - это забюрократизированная организация, не поддающаяся реформам. Все это является наследием того, что Тэтчер называет проблемами человечества, рожденными в континентальной Европе, - "от марксизма до нацизма". Иными словами, речь идет о двух идейных пережитках ХХ столетия - социализме и фашизме.
Европейская политика, поглощенная львиную долю своего времени сугубо процедурными вопросами и неэффективная в форс-мажорных ситуациях, представляет собой бюрократическое болото, формирующееся вдоль исторически реакционной оси Париж-Берлин. Реакционной, поскольку эта ось представляет собой центральный нерв европоцентризма "каролингского послушания", то есть питает те самые "проблемы человечества, рожденные в континентальной Европе", о которых говорила баронесса Тэтчер.
Вместе с тем в Европе сегодня нет единой политической воли, нет единого авторитета, а стало быть, в непредвиденных обстоятельствах еврозона не в состоянии действовать оперативно и эффективно. Шаткий консенсус государств Евросоюза может еще более разбалансироваться в результате приема в организацию новых членов, доведя их число до 27. В известном смысле ситуация в Европе иллюстрируется проблемами так называемого Еврокорпуса. Европейские вооруженные силы - и совместно, и порознь - совершенно не приспособлены действовать за пределами границ собственных государств самостоятельно и масштабно, вне оперативной натовской инфраструктуры.
Как отмечает Збигнев Бжезинский в "Большой шахматной доске", Америка однозначно рассматривает своих европейских союзников по трансатлантической оси как вассалов, не более того. Сами европейцы в известном смысле могут быть уподоблены древним грекам, как бы принявшим после битвы под Пидной римское политическое господство в обмен на роль культурной элиты глобальной империи. Европейские СМИ открыто сравнивают американского президента с западным императором, упорно именуя его "самым могущественным человеком на земле". Европа сегодня надеется на собственную ограниченную экономическую экспансию на Восток исключительно в условиях американской военно-политической протекции. Вопрос лишь в том, насколько самой Америке нужны такие протеже? До какой степени Америке нужно защищать еврозону от политических и экономических кризисов, от внешних врагов, наконец? И каковы эти враги "в лицах"?
Ненужный аналог ОБСЕ
В период холодной войны смысл Североатлантического альянса целиком определялся ситуацией противостояния систем и блоковой дисциплины, ради которой партнеры были готовы нести материальные жертвы. НАТО защищал неантагонистичную (в условиях блоковой дисциплины) американской экономику Западной Европы от глобального противника. Сегодня, в отсутствие реальной угрозы с Востока, роль Североатлантического альянса пересматривается. В условиях "партнерства во имя мира" меняется вся глобальная силовая конфигурация. Без четко определенного противника НАТО превращается, по словам немецкого экс-министра обороны Рудольфа Шарпинга, в некий ненужный аналог ОБСЕ.
Если Россия присоединится к FTAA, превратив последнюю, таким образом, в FTAAE (Free Trade Area of the Americas and Eurasia), это позволит распространиться глобальной зоне либеральной экономики американского типа непосредственно на евразийском континенте. Россия тогда станет как бы троянским конем Америки в Евразии, Нового Света - в Старом, поджав еврозону с востока
Как показывает внешнеполитическая практика Вашингтона после 11 сентября, Америка не очень хорошо себе представляет, что ей дальше делать с НАТО. По всей видимости, для оперативных военных акций, требующих молниеносного принятия решений, НАТО, армии стран которого в каждом отдельном случае связаны с волокитой парламентских голосований, никак не приспособлен. Исключением могут стать силы быстрого реагирования - единственный проект в рамках организации, который сейчас интересует Вашингтон, все более отдающий предпочтение неформальным двусторонним договоренностям официальному формализму международных обязательств.
Американская администрация открыто объявила, что главным приоритетом новой оборонной политики США является борьба с международным терроризмом. Иными словами, Америка будет вести войну на истребление с представителями некоей субверсивной мафии, действия которой направлены на подрыв экономической и военно-политической мощи Соединенных Штатов, против американских интересов во всем мире. В этой "новой войне" - по сути партизанской - инструменты традиционной военной политики становятся крайне неэффективными. На первый план выходит тактика упреждающих точечных ударов, осуществляемых с воздуха или при задействованности небольших мобильных соединений спецназа. Исключительно важным в такой войне является фактор оперативности принятия решений. Понятно, что в одиночку или в небольшой компании действовать в такой ситуации гораздо сподручнее, чем в случае привлечения разноликих когорт. Эпоха битв народов, похоже, отходит в прошлое.
Соединенные Штаты после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне ясно артикулировали свою внешнеполитическую волю: "Кто не с нами, тот против нас!" Война против международного терроризма имеет своей оборотной стороной установление нового мирового порядка, который, по логике вещей, должен окончательно упразднить авторитет Ялты и порожденных ею институций. Или же привести к радикальной их трансформации. В этом отношении представляется весьма маловероятным, чтобы Евросоюз мог выступить в новом международном форуме с позиций единого лица. ЕС - это современная Речь Посполита, где у каждого шляхтича есть право вето. Каких-либо коренных изменений этой структуры в сторону единовластия в обозримом будущем не предвидится.
Таким образом, в условиях, когда Белый дом предпочитает унилатеральную внешнюю и оборонную политику, объединенная Европа будет просто вынуждена двигаться в арьергарде последней при возможном перерождении НАТО в еврокорпус под американским командованием. В принципе, такое положение вещей "европейский концерт" вполне устраивает, а появление на континенте действительно независимой европейской армии можно себе в настоящее время представить лишь в качестве аналога ватиканской гвардии.
Однако помимо чисто политических и военно-стратегических соображений в процессе расширения НАТО на восток имеется сугубо экономическая составляющая - немаловажная в условиях начавшегося передела мировых рынков и общей глобализации экономики. Британская газета Guardian так прокомментировала итоги недавнего пражского саммита НАТО: "Теперь все страны Восточной Европы вынуждены продавать национальные экономические авуары иностранцам и сворачивать собственное сельское хозяйство, соглашаясь на демпинг субсидируемых товаров из стран Евросоюза. Кроме того, они вынуждены тратить не менее двух процентов ВВП на оборону, предпочтительно на оружие, сделанное в США".
Американская альтернатива
В связи с этим у Москвы совершенно закономерно может возникнуть вопрос: а насколько России вообще нужна такая Европа? Насколько европейский фактор будет существенным в новом геополитическом раскладе? Может быть, России в процессе ее интеграции в мировую экономику следует оставить малопродуктивные попытки пробиться на запад через Европу и вместо этого попытаться совершить прыжок на север - в Америку? Что, если главной целью внешней политики РФ декларировать стратегическое сближение с США, а экономической - вступление в Панамериканскую зону свободной торговли?
В таком случае убивается сразу несколько зайцев. Прежде всего российский капитал и российское производство получат доступ на внутриамериканский рынок с его колоссальными возможностями. Так, по подсчетам специалистов, к 2005 году население стран FTAA составит 850 млн (ЕС после расширения до 27 стран будет насчитывать 500 млн) человек, а ВВП достигнет 13 трлн долларов США. В настоящее время эти цифры соответствуют примерно 800 млн и 11 трлн долларов (76% здесь приходится на США). Это 40% мирового ВВП, что превышает совокупный ВВП Евросоюза. Годовой объем торговли в рамках FTAA составляет сейчас примерно 3 трлн долларов. При этом торговый оборот между США и Канадой превосходит торговый оборот между всеми странами ЕС вместе взятыми.
Таким образом, Панамериканская зона представляется более благоприятной для стратегических инвестиций, хотя это потребует от России серьезных структурных реформ. Потому что вступить в Панамериканский клуб потом, когда акции его поднимутся - а это почти неизбежно, учитывая военную мощь Америки, - будет еще накладнее. США, в принципе, уже выразили готовность способствовать России при вступлении в ВТО. Последующее ее вхождение непосредственно в FTAA потребует еще большей либерализации экономики, но в результате этого российский капитал сможет обрести необходимую ему динамику роста, обеспечиваемую, в конечном итоге, более высокой производительностью либерализованного труда и общей институциональной структурой американского типа.
Российская бизнес-элита уже начинает осознавать преимущества торговых отношений с Америкой в сравнении с Европой. К примеру, еще совсем недавно обсуждавшийся энергетический альянс России и Евросоюза начинает отходить на второй план в свете нового интереса российских энергетиков к американскому рынку. На Русском Севере уже запланировано строительство специального терминала стоимостью полтора миллиарда долларов, функционирование которого обеспечит, по предварительным расчетам, до 10% всего американского импорта сырой нефти. Европейцы, надо сказать, подобного жеста не ожидали и готовы требовать от Москвы объяснений. Американцы, напротив, стремясь освободиться от монополии ОПЕК, идут навстречу российским партнерам с большой охотой, и, как знать, не станет ли энергомост РФ-США тем же, чем некогда было Европейское сообщество угля и стали для Евросоюза?
Стратегический трансполярный альянс
В известной перспективе стратегический альянс России с Америкой позволит более эффективно защитить российские интересы на международной арене, чем предполагаемое участие Москвы в "европейском концерте". Академик РАЕН Виталий Цыгичко по этому поводу пишет: "Впервые в послевоенной истории сложилась ситуация, когда совпали долгосрочные национальные интересы России и США. У нашей страны появились реальные шансы стать стратегическим партнером, а затем и союзником сильнейшей на ближайшее десятилетие державы мира в обеспечении национальной безопасности и мировой стабильности". Свою статью академик резюмирует словами: "В нынешней ситуации только союз с Америкой может сделать Россию одним из наиболее влиятельных игроков на мировой арене и помочь в решении наших экономических и социальных проблем. В Европе это давно поняли и забеспокоились слишком тесным сближением России и США. Уже начались консультации по поводу влияния этого процесса на европейско-российские отношения. Весь мир следит за развитием процесса сближения наших стран и пытается прогнозировать его последствия".
Политический диалог с Америкой в любом случае будет развиваться по схеме "один плюс один", тогда как аналогичный диалог в Европой предполагает формулу "один плюс неопределенное множество". РФ и США как крупные державы могут позволить себе широкие "нестандартные" жесты, что совершенно исключается в случае стиснутых в своей коммуналке европейцев.
Российский политолог Александр Казаков так комментирует ситуацию европейского многоголосья: "Проблема заключается в механизме принятия решений в ЕС. То есть сначала согласовываются позиции стран - членов ЕС, а потом Брюссель как самостоятельный международный субъект вступает в переговоры с другим субъектом, будь то США или Россия. Понятно, что при таких условиях позиция ЕС на переговорах становится догматичной. Если лидеры суверенных государств - в рамках предоставленных им конституцией полномочий - могут корректировать свою позицию и вырабатывать компромиссное решение уже во время переговоров, то лидеры Евросоюза лишены такой возможности... Напрашивается вывод: сложности во взаимоотношениях с Евросоюзом превышают те бонусы, которые Россия может получить, уступая Брюсселю и становясь по отношению к нему в позицию младшего партнера".
Европейская политика, поглощенная львиную долю своего времени сугубо процедурными вопросами и неэффективная в форс-мажорных ситуациях, представляет собой бюрократическое болото, формирующееся вдоль исторически реакционной оси Париж-Берлин
России, вероятно, не следует непосредственно вступать ни в НАТО, ни в Евросоюз, но можно двигаться к заключению с США двустороннего оборонного договора. Такой альянс, помноженный на участие России в FTAA, откроет совершенно новую эпоху в международных отношениях. Российский экономист и политолог Евгений Гильбо еще несколько лет назад выдвинул идею создания на базе взаимодействия НАТО и России так называемого Северного Союза, "который будет не блоком Запада против России и мусульман, а блоком Запада и России против всего остального мира". Россия в этом новом альянсе должна занять место главного союзника Америки в Евразии, обеспечивая тем самым не только безопасность "совместных предприятий", но и собственные границы в условиях роста мощи Китая: "Россия должна стать главным союзником США в Северном Союзе, главным атлантистом, противостоять внутри союза складывающемуся франко-германскому альянсу, желающему перехватить первенство у США... Таким образом Россия станет столь же нужной США, как сегодня Япония, - как транслятор их силы в сердце Евразии. Положение России в новом союзе окажется похожим на положение ФРГ в HАТО во времена холодной войны - положение прифронтового государства. И политика России должна быть подобной политике старой ФРГ - проамериканской. Будучи главным проводником американских интересов в союзе, Россия приобретет те выгоды, которые имеют ФРГ и Япония, - гарантии безопасности без ущерба для суверенитета".
Сегодня о создании стратегического альянса России с Америкой говорят и по ту сторону океана: не так давно 142 конгрессмена обратились к президенту Бушу с предложением о создании военно-политического союза Россия-США, который, по их мнению, отвечал бы долгосрочным американским интересам.
Прекрасный новый мир
До какой степени этот процесс может стать необратимым, говорить пока что рано. Однако долгосрочным он может стать вполне. Тому предпосылкой - близкое континентальное соседство Америки и Евразии, США и России. Если Россия присоединится к FTAA, превратив последнюю, таким образом, в FTAAE (Free Trade Area of the Americas and Eurasia), то это позволит распространиться глобальной зоне либеральной экономики американского типа непосредственно на евразийском континенте. Россия тогда станет как бы троянским конем Америки в Евразии, Нового Света - в Старом, поджав еврозону с востока.
В этом случае уместно будет ожидать соответствующей реакции в странах Старого Света, до сих пор связывающих свои надежды прежде всего с Евросоюзом и европейским порядком в целом, но "онтологически" дискриминируемых в силу разных причин самой Европой. В самом деле, если Россия станет частью "панамериканского проекта", то это откроет шансы на "присоединение к Западу" - в обход Евросоюза с его бюрократией и непомерными требованиями - государств Средней Азии и Кавказа. И даже более того: Россия, выступая в качестве одновременно ледокола и авианосца нового либерального порядка в Евразии, позволит переориентировать экономическую судьбу стран, тщетно ожидающих приглашения в европейский клуб, включая Турцию, Израиль и даже ряд арабских государств.
С другой стороны, есть все основания предполагать, что в FTAA, вне зависимости от позиции России, смогут со временем войти не только Великобритания (к чему уже сегодня призывает баронесса Тэтчер), но и такие евроскептики, как Норвегия, Исландия и, возможно, Дания с подопечной ей Гренландией. Это и понятно. Единая Европа, в отсутствие единой политической воли, не сможет эффективно защитить экономические интересы субъектов "лоскутной империи" в условиях обостряющейся конкуренции с американским либеральным блоком.
Глобальный разворот России на север, к Америке, - проблема, конечно, со многими неизвестными. Однако ничего противоестественного в таком развороте мы не усматриваем. Россия неоднократно меняла вектор своей геополитической и культурной ориентации: с южного (киевская эпоха) на восточный (ордынский период), затем, после периода относительного центризма (Московское государство), - на западный (петербургский этап). Ну а теперь, вероятно, пришло время севера. Почему бы и нет? Россия на протяжении своей истории была и европейским государством, и азиатским, и евразийским... Что же мешает ей стать страной евроамериканской?
Берлин
