Молодой режиссер Константин Богомолов, едва закончив ГИТИС, дебютировал на малой сцене Театра имени Гоголя, и стало понятно, что в Москве прибыло полку работящих профессионалов, режиссеров без страха и упрека, с одинаковой ловкостью ставящих и трагедии, и комедии и умеющих самую серьезную пьесу превратить в бойкое шоу.
Выбрав для постановки раннюю пьесу Бертольда Брехта "Что тот солдат, что этот", Богомолов не стал церемониться с классиком. Он сократил текст едва ли не на три четверти и заменил зонги рэпом собственного сочинения. Интригу, которая у Брехта разворачивается медленно, как кобра, режиссер сжал как тугую пружину. Вот только что простак-грузчик Гэли Гэй мурлыкал со своей женушкой: "Какую рыбу принести с рынка? Большую или маленькую?" - "Ма-аленькую" - "Так поставь котелок на огонь. Не успеет вода закипеть, как я вернусь". Но вода закипает, а Гэли Гэй и не думает возвращаться. Он пьет пиво с британскими солдатами, в обмен на пару бутылок пива соглашается их выручить - назваться именем солдата, погибшего при разграблении местной пагоды. А потом оказывается, что вернуться домой ему не суждено никогда. В списках живых Гэли Гэй больше не числится. Раз назвавшись именем рядового Джерайи Джипа, он вынужден оставаться этим Джипом до самой смерти. Кому какое дело. Что тот солдат, что этот.
Историю маленького человека, вынужденного отказаться от собственного имени и своей судьбы, Брехт рассказывает страстно и яростно. В самой его мизантропии, в его вселенском скептицизме столько энергии, что и сегодня хватило бы на то, чтобы зарядить средних размеров спектакль. Но Богомолов не собирается возрождать политический театр и всерьез переживать по поводу превращения Гэли Гэя в Джерайю Джипа. Для него брехтовский сюжет просто стержень, на котором держится бодрое двухчасовое шоу. Вычеркнув монологи, в которых герои пытаются рассуждать о своей горькой судьбе, он оставил все самые эффектные номера. Здесь и дивно смешное шоу со слоном: Гэли Гэя заставляют продать на сторону армейское имущество - боевого слона. Слона изображает парочка поддатых рядовых: один прячется под брезентом, другой изображает хобот, натянув противогаз. Здесь и гиньольная сценка с сержантом по прозвищу Кровавый Пятерик. Сержанта так замучила похоть, что он решил сам себя кастрировать. Сначала он долго, невыносимо долго, повернувшись к залу спиной, отпиливает себе член. Потом подает реплику тонким голосом евнуха.
Богомолову удалось замечательно упаковать такого неудобного, скандального, провокационного автора, как Брехт. Он убрал из пьесы сатиру и страсть, снабдил ее шуточками, и получилось симпатичное компактное шоу. Оно не бередит совесть, не тревожит разум, зато обеспечивает культурный досуг в самом буржуазном смысле этого слова. Это Брехт, приспособленный к требованиям рынка. Нет сомнения, что режиссер Богомолов сможет так же успешно упаковать любого другого драматурга. Что тот Брехт, что этот.
