Если и есть человек, который знает о российском теннисе все, то это Шамиль Тарпищев. Уже почти тридцать лет он бессменно тренирует нашу сборную. В теннисном буме, который переживает сейчас Россия, он играет одну из первых ролей. Массовое увлечение кортами началось в стране с мощной подачи Бориса Ельцина, а его личным тренером был Шамиль Тарпищев. Именно он воспитал спортсменов, которые на волне этого увлечения пришли в большой спорт и сейчас атакуют мировые рейтинги. В теннисном центре Олимпийской деревни мы беседовали с г-ном Тарпищевым о будущем российского тенниса.

- Шамиль Анвярович, после распада СССР почти все виды спорта деградировали или существуют по инерции, в отличие от них российский теннис набирает обороты. С чем это связано?

- За годы существования СССР мы разработали уникальную методику, такой нет в мире. Дело в том, что теннис в нашей стране не культивировался и почти не финансировался. Когда я приходил в школу и спрашивал, кто хочет заниматься в теннисной секции, все представляли себе настольный теннис. На весь СССР было двадцать четыре корта. Лучших в спортивном отношении детей разбирали в другие виды спорта, и мы должны были сделать лучших из худших, развивать в них спортивные качества. Зарубежным тренерам этим заниматься не надо было, у них были возможности для селекции. Сейчас, к примеру, мы можем точно сказать, когда у ребенка надо развивать скорость - как правило, между восемью и девятью годами, и длится этот период всего несколько месяцев. Силу, мощь он наберет потом, но скорость закладывается именно в это время.

- А почему результаты работы по этой методике сказываются только сейчас?

- В конце восьмидесятых популярность тенниса начала расти, но в широких массах он по-прежнему ассоциировался с чем-то вроде физкультуры для тех, кому за тридцать. Большую роль в раскрепощении тенниса сыграл Борис Николаевич, который перед телекамерами вышел в шортах на корт. Его пример пал на благодатную почву. Люди и сами пошли в теннис, и детей повели. Когда методика помножилась на количество - появились такие высокие результаты. Сегодняшние звезды - это как раз те, кто пришел в теннис в конце восьмидесятых - начале девяностых.

- Почему у нас сейчас всплеск именно женского тенниса?

- В мужском тоже будет подъем, только несколько позже. Просто подготовка девочки легче и дешевле.

- В сотне лучших теннисисток количество наших девушек впечатляет. Но в первой десятке - одна Анастасия Мыскина, да и то на грани со второй. На крупных турнирах россиянки скопом выходят в одну восьмую финала, а потом также дружно из нее вылетают. Сейчас они производят впечатление "крепких середнячков". Может ли произойти качественный прорыв?

- Может. Более того, он произойдет в самое ближайшее время. Сейчас в сотне лучших теннисисток одиннадцать наших. К концу года будет пятнадцать. В первой тридцатке россиянок будет восемь.

- Поднимутся наши первые номера - Анастасия Мыскина, Елена Дементьева?

- Нет, как раз их игра уже стабилизировалась. Кроме того, у них есть проблемы с подачей. Поднимется новое поколение - Сафина, Кузнецова, Звонарева, Бовина, Петрова. Базовая подготовка у них лучше, чем у старших в том же возрасте.

- А когда подрастет новая генерация мальчиков?

- Сейчас главная проблема с мужчинами - это "короткая скамейка". Если с девушками у меня головная боль - кого выбрать и поставить, ведь их набирается на два и даже на три состава, то с ребятами ситуация противоположная. Мужчин мало, и это создает проблемы, дополнительные нагрузки. Им приходится больше ездить, не всегда успевают восстановиться, акклиматизироваться. В ближайшее время эта проблема усугубится, будет провал.

- А когда закончится этот "провал"?

- Большой потенциал в группе до четырнадцати лет.

- То есть подъема мужского тенниса можно ждать года через четыре?

- Да.

- А что в это время будет происходить в женском?

- Да мы вообще похороним весь мир в российском теннисе. (Смеется.)

Секреты технологии

- Но ведь большинство российских теннисистов и россиянами назвать трудно. Они тренируются в Европе или Америке, порой по-английски говорят лучше, чем по-русски.

- Само по себе место тренировок - всего лишь вопрос удобства. Проблема - в другом. Зачастую к одаренным детям и их родителям подъезжают агенты, которые предлагают выгодные вроде бы контракты. Ребенка увозят, он начинает участвовать в слишком большом количестве турниров, в ущерб методической подготовке.

- Насколько это важно для спортивного будущего ребенка?

- Очень важно. Взращивать спортсмена - это очень тонкая работа. Дефекты детского обучения могут закрыть дорогу в большой спорт. По нашей методике ребенок в четыре-пять лет должен заниматься фигурным катанием - это дает координацию движений и ловкость. Еще год он занимается плаванием, развивая "дыхалку" и пластичность мышц. В шесть лет дети приходят на теннис, где без ракетки год занимаются подвижными играми. И только после этого им дают ракетку. Что сейчас, например, мешает Южному? Как я полагаю, его привели в секцию, дали ракетку в руки - и он начал играть. Ракетка тяжелая. В таких случаях ребенок начинает бить за счет крупных групп мышц, за счет тела, на уровне тела, а не впереди себя. Короче говоря, формируется неправильный удар, который потом исправить очень трудно. А за счет маха формируется скорость. Сейчас теннис идет по пути сокращения расстояния между игроками. Теннисист должен играть настолько быстро, чтобы успеть подойти к мячу и иметь два-три варианта удара. То есть неправильно поставленный в детстве мах может сыграть очень негативную роль.

Вообще ребенок должен брать ракетку тогда, когда он способен ее взять. Но если ракетка слишком легкая, тоже плохо. Отдача удара идет в кисть, в локоть, а это неправильно. Нельзя детям играть на жестких покрытиях. Пока хрящи не сформированы, им нужен только грунт. Короче говоря, миллионы нюансов.

"Мать, отец, Пиночет"

- Как бороться с тем, что агенты вывозят детей?

- Конечно, у государства, у федерации недостаточно денег, чтобы тренировать всех талантливых детей. Чтобы изменить положение финансовых дел, нужна глубокая перестройка всей спортивной системы России. Мы этим занимаемся, но это вопрос не дней и даже не месяцев. В ближайшее время мы не сможем предложить всем подающим надежды спортсменам такие условия, чтобы они остались в России и выступали за страну. Первым шагом должно стать создание государственного агентства, которое занималось бы трансферами, причем во всех видах спорта. Нельзя допускать, чтобы, скажем, футболиста "покупали" в России за сто пятьдесят тысяч долларов, а потом "перепродавали" за два миллиона. А сейчас именно так и происходит. Нужно, чтобы за выращенного в России спортсмена деньги получали не посредники, а российская спортивная система.

Но в целом процесс, конечно, очень тревожный. Велика вероятность того, что ребята со временем примут гражданство другой страны. Пока о массовом исходе говорить рано, но это может стать очень большой проблемой. В теннисе мы пока ситуацию держим. Я имею в виду, что, даже если спортсмены тренируются за границей, они охотно играют за Россию, никто не отказывается.

- А что их держит?

- Для многих, особенно тех, что постарше, большую роль играет личный фактор. Ведь воспитание теннисиста - это долгий процесс. Это работа не одного тренера и не двух. Ребенок поэтапно переходит от тренера к тренеру - в двенадцать, четырнадцать, в шестнадцать лет. Теннисист рождается, собирается по крупицам. Очень многое зависит от того, как построена эта тренерская вертикаль. Есть и еще один важный фактор. Российские спортсмены практически не могут работать с тренерами-иностранцами.

- Не находят общего языка?

- Это проблема психологии. Понимаете, западный тренер - это советчик, консультант. Он тебе сказал, а ты - хочешь делай, хочешь не делай. Вот Ларри Стефански рядом с Кафельниковым сидел и говорил: "Женя, тебе лучше сделать то, а здесь вот это". А Женя говорит: "Ладно, кончай, пойдем в гольф поиграем". И идут в гольф играть. А наш тренер изначально - это "мать, отец, Пиночет". То есть он заставляет. В этом разница. И конечно, россиянам только наш тренер и нужен. Тут другая проблема - найти российского тренера, который бы ездил с нашим теннисистом по восемь месяцев в году по всему миру. Я, например, не могу, у меня семья. И у меня нет людей, которые могли бы кататься семь-восемь месяцев по заграницам. Я просил Черкасова потренировать Сафина, он два месяца поездил, но у него тоже семья.

Вот теннисисткам нашим очень повезло, потому что женскую сборную взяла Лариса Савченко-Нейланд. Она с ними ездит, они ее любят. Она идеальный тренер. У нее есть главное - контакт с детьми. Девочки все вместе, конфликтов нет. Это главный показатель детского тренера.

- А тренеров агенты не увозят?

- Увозят, многие и сами уезжают. Все молодые тренеры, у кого была возможность уехать, уехали. Сейчас только в Германии в теннисных клубах работают тридцать два наших тренера. Эта наша проблема. А те, кто остался, - еще большая проблема. Вы знаете, что дипломированных тренеров в России восемьсот, а преподает - шесть с половиной тысяч человек? Вы понимаете, кто в основном тренирует? Многие из них просто калечат детей. Поэтому мы добиваемся того, чтобы лицензировать тренерскую деятельность, но пока не можем добиться, потому что лицензирование - это прерогатива Минфина. А со временем мы планируем открыть годичные курсы подготовки тренеров.

- По вашей уникальной методике?

- Да. Мы готовим к изданию три учебника: "Азбука тенниса", "Школа тенниса", "Академия тенниса", по ним мы сможем готовить тренеров. Эту методику разработала Анна Петровна Скородумова - по моему мнению, специалист номер один в мире по функциональной подготовке детей.

Беда в том, что особо некому сейчас передавать эту методику. В Советском Союзе весь спорт развивался в центральных городах. Ушли четырнадцать союзных республик, значит, мы лишились четырнадцати центров. Чтобы распространить методику по всей России, нам нужны наши "точки", с нашими специалистами. Сейчас я пытаюсь воплотить в жизнь идею создания тринадцати академий: десяти - в России и трех - на Западе, чтобы создать методическую вертикаль.

- А кто будет строить академии, точнее, оплачивать строительство?

- Как получится. По России, может, удастся привлечь региональные власти. У нас ведь если губернатор любит спорт, то спорт развивается, если нет - то нет. Когда-нибудь, когда мы обустроим правильную систему и законы, развитие спорта не будет зависеть от личности. А пока спорт и теннис во многом держатся на личных связях.

Система и законы

- Вы говорили, что по-хорошему федерация должна вести двести спортсменов, а не двадцать. Вы в принципе можете найти такие деньги? Где?

- Сейчас бюджет федерации - около двух миллионов долларов. Мне нужно четыре-пять. Такие деньги можно заработать, но для этого мне нужны две вещи: вертикальная система и законы. В принципе денег в спорте много, но они размыты. Должна быть система, которая позволит насытить спортивную систему деньгами от продажи игроков, от рекламы, от спонсорства.

- О каких законах вы говорите?

- О Законе о спонсорстве, например. Во многих странах спонсоры спортивных мероприятий частично освобождаются от уплаты налогов на прибыль. У нас же спонсорство - это абсолютно неблагодарное дело.

- Но на Кубке Кремля, например, всегда висят щиты - "Ингосстрах", Банк Москвы, "Русал".

- Кубок Кремля - убыточное мероприятие. Расходная часть турнира - шесть миллионов долларов, доходная - три. Вы думаете, "Ингосстраху" или Банку Москвы нужно это спонсорство? Им и реклама не нужна. Они занимаются спонсорством из-за личных связей, потому что была просьба "сверху". Сами мы никогда денег не найдем. А в других видах спорта такого уровня мероприятий не проводится, потому что у них и личных связей нет.

Но в принципе Кубок Кремля может быть очень прибыльным. Ведь женский турнир у нас входит в "Супердевятку", а это самый высокий уровень. Когда рухнул гамбургский турнир, мы и мужской могли бы сделать "Супердевяткой", но нам не хватило денег. А для будущего нашего тенниса это, конечно, было бы великолепно. Недаром китайцы хотели недавно взять у нас Кубок Кремля в аренду до 2008 года. Мы за аренду два миллиона ежегодно могли бы получать, а китайцы на нем тоже хорошо заработали бы. У меня даже такая шальная мысль появилась - согласиться. Но как только я рассказал об этой идее в прессе, сразу же нашлись деньги на проведение Кубка Кремля.

- Что Вы имеете в виду под "вертикальной системой"?

- Государство должно создать условия общественным спортивным организациям для зарабатывания денег, но при этом иметь внутренние рычаги влияния. Деньги, заработанные в спорте, должны идти на тот же спорт, а не куда-то там. Сейчас связки "общественные организации-государство" нет. Олимпийский комитет и Госкомспорт, конечно же, взаимодействуют, но Олимпийский комитет, как общественная организация, все время просит денег, свои же деньги не показывает. А как консолидировать бюджет и сделать его оптимальным? Общественные организации этого не хотят, государство - не может.

Представьте ситуацию: мы провалили теннис. Может Фетисов меня вызвать и что-то со мной как с президентом федерации сделать? Да я просто к нему не пойду, зачем он мне нужен? Никаких рычагов управления мной у него нет.

- Сейчас много говорят о вашей идее создать Всероссийскую спортивную конфедерацию.

- Чтобы мы дожили до законов, о которых я говорил, нужно четыре-пять лет провести в титаническом труде, потому что есть противоборство, борьба идей и людей. Поэтому мы и предлагаем, пока нет законов, создать буферную зону - конфедерацию с государственно-общественным статусом, чтобы консолидировать деньги общественных организаций и государственную помощь, оптимизировать процесс распределения денег в спорте. Это, повторяю, предлагается как временная мера.

Некоторые федерации восприняли эту идею в штыки - те, у кого есть деньги, - футбольная, хоккейная. Но таких федераций всего шесть, а семьдесят две уже согласились вступить в конфедерацию. Если этого не сделать, считайте, шестьдесят федераций уже умерло, потому что у них вообще нет денег. А эти не хотят в конфедерацию, чтобы не показывать свои деньги. Но если сейчас этого не сделать, мы подарим наш спорт другим странам.