В середине 90-х Деклан Доннеллан сменил Петера Штайна на посту самого популярного в России зарубежного режиссера. Штайн для нас был буревестником перестройки - едва ли не первым западным постановщиком, который регулярно привозил в Москву свои спектакли и делал совместные постановки с российскими артистами. Доннеллана начали импортировать позднее. В 1995 году создатель и худрук театра "Чик бай Джаул" привез в Москву свои прославленные спектакли "Как вам это понравится" и "Герцогиню Амальфи", спустя пару лет поставил в питерском МДТ "Зимнюю сказку", а чуть позже выпустил в Москве "Бориса Годунова". Режиссерская манера Доннеллана - суховатая, рассудочная, экономная - заметно отличалась от масштабного стиля Штайна. Однако покорил нас английский режиссер тем же, чем и его предшественник, - верностью заветам Станиславского.
Конечно, Доннеллан слегка модернизировал и упростил систему Станиславского. Он не заставляет своих артистов месяцами вживаться в роль и жертвовать всеми эффектами ради правдоподобия. Однако его пристрастие к хитроумным подтекстам, интонационным нюансам и напряженным паузам выдает верного поклонника русского психологического театра.
Мировая премьера "Двенадцатой ночи" в его постановке - статусное событие. Оно сделало бы честь самым крупным театральным фестивалям - и Авиньонскому, и Эдинбургскому. К тому же Доннеллан решил побаловать российскую публику и выпустил спектакль с сюрпризом. Все роли в его "Двенадцатой ночи" играют мужчины - как во времена Шекспира.
Плюсы
Доннеллану удалось почти невозможное: он превратил "Двенадцатую ночь" в невероятно смешное шоу. Большинство комических интермедий заставляет зрительный зал стонать от хохота. При всем почтении к Шекспиру нельзя не признать: за последние пятьсот лет его остроты несколько устарели, и даже лучший переводчик не в состоянии их омолодить. Но стоит услышать, как эти траченные молью каламбуры произносит заплетающимся, распухшим с похмелья языком сэр Тоби Белч (Александр Феклистов), и губы невольно растягиваются в усмешке.
А во время ударной сцены пьянки, когда Феклистов, Ильин и Дюжев на три голоса тянут блатную песню про "страну Колыму", начинают смеяться даже ко всему привыкшие театральные фотографы. Илья Ильин (камеристка Мария), неуклюже ковыляющий на каблуках и путающийся в платье, замечательно вписывается в эту поддатую компанию. Крепкий водочный дух настоящего мужского братства сопровождает все комические эпизоды.
Правда, Дмитрий Щербина в роли Мальволио терзается профессиональным актерским заболеванием под названием "зажим". Зато Дмитрию Дюжеву удалось спасти обычно провальную роль сэра Эндрю Эгьючика, наделив его неотразимо простодушным обаянием. А у Игоря Ясуловича гениально вышел шут Фесте - лицедей "до кончиков ногтей". В "Двенадцатой ночи" замечательно пьют, поют, ругаются и дерутся. У Доннеллана получилось энергичное, брутальное, очень мужское шоу. Однако вся лирика исчезла из пьесы бесследно.
Минусы
Фанаты Виктюка могут отдохнуть: шоу трансвеститов, устроенное Доннелланом, не имеет никакого отношения к гомосексуальной эротике. Оно вообще асексуально. Все любовные сцены провалены безнадежно. Александр Яцко (Герцог) и Андрей Кузичев (Виола) в своих романтических сценах смотрят друг на друга с легким отвращением завзятых гетеросексуалов. Алексей Дадонов (Оливия) без всякого энтузиазма пытается изобразить любовь к тому же Кузичеву.
Но главный минус "Двенадцатой ночи" - ее предсказуемость. Доннеллан уже ставил Шекспира с труппой, состоящей исключительно из мужчин. Это был спектакль "Как вам это понравится", который Москва увидела восемь лет назад, а весь мир и того раньше. Геометрически правильные мизансцены, интеллигентная подача текста - все ноу-хау любимца российской публики остались такими же, как десять лет назад.
Во время нового спектакля Доннеллана думаешь о том, что все эти импортные любимцы публики выбираются не зрителями, а театральными менеджерами, организаторами фестивалей и гастролей. Менеджеры боятся риска и поэтому приглашают режиссеров правильных и предсказуемых - которые не подкачают. Доннеллан как раз из таких. Как и Штайн, он не открыл нам ничего нового. Из года в год он демонстрирует как раз те самые режиссерские ноу-хау, к которым мы так привыкли в России, - методичную работу с актерами, неброский антураж, внимательное отношение к автору. Он не перекраивает на свой лад пьесы, не навязывает нам свое видение мира - просто получает дивиденды с системы Станиславского, словно Лопахин, купивший вишневый сад и сдавший его дачникам.
Театральный фестиваль - невыгодный контекст для признанных кумиров вроде Доннеллана. Насмотревшись разных, не похожих друг на друга спектаклей, невольно начинаешь скучать по какому-нибудь enfant terrible мировой режиссуры, который покорил бы Россию подлинным новаторством, а не любовью к традиции Станиславского.
