Если суммировать мнения наших и зарубежных ученых и историков науки, Нобелевский комитет обидел нас за 103 года вручения самой престижной премии в области естествознания минимум шесть раз.
Внимания шведских академиков не удостоилась ни Периодическая система элементов Д. И. Менделеева, хотя умер он через шесть лет после того, как "Нобель" стал вручаться, ни первоклассная работа по измерению давления света П. Н. Лебедева (умер в 1912 году), ни космологические исследования А. А. Фридмана (1888-1925), развивающие общую теорию относительности.
В 1930 году Нобелевскую премию по физике получил за открытие эффекта комбинационного рассеяния индийский физик Ч. Раман, хотя Г. С. Ландсберг и Л. И. Мандельштам обнаружили этот эффект на неделю раньше (как минимум премию стоило присуждать всем троим). В следующем, 1931 году немецкие химики К. Бош и Ф. Бергиус взяли "Нобеля" за изобретение и развитие методов химии высоких давлений, тем не менее советский химик В. Н. Ипатьев, как пишет нынешний нобелевский лауреат физик Виталий Гинзбург, "раньше и больше сделал в обсуждаемой области"; согласны с ним и представители химического сообщества. Наконец, совершенно необъяснимым с научной точки зрения выглядит пренебрежение шведских академиков к фундаментальному открытию электронного парамагнитного резонанса Е. К. Завойским, за которое ученый получил в 1957 году "утешительный приз" - Ленинскую премию.
Мы перечислили лишь бесспорные нобелевские проколы. Специалист в конкретной области может увеличить этот список ("Эксперт" бы добавил Н. Н. Боголюбова и В. С. Летохова, а самым любимым общественностью, хотя и не самым бесспорным образчиком неверного решения Нобелевского комитета является присуждение премии за изобретение беспроволочного телеграфа, то есть радио, Маркони и Брауну вместо Попова). Не исключено, что свои счеты к стокгольмским мудрецам могут предъявить и другие страны. Но вот что любопытно: и адепты, и хулители нобелевских вердиктов каждый год с замиранием сердца ждут ответа на вопрос: кто же на этот раз?
Нобелевская премия - одна из самых успешных и долгоживущих PR-акций в истории. Экспертиза построена по достаточно простой схеме: шведские академики рассылают тысячам заметных ученых предложения о выдвижении кандидатов каждый год. Затем голоса подсчитываются, и шведы принимают решение, причем информация о том, кто кого предлагал, может быть обнародована только через пятьдесят лет. Схема эта, конечно, не слишком прозрачна, но премия-то вручается уже больше ста лет, так что спорные вопросы, возникшие до начала 50-х годов прошлого века, можно попытаться прояснить. Так вот, оказывается, что, например, Ипатьева в качестве кандидата на "Нобеля" просто никто не предлагал, а Ландсберга и Мандельштама предложил всего один наш физик - О. Д. Хвольсон, хотя письма от комитета с предложением выдвинуть своих кандидатов получали как минимум десятки, если не сотни наших исследователей. Известно, что нобелевские лидеры, американцы, давно отработали эффективную процедуру выдвижения своих кандидатов - получив запросы от шведов, научное сообщество США срабатывает в режиме сетевой организации, проходят кулуарные переговоры и вырабатывается более или менее коллегиальное решение, кого двигать на этот раз. Американцев, получающих нобелевские запросы, конечно, больше, чем нас. Но, по свидетельству отдельных корифеев отечественной науки, у нас системы, подобной американской, вообще нет, более того, часто ученые сознательно "топят" своих конкурентов и недругов, принося в жертву внутриакадемическим разборкам престиж страны. Стоит ли нам пенять на Нобелевский комитет, если мы сами сводим свои и так не очень большие шансы к минимуму?
Впрочем, хватит о грустном. В этом году нам повезло. Кто выдвинул на этот раз Гинзбурга и Абрикосова, мы узнаем только через пятьдесят лет. Слабо верится, что эта премия, как и премия трехлетней давности (напомним, что в 2000 году Жорес Алферов удостоился "Нобеля" за исследование гетерогенных полупроводниковых структур), - плод согласованных действий нашего академического сообщества. Предложим свою шальную гипотезу, которая, несмотря на экзотичность, ничуть не менее вероятна, чем предположение, будто научная элита России стала функционировать как единый сильный организм.
Скорее всего, участники нобелевского опроса поддались общемировой тенденции - моде на Россию. Мы и в теннисе блестим, и в хит-парадах зарубежных в первые строчки пробиваемся, и на Венецианском кинофестивале выигрываем, и инвестиционный рейтинг нам на прошлой неделе подняли сразу на две ступеньки. Чего же "Нобеля" не вручить, тем более что достойных этой награды открытий мы сделали немало?
