Путин сделал выбор. Есть надежда, что не окончательный.
События вокруг ЮКОСа - арест Михаила Ходорковского, отставка руководителя президентской администрации Александра Волошина, арест акций ЮКОСа, провал фондового рынка - резко встряхнули до этого относительно спокойную, несмотря на выборную кампанию, российскую политическую жизнь.
Не важно - хотел президент показать изменение политического курса или нет, мало кто в России верит в то, что курс останется неизменным. Большая часть бизнеса и политиков либерального толка увидели в происходящем опасную ревизию. Другая часть политиков, напротив, явно или тайно приветствовала происходящее. Важно, что и те и другие согласны в том, что события вокруг ЮКОСа могут серьезно изменить государственную политику, несмотря на то что президент Путин всячески старался убедить всех в обратном.
Какой сценарий так испугал одну часть элиты и вдохновил другую? В пределе речь может идти об отказе от худо-бедно, но создаваемой свободной рыночной системы, уже показавшей в последние годы свою эффективность в России, и переходе к системе государственного капитализма.
При всей кажущейся естественности и обычности с чисто операционной точки зрения (новая питерская волна в элите, "семья", два крыла в администрации президента и т. п.) выбор представляется почти невозможным. Президент Путин на протяжении всего своего правления оставался практически единственным в стране правым политиком. Можно спорить, соответствует ли правой линии укрепление государственности даже ценой второй чеченской войны - крайние либералы так, конечно, не считают. Но то, что экономическая политика президента была преимущественно правой, бесспорно. Он доказывал это и на словах, и на деле. В каждом своем послании Федеральному собранию президент неизменно подчеркивал ставку в экономике на свободного предпринимателя, указывал на необходимость создания для бизнеса благоприятных условий. И вот такой казус... В чем причина выбора, очевидно несущего очень серьезные политические и экономические риски?
Похоже, президент Путин уверен, что Россия - левая страна. Это значит, что население хотя и принимает свободу, но без энтузиазма, не громит богатых, но держит это в уме, не требует заботы от государства, но надеется на нее. Это значит, что для населения России справедливость и равенство заведомо важнее свободы. Это значит, что в решающие моменты политической жизни, а сейчас именно такой момент - через несколько месяцев президентские выборы, Путин будет делать ставку на справедливость как на базовую ценность, а не на свободу. И если, по мнению Путина, народ полагает, что важнейшие экономические процессы девяностых годов прошли несправедливо, значит, надо эту несправедливость устранить.
Возможно, хотя и весьма спорно, тактически президент действует правильно. Однако в правильности стратегического выбора есть сомнения.
Мы всегда отвергали и отвергаем либеральное понимание государства как ночного сторожа. Эта концепция никогда не работала в полной мере даже на Западе, где была придумана. Тем более не может она работать в России. Мы всегда выступали за сильное государство. Но в чем сила государства? Есть два ответа на этот вопрос. Столкновение этих двух ответов вызвало нынешний политический кризис.
В одном понимании, и мы разделяем его, сильное государство делает ставку на свободных людей, снимает барьеры перед их деятельностью, тем самым раскрепощая творческий потенциал народа и стимулируя создание новых благ. При этом государство согласовывает интересы отдельных личностей и общества с тем, чтобы частная энергия служила развитию страны в целом. Как ни парадоксально, а для кого-то даже кощунственно это прозвучит, но признаки складывания именно такого государства видны в России в последние годы. Это заметно в хозяйственной жизни, где российский частный бизнес, едва окрепнув, стал показывать блестящие темпы роста.
Другое понимание силы государства делает акцент на справедливом распределении благ среди населения, на интенсивном перераспределении ресурсов, в первую очередь денег, в пользу тех направлений деятельности, которые государство считает приоритетными.
Нельзя надеяться в нашей бедной стране, жаждущей рывка в экономическом развитии, соединить оба подхода. Это возможно, и то лишь отчасти, в богатейших западных странах. Нельзя надеяться втихую использовать свободу в угоду равенству и справедливости, как бы поддерживая бизнес, а на самом деле желая его только эксплуатировать. Свобода - слишком серьезная ценность, чтобы стать вспомогательной.
